ПоделитьсяНесостоявшийся военный переворот в Турции принёс пользу тому, против кого был направлен. У президента Эрдогана, рассказал "Фонтанке" из Стамбула востоковед Гумер Исаев, развязаны руки практически для любых реформ - вплоть до ключевых изменений в Конституции.
Напомним, что в ночь на 16 июля в Турции группа военных попыталась захватить власть. Некоторое время в руках мятежников было телевидение, и они объявили, что президент Реджеп Тайип Эрдоган арестован, а сами они, военные, будут теперь устанавливать в стране демократию. Начали с введения военного положения и комендантского часа. Но скоро телеканал CNN Turk показал живого и невредимого президента. Сообщение о его аресте оказалось выдумкой путчистов. Правда, выступал Эрдоган в Facetime – на экране айфона ведущей. Он призвал народ выходить на улицы в поддержку своего президента – и народ вышел. Часть военных не присоединилась к путчистам, они сбили вертолёт с мятежниками. К утру правительство объявило, что вернуло себе контроль над ситуацией. По разным данным, за участие в попытке переворота было арестовано от полутора до трёх тысяч человек, три десятка полковников и генералов лишились должностей. Погибли в эту ночь около 200 человек, в том числе – полицейские. О последствиях путча рассказал «Фонтанке» глава Санкт-Петербургского центра изучения современного Ближнего Востока Гумер Исаев.
- Гумер Галиевич, в Стамбуле, где вы сейчас находитесь, вы успели как-то почувствовать, что в стране был переворот?
– Вчера я проехал через мост между Европой и Азией, а через полчаса он был перекрыт военными. Всю ночь я болтался по городу, только недавно смог вернуться домой. Так что в принципе кое-что я увидел. Самолёты видел, стрельбу слышал, видел людей, спешивших к центру города. Хотя основные события, безусловно, происходили в Анкаре.
- Какой-то совсем короткий получился путч. Неубедительный.
– Был момент, когда казалось, что путчисты взяли власть. И люди были ошарашены. Я в это время находился в кафе, туда, как обычно вечером в пятницу пришли расслабленные стамбульцы с семьями, чтобы выпить кофе, покурить кальян. В какой-то момент в кафе включили телевизор, и все узнали последние новости. Люди были просто обескуражены. Не было ни радости, ни печали, а просто изумление. Потом люди начали собираться и уходить, чтобы переждать события дома. А когда мы услышали с улицы звуки стрельбы – это было словно удар кнута. Многие просто испугались. Никто не понимал, как сложится ситуация, не приведёт ли всё это к большому кровопролитию. Когда прошла информация, что президентский дворец оцеплен, что лидеры страны арестованы, казалось – всё: произошёл тот самый переворот, из учебников истории, и, наверное, завтра мы проснёмся совсем в другой Турции. А потом телеканалы начали демонстрировать Эрдогана – живого и здорового, и он говорил об угрозе для демократии и о необходимости оказать сопротивление. Стал вдруг большим демократом.
- Давайте забежим вперёд: какими вы видите последствия этого мятежа?
- Эрдоган – человек злопамятный, и репрессии будут жёсткими. Думаю, что теперь любая критика Эрдогана будет восприниматься как косвенная поддержка путчистов. Любая попытка предъявить ему его собственные ошибки, которые могли привести к путчу, будет воспринята как некое оправдание свержения власти.
- Появились новости о том, что в Турции после этого переворота хотят ввести смертную казнь. Действительно введут?
– Всё может быть. Смертная казнь – это оптимальный способ устранения противников. А Эрдоган сейчас в положении человека пострадавшего, едва не утратившего власть, отстоявшего достижения демократии перед лицом военной хунты. Теперь он – победитель и должен быть жёстким и справедливым. По мнению его электората. Так что у него сейчас карт-бланш, ему многое простят. И европейцы говорят: да-да, мы всё понимаем, демократия была в опасности. И даже Обама его поддержал. Так что у него сейчас очень удачная позиция. Думаю, что из этого переворота он извлёк максимальную выгоду.
- И как этот мятеж повлияет на отношения Эрдогана с европейскими лидерами, с США, которые его поддержали?
– Его и Россия поддержала.
- Россия – понятно.
– Почему – понятно? Некоторое время назад можно было прочесть вполне конкретные высказывания по поводу «предателя Эрдогана», воткнувшего нам в спину нож. А теперь выясняется, что мы вроде и не против него.
- Мы помирились. И потом, наше руководство вообще не любит мятежей. Но Европа и Штаты – с ними отношения изменятся?
– Думаю, они теперь станут получше. Уже было заявление Дональда Туска о том, что Европа поддерживает легитимную власть. И Эрдоган вдруг предстал в образе защитника демократии, не давшего прийти к власти путчистам, новым пиночетам. Европа из двух зол будет выбирать меньшее. Всё-таки образ военных, которые пытаются танками давить людей, сильно действует на психику европейцев. Так что и тут Эрдоган – пока явно на хорошей волне.
- Напрашивается прямо конспирологическая версия.
– Я не хочу пускаться в теории заговоров. Да – какой-то элемент театральности во всём, что произошло, чувствуется. Если же говорить о фактах, то теперь Эрдоган может, например, провести референдум и поменять Конституцию, объясняя народу, что, мол, сейчас у него полномочий недостаточно для защиты демократии. И народ пойдёт голосовать: пусть у президента будет побольше полномочий. А то кругом враги, США тянут лапы, а тут ещё внутренний враг – самое время сплотиться вокруг национального лидера, который только что спас страну. Так что как политик Эрдоган ещё многое извлечёт из этого путча.
- А как Эрдогану удалось так быстро победить путчистов?
– Ответ на этот вопрос надо искать в тактике, которую выбрали сами путчисты. На протяжении всей ночи работали проправительственные средства массовой информации. Главный канал был выключен, но другие-то работали. И они всю ночь транслировали в эфир позицию, критическую по отношению к путчистам. В эфир выходили лидеры Партии справедливости и развития, сам президент Эрдоган, премьер-министр.
- Разве так перевороты делаются? Это же классика: почта, телефон, телеграф. В наше время – телевизор, интернет. Почему этот переворот меньше чем через сутки уже выглядит каким-то… опереточным?
– Да, если мы говорим о гипотетическом сценарии военного переворота, то скорейший арест представителей действующей власти – один из первых пунктов. Видимо, путчисты не имели возможности сделать это. Здесь был важен фактор внезапности: действия военных в первые часы, когда они могли неожиданно заблокировать ключевые пункты. Они пытались сделать это, ночью сбросили бомбу на здание парламента. Но медиа-поддержки у них не было, и, не выключив вещание тех, кого собирались свергать, они оказались перед угрозой провала. И когда Эрдоган призвал народ выходить на улицы, люди вышли и заблокировали военных. Тут уж встал вопрос о том, смогут ли военные открыть огонь на поражение по гражданам. Этого не произошло. В итоге у военных ничего не получилось.
- Они же военные, должны быть обучены тактической науке.
– Абсолютно согласен: всё это выглядит очень странно. Но мы же знаем, что не все военные поддержали переворот. Военное сообщество неоднородно, оно разделено на фракции, которые находятся в разных отношениях с действующими властями. В целом-то работа с военными в Турции велась на протяжении всего правления Эрдогана, были и массовые посадки, и «зачистки», и, видимо, возможности армии были ограничены.
- Некоторое время телевидение было в распоряжении путчистов. Что они успели сказать народу?
– Рассказали о том, что все руководители взяты в плен, что готовится новая Конституция…
- Ну, это всё не подтвердилось.
– Так в том-то и дело, что всё это оказалось блефом. И сразу стало понятно, что у них, видимо, ничего не вышло.
- Они призывали людей выйти в поддержку?
– Наоборот, они просили всех уйти по домам, говорили о комендантском часе. То есть людей на улице они не хотели, понимая, что люди, видимо, будут настроены против них.
- Когда Эрдоган обратился к народу и призвал выходить на улицы, его послушались. Он так популярен?
– Ну, не меньше 30-40 процентов его поддерживают. В разных городах это по-разному, но у Эрдогана есть собственный преданный электорат. А были люди, которые совсем не его фанаты, но их просто возмутило, что вопрос решается таким способом. И это в государстве, которое они считают демократическим.
- У Эрдогана в Турции много оппонентов, оппозиция критикует его яростно. Почему они не поддержали переворот?
– Демократическая оппозиция оказалась в ловушке: они просто не могли поддержать военный переворот. Да, говорили они, мы были бы рады, если бы он ушёл, но чем лучше эти генералы? Только тем, что они светские? В итоге мы видим, что переворот не поддержали даже кемалисты, Республиканская партия. Видимо, есть некий парламентский кодекс чести: военный переворот нарушает демократические принципы, а это для них важнее, чем свергнуть противника руками военных. Если они сейчас поддержат военных, завтра с ними может произойти то же самое, что с Эрдоганом. В Турции ещё есть эти демократические принципы: с политическими противниками надо разбираться в правовом поле.
- А что военные провозглашали целью своего переворота?
– Они ставят одну и ту же пластинку на протяжении десятилетий: вмешиваются в жизнь государства тогда, когда якобы нарушены некие принципы Кемаля Ататюрка, завещавшего демократическое, светское, секулярное государство.
- Да, некоторые ваши коллеги, востоковеды, тоже говорят, что в Турции подлинные демократы и защитники светских ценностей – это генералитет.
– Сейчас многие спешат придать этому сюжету такой окрас: дескать, венные – это секуляристы, которые пытались свергнуть мусульманского правителя. Другие считают, что военные – просто люди, которые пытались недемократическим путём ликвидировать противника, прикрываясь защитой каких-то красивых идеалов. Но у военных с действующей властью в Турции свои счёты. Я думаю, что они использовали секулярные призывы больше как дань традиционной риторике. Подлинные их претензии – иного характера. Была такая интрига в последнее время: военных подталкивали к войне с Сирией, и Генштаб вёл себя очень странно.
- В чём была странность?
– Как ни странно, военные гораздо меньше, чем Эрдоган, хотели вмешиваться в сирийский процесс. Война в Сирии – это личный вызов Эрдогана. Примерно год назад шла речь о том, что Турция вторгнется в Сирию, чтобы создать там буферную зону. Военные были против. Начальник Генштаба уходил в неожиданный отпуск по болезни и так далее. Это явный показатель нежелания военных втягиваться в сирийскую кампанию. В курдском вопросе военные – сила, находящаяся на первой линии противостояния с террористическими организациями в Курдистане, они выполняют карательные операции в курдских городах. И у них здесь много вопросов к власти, к её манёврам на международной арене, которые обострили ряд важных направлений турецкой внешней политики. Здесь много факторов. Была и такая версия: якобы готовилась ротация кадров в армии, смена генералитета – и они решили успеть устроить переворот. Хотя, может, это не было главной причиной.
- Вы сказали, что у военных с властью в Турции свои счёты. Турция – вторая по мощи армия в НАТО. В каком положении там военные?
– Военные в Турции – привилегированная каста. У них хорошие условия жизни, зарплата, пенсия. С материальной точки зрения всё прекрасно. Но власть и возможность участвовать в политических процессах – это важнее денег. А армия в Турции – уже не тот институт, что прежде. Это раньше военные могли руководить назначением премьер-министров, были «серыми кардиналами» в политических процессах. Эрдоган их этого лишил. В других арабских странах лидеры, которые пытались это сделать, потерпели фиаско. А Эрдоган военных одолел.
- Но как бы он ни закручивал гайки, рассориться с военными никак нельзя: и курды, и Сирия, и вообще неспокойно.
– Конечно. Поэтому риторика сейчас такая: турецкая армия не виновата, среди военных есть честные и преданные солдаты, а есть люди, которые пошли на поводу у скрытого врага, у американцев, были соблазнены и одурманены. Часть – предатели, но большинство было с народом и президентом. Но, в любом случае, мы увидим новую чистку в турецкой армии с целью серьёзного ослабления её политических амбиций и возможностей.
Беседовала Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»
