ПоделитьсяРаненным при теракте в метро Петербурга и родственникам погибших моральный вред компенсируют дважды — от фигурантов дела и самой подземки.
Восемь исков от потерпевших по делу о теракте в метро с лета 2018 года рассмотрели петербургские районные суды. Все они поданы к ГУП «Петербургский метрополитен», все удовлетворены частично, все обжалованы. По двум уже есть исполнительные листы. Часть потерпевших хочет того же от террористов.
Рекордную сумму требований к метрополитену выставила студентка Анна Селезнёва — моральный вред она оценила в 10 миллионов рублей. Девушка днем 3 апреля на перегоне между «Сенной площадью» и «Технологическим институтом» стояла к смертнику очень близко. В общей сложности в больнице она провела 301 день, ей сделали 23 операции, на реабилитацию она ложилась пять раз. ГУП ранее возместил ей 2 миллиона как компенсацию вреда здоровью. Еще полтора ей должны выплатить как вред моральный.
«Фонтанка» писала, что метрополитен с исками не соглашается и предлагает за моральными компенсациями идти к террористам. Вина кого-то из сотрудников подземки не доказана. Единственный, кого пытались привлечь, это инспектор Константин Ипполитов, который на «Академической» якобы «проворонил» смертника с двумя самодельными бомбами. Дело было прекращено в январе 2018 года в связи с отсутствием состава преступления. Тем не менее суды ссылаются на служебные инструкции метрополитена и утверждают, что часть была нарушена. Кроме того, теракт не является обстоятельством непреодолимой силы.
Истцы Даниленко, Алиев и Налимова в теракте потеряли родственников — дочерей и мужа. Они просили от трех до пяти миллионов. Во всех трех случаях суд остановился на сумме в 500 тысяч рублей.
Дарья Фафёлкина получила минно-взрывные травмы и мучается из-за проблем со слухом. Вред здоровью был оценен (и оплачен метрополитеном) в 100 тысяч рублей. В Красносельском суде с метро девушка хотела взыскать 750 тысяч, ей присудили 150.
Игорь Баранцевич рассчитывал на 1,2 миллиона. У него тоже проблемы со слухом, за которые ему компенсировали 502 тысячи рублей. Моральные страдания суд оценил в 300 тысяч.
Вера Рощина в тот день ехала в соседнем вагоне, но получила контузию, ее тоже признали потерпевшей по уголовному делу. За моральные страдания она просила 500 тысяч. Суд остановился на сумме в 30 тысяч.
Последнему решению по таким искам два дня. Заур Велиев видел в вагоне бледное лицо смертника, рассказывал он в суде по уголовному делу. Там же он заслужил слова благодарности от Шохисты Каримовой, получившей 20 лет колонии. Смысл выступления Велиева сводился к тому, что приговорили невиновных. Потерпевший говорил, что денег от обвиняемых требовать не будет. Насчет метрополитена у него другое мнение — истец просил 600 тысяч, суд удовлетворил 300 и 150 штрафа.
Вместе с приговором 11 террористам суд частично удовлетворил гражданские иски. Метрополитен должен получить почти 700 тысяч за расходы, связанные с ликвидацией последствий взрыва (в требованиях еще на сто миллионов, в которые включены списание вагона, недополученная выгода из-за закрытия метро и компенсации пострадавшим на 58 млн, суд отказал). Денег, от трех миллионов до 40 тысяч рублей, просили восемь потерпевших. Итог — от 30 до 100 тысяч с каждого подсудимого в долевом порядке.
Эти иски стали поводом для обсуждения в суде апелляционной инстанции. Как рассказал «Фонтанке» адвокат Шохисты Каримовой Сергей Шостак, минимум четверо претендовавших на выплаты от приговоренных должны также получить компенсацию морального вреда от метрополитена (Даниленко, Рощина, Фефёлкина, Баранцевич). Кроме того, не исключено, что кто-то из потерпевших решит обратиться за компенсацией через ГУП позже и в других регионах. «Таким образом, сложилась ситуация, когда потерпевшие дважды взыскивают моральный вред: сначала в уголовном процессе, потом в гражданском. Принимая во внимание, что потерпевшими признано следствием более 90 человек, а обратиться в гражданский суд может каждый в любой суд Российской Федерации в любое время, то становится очевидным ошибка 2-го Западного окружного военного суда рассмотреть гражданские иски в уголовном деле», — считает адвокат.
Что касается самого процесса в апелляционной инстанции, то на завтра запланировано очередное, 33-е по счету заседание. Процесс выстроен громоздко — судьи и прокуроры работают в подмосковной Власихе, там расположен Апелляционный военный суд. Часть адвокатов тоже там, другая подключается из 1-го Западного окружного военного суда в Петербурге. Подсудимые разбросаны по двум изоляторам, в Крестах и на Арсенальной. Все вместе общаются с помощью ВКС. Один из адвокатов заявил отвод судье на том основании, что ее сыновья — действующие сотрудники ФСБ, которые якобы были заняты в оперативных мероприятиях по делу.
Подсудимые требуют показать им материалы дела, предоставить переводчика, не рассматривать апелляционную жалобу в отсутствие адвоката — особенно на соблюдении процедур настаивает Аброр Азимов, он приговорен к пожизненному сроку. «Адвокат Дроздов попытался высказать свои возражения на действия председательствующего с занесением их в протокол судебного заседания, но суд спешно покинул зал, даже не дав адвокату ничего сказать», — описывает процесс защитник Шостак.
Среди ходатайств есть занимательные. Например, установить личность Каримовой. Ее паспорт пропал в недрах ФСБ. Нет в материалах и постановления о ее привлечении в качестве подозреваемой по уголовному делу. Адвокаты просили вызвать на допрос Акбаржона Джалилова, который признан судом террористом-смертником. Шутка, если можно так назвать подобное ходатайство, не случайна — в деле нет ни одного документа, который подтверждал бы смерть молодого человека. Адвокаты даже запрашивали свидетельство о смерти в ЗАГСах, но там им информацию предоставлять отказались. Всё, что есть, — документ с указанием на то, что кровь на тампонах с образцами совпадает с ДНК отца Акбаржона. Но он не единственный ребенок в семье.
Кроме судов, пострадавшим помогают бизнес и горожане. Благотворительные деньги собирает организация «Прерванный полет». На конец 2020 года на ее счета перечислили почти 25 миллионов рублей. Тратят деньги исключительно на лечение, которое государство не оплатит, — дорогие, современные протезы, пластические операции. Как рассказал «Фонтанке» член совета фонда Алексей Штейнварг, иногда тратить приходится на то, что государство покрывать обязано — например, лекарство выписано и положено бесплатно, но его в аптеке нет и не предвидится. Из собранных денег организация потратила почти 15 миллионов.
Надежда Мазакина, «Фонтанка.ру»
