Гребенщиков, Троицкий, Сологуб и президент – навстречу юбилею

Сегодня в «Юбилейном» с размахом отмечают 30-летие Ленинградского рок-клуба. Кто-то просто пойдет на масштабный концерт, а кто-то еще и прокатится по волнам своей памяти. Накануне юбилейных торжеств «Фонтанка» рассспросила непосредственных участников событий 80-х о том, как выглядел клуб в свои самые боевые времена.

Николай Михайлов (президент Ленинградского рок-клуба):

- Кричать, что клуб создало КГБ, – совершенно неправильно. Это уже какие-то журналистские придумки. Рок-клуб создали исключительно музыканты. Естественно, была дана отмашка: «Пусть лучше бесятся по своим подвалам, чем их разыскивать по всему городу и стране». Конечно, наверняка у них были мысли, что можно как-то это дело направить, воспитать, выделить наиболее идеологические коллективы и поддержать их. Надо сказать, что с Рок-клубом это не удалось. Мы делали то, что хотели, двигаясь в выбранном нами направлении. Острый момент был в 1984 году, когда очнулся Союз композиторов, почувствовавший угрозу собственному материальному благополучию. Стали издаваться указы о том, что песен своего сочинения должно быть процентов 20, а остальные должны быть написаны членами Союза композиторов. Как раз тут и появились статьи типа «Рагу из синей птицы», инспирированные этими деятелями. Но этот период продлился не более года, максимум полтора, и прекратился, в том числе, благодаря активности Рок-клуба. В 85 - 86-м уже было понятно, что с этим не справиться.

Рок-клуба 80-х уже не будет, как и того времени. Но его функция для музыкантов остается. Тогда клуб работал как лаборатория, где люди общались друг с другом, смотрели, кто что делает, старались не быть хуже, обменивались идеями. Это было чисто творческое движение. Я слушаю много молодых коллективов, которые звучат гораздо лучше, чем мы тогда. Но у меня складывается ощущение, что сейчас музыканты не очень интересуются, что делается «в соседней парадной». А там может быть такая же группа, но стремления ее узнать – нет.

Борис Гребенщиков («Аквариум»):

- Насколько мне известно, Ленинградский рок-клуб был примерно 17-й попыткой обретения места, где группы могли бы просто играть; безо всяких денег – просто играть. В предыдущих 16 случаях власти отказали. В ходе одной из таких попыток я сам ходил встречаться с кем-то в горкоме комсомола, вполне безуспешно. Из этого можно догадаться, что всё, чего хотелось тогдашним ленинградским группам, – это возможности выступать. И когда такая возможность наконец появилась, нам было всё равно, чьей милостью. Мы все были уверены, что дело, которым занимаемся, – настоящее, в отличие от государственного маразма. А стукачей хватало и в повседневной жизни, так что негласная, но всем известная опека комитета никого не смущала.

Комсомольский настрой, естественно, был привит многим с рождения, и так же естественно, что рок-клубовские «мероприятия» были абсолютно советскими по своей сути – «общественное осуждение» нарушавших рок-клубовские указы, цензура и всё такое. Но это побоку, все понимали, что без этого ничего не будет, и с подобными издержками справляться научились. Главной здесь была удивительная свобода – быть такими, какие мы есть; и эта свобода оказалась в итоге долговечнее всех советских ограничений.

И в итоге, когда однажды прямо во время концерта возник прямой конфликт между «властью» и музыкантами: кого-то из музыкантов скрутили дружинники, и музыканты довольно слаженно выступили с требованием отпустить его и остановили концерт, – музыканты добились своего. Для тогдашнего времени это было неслыханно. В противостоянии «система – музыка» система сдалась. И когда после этого наступил государственный передел, это уже нас не удивило. Как мы и считали в душе, подлинное оказалось важнее. И это уже неплохой повод для юбилея.

Артемий Троицкий (музыкальный критик, член жюри фестивалей Рок-клуба):

- Надо сказать, что с самого начала я скептически отнесся к этой идее, сказав об этом Боре (Гребенщикову. – М.Х.) и намекнув, что это очередная комсомольская ловушка, – вряд ли что получится. Надо сказать, что я был не прав. Уже спустя два года я сидел в жюри рок-фестиваля, который проходил в клубе на Рубинштейна, и получал максимум удовольствия. Это был настоящий «свингующий Ленинград». Фестивали 83 - 84-го для меня – пик деятельности Рок-клуба. Было просто здорово, особенно по контрасту с тем, что происходило в это время в Москве с ее полнейшим зажимом. Там стоило замутить концерт, как сразу начинались облавы, вязалово и прочие неприятные штуки. Питер на этом фоне был замечательным оазисом. Были и грустные эпизоды. Фестиваль Рок-клуба в ЛДМ в 1987 году и выступление Саши Башлачева. Атмосфера была уже совсем не та. Было видно, что это движение начинает само себя съедать. Во всяком случае, люди меньше времени проводили в зале, расползаясь по буфетам. Последние же мои воспоминания о Рок-клубе – совсем печальные. Они связаны не столько с концертами, сколько со двором на Рубинштейна. Там было что-то вроде бара рок-клубовского и без конца происходили поминки. С начала 90-х в Питере музыканты стали умирать один за другим. Я помню поминки по Майку, поминки по Цою, поминки по Дюше Романову. Всё проходило в этом баре, и было ощущение полного распада.

Пока Рок-клуб был единственным местом в своем роде, то, естественно, все были очень сплочены. Атмосфера была невероятно сфокусирована и сконцентрирована – для ленинградской музыки он был всем. А когда идеологический прессинг убрали, то у всех появились другие возможности, ангажементы: кто перебрался в Москву, кто за рубеж, еще кто-то не вылезал с гастролей. Изначальную команду разметало по сторонам. А еще более глубокая причина состояла в том, что лучшими временами для нашего рока было начало 80-х, когда была создана вся классика жанра и когда себя проявили все лучшие люди. После этого просто наступили другие времена – появилось другое отношение к рок-н-роллу.

Виктор Сологуб («Странные Игры», «Игры», «Deadушки»):

- Деятельность Рок-клуба в первую очередь можно рассматривать как попытку организовывать концерты. Проводить их тогда было сложно, а когда все объединились и всё стало централизованным, стало проще договариваться. При этом, когда узнавали, что кто-то выступил, например, в Москве и не поставил в известность Рок-клуб, то людям просто вставляли: «Лишаем вас нескольких выступлений в Рок-клубе!» Всё было двояко. Ведь изначально мы же не хотели, чтобы нас контролировали. И при этом все оказались под полным контролем. Мы должны были выступать и ставить об этом в известность организацию под названием Рок-клуб. Это вторая сторона медали: мы все были, как бабочки, булавками приколоты. Бунтарства, которое иногда приписывается всему этому движению, не было – всё равно довлел дух такой комсомольской организации. А к концу 80-х гайки поослабли, и уже понадобились другие клубы, какие-то другие концерты. Когда появилась нормальная возможность слушать западную музыку и самостоятельно организовывать выступления, стало окончательно ясно, насколько мы здесь все отстали.

Сейчас рок-клубовская тема интересует в первую очередь тех, кто всё это слушал тридцать лет подряд, а их всё меньше и меньше. И формы-то всё равно уже другие. Все эти юбилеи только напоминают, что тебе самому уже немного осталось. Только одни пытаются вспомнить свою молодость, а другие, глядя на это, стараются бежать вперед – чтобы еще что-то успеть. Конечно, всё это субъективно. Рок-клуб – это история. Мемориал.

Макс Хаген,
«Фонтанка.ру»

Фото: NCA (автор – Валентин Барановский).

Анонсы концертов, репортажи, рецензии и интервью с музыкантами читайте в рубрике «Музыка»