ПоделитьсяВ студии [Фонтанки.офис] завотделом новейших течений Русского музея Александр Боровский рассказал, что на самом деле, по его мнению, произошло на выставке Фабра у его коллег в Эрмитаже и чем протесты в российском обществе отличаются от тех, которые регулярно проходят на Западе.
- Открытие выставки Яна Фабра «Рыцарь отчаяния — воин красоты» в Эрмитаже вызвало такой резонанс в обществе, что волны его накрыли всю страну. В связи с этим вопрос как «резонируете» вы, будучи профессионалом?
– Я не могу не «резонировать», я написал книгу «Искусство для собак» и с огромным почтением отношусь ко всяким любителям зверушек, к зоозащитникам. Они, правда, по-моему, на этот раз в большом просчете: не на того набросились. Бывает так – все хорошо, любят животных, порядочные люди, но срываются. Я с удивлением, даже среди знакомых, увидел такую пену у рта, такой ажиотаж! На самом деле Ян не имеет отношения ко всей этой истерике, любви к животным или ненависти к ним: он довольно холодный, рассудительный, очень масштабный художник. У меня к нему свои уже внутрицеховые претензии — я даже написал после открытия выставки текст о том, что у его «рыцаря» слишком мало царапин на латах. Но это все отходит на задний план, это наши критические дела. А здесь — клинические.
- Вы же смотрели выставку?
– Смотрел, в отличие от большинства не смотревших, но осуждающих.
- И что вы там увидели?
– Увидел то, что видят все, только на другом уровне. Если бы мои оппоненты, дорогие любители зверушек, побывали бы в этих залах и посмотрели бы чуть выше, они бы увидели фламандцев, Тенирса, картины, на которых изображены освежеванные туши зверей, а еще оленей, которых травят собаки... Для людей на протяжении веков охотничьи сцены были любимой темой искусства. И сейчас таксидермия не без работы, есть целая культура украшения пабов, я уж не говорю о человеческих мумиях, которых много в Эрмитаже и других музеях. Все эти петиции, волнения в умах и душах не имеют отношения к предмету. Сейчас просто почему-то наступило время петиций. Неважно — Фабр, Трамп, Сидур, не существующие еще фильмы, не дай бог, голая пятка, а то и коленка мальчика, ребенка, женщины... Все вызывает возмущение!
- Скажите, можно ли вас оскорбить искусством?
– Меня можно оскорбить только плохим искусством. Безотносительно того, кому оно посвящено. Когда я вижу в искусстве плохое качество, когда я вижу наглость, хамство, ажиотаж — меня это оскорбляет. Но я повторяю: речь не о Фабре, не об Эрмитаже, не о зверушках, а о том, что у нас в моду входит стихийная цензура, стихийное волнение по любому поводу. Кстати, зоозащитники в моих глазах были наиболее приличными людьми из всех возбужденных. Но тут я что-то начинаю сомневаться. Мне кажется, завтра им станет стыдно, когда они поймут, на кого нападают. Они не понимают, что точно так же завтра сами станут предметом точно такой же оголтелой кампании. Скажем, не дай бог, эти зооблюстители прищемят чью-нибудь лапку и на них же, условно говоря, пойдет волна. Или нарушат финансовую документацию какого-нибудь зверинца. Понимаете? Натравливание одной части населения на другую — скорее всего, манипуляция. Когда певица или депутат особо рьяно зарабатывают голоса на этом громкой теме – это одно. Но тут ведь в чем дело: и народ готов в этом участвовать – не разобравшись, возмущаться и терзать.
На самом деле, понятно, что Фабр, как и Маурицио Каттелан, как и Дэмьен Хёрст с его акулой в формальдегиде, не просто так раздражают чувства зрителей — никто не хочет быть живодером в глазах публики. Они пытаются, наоборот, поставить вопросы о жизни и смерти перед зрителем, который ропщет, вопит, негодует. А может, он подумает о смерти, экзистенции, существовании. О «пределе живота» своего. Если он до этого додумается, то Фабр сделал свое дело, как рыцарь, принял удары супостатов на себя. Выдержал из-за лат, но привлек внимание к проблеме жизни и смерти, бытия.
- Важный момент еще в том, как долго будет продолжаться эта суета вокруг выставки...
– Если кому-то это надо, эту реакцию будут подогревать и использовать в прагматических целях. Будут говорить: «Не надо бы эту выставку делать в будущем». Или: «А может быть, сменить куратора? Что-то он бойкий, давайте того, кто ничего не делает». А я бы предложил еще лучше идею – показывать в электронном виде неосуществленные выставки. Сделать особо злодейскую выставку, где всё очень остро, нецензурированно, а потом написать: из уважения к чувствам таких-то и таких-то выставку делать не будем. То-то счастлив будет народ! Правда, все равно будут возмущения, что запретили не то, на что они хотели бы обидеться. На самом деле, конечно, я шучу, но каждый куратор сейчас под ударом. Помните, мы поставили статую AESов (творческая группа AES+F. – Прим. ред.) во дворе Мраморного дворца, китайская девочка на динозавре, — сколько пришло писем, что это оскорбление стоящему рядом памятнику Александру III! Людям в головы приходят самые неожиданные мысли, они пишут письма — и этот процесс бесконечен. Мне кажется, всем надо немного охолодиться и вспомнить об уважении к профессионалам.
- Возникает вопрос, кто должен эту «чашечку с водой» подавать. Взять Минкульт — вы слышали их реакцию? Они просто отстранились: мол, Эрмитаж решает сам.
– Их я понимаю. Все боятся реакции толпы, боятся, что письма перекинутся на них.
- А быть может, Минкульту имело смысл проявить себя и дать отпор?
– Эрмитаж себя проявляет, мы проявляем, как критическое сообщество. Найдите мне хоть одного высококлассного критика, который бы сказал: «Спасибо, товарищи, что вы требуете запретить Фабра. А потом давайте еще запретим по списочку». Таких нет.
- Но при этом глас народа — на стороне запретов.
– А это специальный народ. Я думаю,что на этот «народ» можно возбудить другой «народ». Работников скотоферм и производителей молока, например, – мол, вам завтра запретят производить ваши продукты. Просто не надо в эти игры играть.
- Технический вопрос: на выставке стоит знак «16+» – почему по этому хэштегу Интернет выдает множество возмущенных родителей с детьми?
– Никто же разумных доводов не придерживается. Скажите маме, что нашли педофила, — она что, начнет о чем-то думать? Она сразу поднимет кувалду, а потом вдруг окажется, что это не педофил, а случайный прохожий. Эрмитаж попал именно в такую историю.
- Насколько в международной практике такой эффект распространен? За границей некоторыми проектами Фабра тоже возмущались — но это были определенные социальные группы. В других странах выступления не были вненародными.
– Везде есть оголтелые люди, которые находят поводы для возмущений в искусстве. Были протесты против Мэпплторпа и его кураторов, Энди Уорхола и так далее. Но процент перевозбужденных людей оставался в разумных пределах.
- То есть случай России уникальный по своей массовости. Почему?
- Как Ленин писал «Лев Толстой как зеркало русской революции» – так это зеркало нашего понимания искусства, наших недовольств, фобий, тревог, за детей, за зверей. Причем оно выплескивается не обычным политическим, социальным путем, а почему-то на искусство. Потому что искусство безобидно. Сдачи не дает. Если защитники лесов нападают на тех, кто нахально строит дачи и закрывает доступ к водоемам, они рискуют получить по голове. Те ведь нанимают охрану. А здесь... искусство дело мирное, доброе.
- Суммируя и давая прогноз на будущее: как вы считаете, культурная общественность уже адаптировалась к этим внезапным или, наоборот, спланированным стихийным наездам?
– Мы адаптировались. Потому что если каждый раз переживать из-за писем, тогда лучше выставки не делать. С другой стороны, и без выставок при желании можно что-то найти, в постоянной экспозиции. Можно же увидеть работы Айвазовского, всеми любимого, и тогда кто-нибудь напишет: «Где служба помощи на водах?» Я как нормальный человек спокойно отношусь ко всему этому. И советую смотреть на вещи, а не на мнения, внушенные вашему сознанию посторонними людьми. И второе: все-таки надо нам, кураторам и авторам, больше писать текстов пояснений. Причем на «человеческом», доступном языке. Потому что сегодня СМИ только в случаях скандалов обращаются к профессиональной критике. В советское время выставкам выделялось гораздо больше внимания, и можно было что-то рассказать про того же Фабра. Сейчас под это «места нет» ни в одном издании. Вот когда что-то случится и «припрет» — тогда пожалуйста.
«Фонтанка.ру»
