У немецкого института демократии почти получилось устроить драку среди журналистов из бывшего СССР. Хотя задача была в обратном. «Фонтанка» попала в окружение недружелюбия и приняла решение - молчать. Но теперь слушайте.
Дело было в Грузии. Поэтому, конечно, был тамада. На прощальном ужине хозяин вечера по очереди говорил приятное делегации каждой страны. Шутки ради хотела поставить гимн России и случайно нажала кнопку раньше времени. Стоявшие рядом украинцы вздрогнули от ненависти. Мне стало жарко.
О том, что само слово «Россия» вызывает у присутствующих раздражение, стало понятно еще с первых минут. Как только живущий в Киеве известный медиатренер Олег Хоменок в приветственной речи произнес: «Янукович бежал к вам» – и выразительно посмотрел на меня, вот тогда и стало все понятно. «Если к украинцам сейчас подключатся армяне, азербайджанцы и грузины, каждый со своими обидами, я одна за всю Россию не разгребу», – мелькнуло в голове.
«У меня Януковича нет», – начала я с чистосердечного и предложила на ближайшие пять дней забыть о своем гражданстве и разговаривать как должно журналистам — объективно и беспристрастно. Беспристрастными быть согласились.
Предполагается, что приобретенные на тренинге навыки мы должны применить при выполнении домашнего задания. Тему выбирали самостоятельно. Обязательное условие — должен присутствовать конфликт. Это надо было мне додуматься, чтобы выбрать «Вооруженные конфликты Абхазии, Южной Осетии, Нагорного Карабаха и Украины: что общего и есть ли пути разрешения». Но отступать — не наш метод. И грузить историческими справками — значит, заставить читателя закрыть страницу. В соответствии с национальными традициями и менталитетом, я сразу пойду по неправильному пути. Я расскажу вам о нас.
Семнадцать журналистов из Азербайджана, Армении, Грузии, России и Украины. Девочек, разумеется, больше — двенадцать. В среднем от 25 до 35 лет. Опыт работы в зоне вооруженного конфликта есть у единиц и территориально понятен: Крым, Донбасс, Нагорный Карабах.
Молодой грузин, с которым мы знакомы минут двадцать, смотрит на мою пачку сигарет и вслух читает: «Курение убивает». Затем он смотрит мне в глаза: «В России все убивает». Я улыбаюсь, потому что понимаю — шутка. Но в этой шутке есть сакральное. Они нас так видят. Этот случайный знакомый одной фразой сказал то, что приходилось слышать от коллег.
«Слушайте, я вообще не понимаю, чего вы делите, – говорит за обедом Тимур. – Вы-то: русские, украинцы, белорусы — вы же один народ». Попытки объяснить разницу между этносом и государственной границей успехом не увенчались. Тимур так и не смог понять, чем отличается русский от белоруса, и в итоге услышал от журналистки Любы: «Я вот тоже не отличу грузина от армянина». Тимур, кстати, сам родился в Абхазии, имеет грузинский паспорт, гражданин России, живет в Волгограде. Известен в первую очередь тем, что был категорически не согласен с Минюстом, наклеившим на его правозащитную организацию ярлык «иностранного агента».
После кофе-брейка в зал для занятий вернулись все, кроме Джамиля, Ануш и Кармен. Шел четвертый день, и все уже знали, почему на первом этаже кричат. Эта троица делила Нагорный Карабах всякий раз, когда оказывалась рядом. Рядом они оказывались часто, выбирая за обедом или ужином соседние места. В тот день изрядно потрафила Германия, официально признав геноцид армянского народа. «Пойду проведу операцию по принуждению к миру», – в очередной раз неудачно пошутила я, спускаясь туда, где армянки галками набрасывались на Джамиля, обычно спокойного и улыбчивого, но мгновенно вспыхивающего. «Это безобразие. Я буду жаловаться на них в МИД Германии», – после очередной такой склоки сказал Джамиль.
Вообще у армян в Кутаиси было численное преимущество: четверо против двоих. Но Сатеник и Лилит старались не вступать в геополитические споры, а природная доброжелательность азербайджанки Вафы победила национальную солидарность.
Нам с украинцами было трудно. Но мы тоже всегда оказывались рядом. Их было четверо, и между ними нет ничего общего. Хрупкая Света, для которой слово «конфликт» ассоциируется с застройщиками и протестующими жителями. Блестящая парламентская корреспондентка украинского ТВ Валя, однажды решившая, что ей обязательно надо поездить в зону АТО. Редактор новостной радиостанции Ира, сбежавшая из Крыма и с едва заметной гордостью рассказывающая о возбужденном в РФ уголовном деле — за участие в антироссийской акции. И Юля — живущая теперь в Киеве уроженка Донецка, уже два года не разговаривающая с родным братом за его поддержку ДНР. Калининградец Рома, петербурженка Люба и Валера из Сочи об украинском конфликте знают из СМИ, а потому им, наверное, было легче слушать девушек и не возражать.
«Вы знаете, а я впервые на Черном море, и сразу на грузинском Черном море, нашего я еще ни разу не видела», – говорю я, болтая ногами в соленой воде. «Вот сволочь», – почти беззлобно произносит крымчанка Ира: «Мы так любили после работы выпить вина на берегу. А теперь у меня нет моря». Я не успеваю сказать ей, что подразумевала Сочи.
И вот, наконец, прощаемся. «Джамиль-джан, давай обнимемся. Россия и Азербайджан — братья навек», – кричу с уже легким грузинским акцентом. Джамиль внимательно смотрит на меня: «Россия — наш стратегический союзник, это да. Но вы помогаете Армении оружием». «Обниматься не будем, что ли?» После секундного раздумья он все-таки раскрывает мне руки: «А с Арменией, это вы временно».
Из Грузии я вернулась просветленная. Казалось, что у немцев получилось научить нас быть журналистами не войны, но мира. А потом я им всем, включая тренеров, задала вопрос: «Если завтра война и я попаду к тебе в плен, ты отпустишь меня?» Из восемнадцати девять ответили: «Нет».
О том, что я поняла для себя в Грузии, я могу рассказывать бесконечно. Но объем домашнего задания ограничен тысячей слов. И уже осталось 121. Если совсем сжать смыслы, то итог моего опроса такой: «Попадем в плен — половину отпустят» – это заголовок журналистики мира, а «Попадем в плен — половину расстреляют» – журналистика войны.
Юлия Никитина,
«Фонтанка.ру»
