«Мы почему-то начинаем со слова „опасности“». В Мариинском поставили оперу, дописанную искусственным интеллектом

В Мариинском театре на полях ПМЭФ состоялась премьера оперы «Мандрагора». Уникальность события — в том, что это первая в мире опера, которая была дописана за композитором-классиком (в данном случае — Чайковским) искусственным интеллектом. Строго говоря, даже не одним: GigaChat помог написать либретто, SymFormer доработал музыкальную ткань, а Kandinsky создал визуальные и сценографические решения. С учетом их принадлежности неудивительно, что первой оперу услышали гости закрытого приема Сбера на полях ПМЭФ. За дирижерский пульт встал сам Валерий Гергиев, а партии исполняли солисты Большого и Мариинского. «Фонтанка» оценила результат.

Конечно, говорить, что искусственный интеллект все сделал сам, — это лукавить: опера — это все же, в первую очередь, музыка, и у «Мандрагоры», помимо Чайковского (который успел написать только шесть минут музыки — а потом передумал), есть вполне себе живой автор — это Петр Дранга. Он написал основную музыкальную ткань, а потом использовал искусственный разум для упрощения своей работы.

«Я написал клавир, а после этого нужно было заниматься уже аранжировкой, инструментовкой и прочим, — провел композитор границы „полномочий“. — Дальше — продюсирование оперы и сама ее постановка занимают очень большое количество энергии, времени и сил. То есть это большая машина, огромный оркестр, хор, миманс, балет, это опера с балетно-хоровыми фрагментами, но здесь невозможно справиться одному, это всегда должна быть большая команда единомышленников, которые горят желанием, в первую очередь, сохранить искусство, культуру, что-то привнести и сделать это достойно на уровне, чтобы не бояться критики».

Почему вообще понадобился ИИ? «Мандрагору» Чайковский задумывал со своим другом ботаником Сергеем Рачинским, сохранилось его описание сюжета, который он пересказывал в письме брату Чайковского. Однако композитор передумал писать оперу — его отговорили, предположив, что та плохо ставится на сцене. Сегодня ситуация поменялась, и как раз такое на сцене ставится хорошо, очень зрелищно: костры Ивана Купалы, темный лес, пугающие чудища — разгул для художников.

По сюжету главный герой испытывает безответные чувства к девушке и в ночь на Ивана Купалу, услышав, что в лесу растет Мандрагора, которая исполняет желания, идет ее искать. Однако Мандрагора сама оказывается заколдованной девушкой, которая не прочь забрать героя себе. Она привораживает его колдовством, и вместе они выходят в деревню — но тут оказывается, что та самая неприступная возлюбленная героя его все-таки любит, и Мандрагора, увидев ее горе, отступает, тем самым обрекая себя на гибель. Пара счастлива, а тело Мандрагоры забирает дух некогда отвергнутого ею возлюбленного, из-за которого та и была превращена в растение до тех пор, пока не сможет полюбить. Вот такой своеобразный счастливый конец.

Искусственный интеллект с картинкой справился: красив лес в увертюре, богато пылают костры на Ивана Купалу, страшна чаща, где из-под корней выглядывают чьи-то глаза, интересны костюмы птиц. Ну и главное — очень необычна центральная декорация в виде человеческой головы — овеществление метафоры о том, что все происходит только в голове персонажа (жаль, режиссер Илья Устьянцев этот прием никакой сюжетной аркой не поддержал, из головы мы никуда так и не вышли).

А вот тексты по большей части напрягают — с примитивными, на уровне частушек, рифмами (приключилось-превратилось), неестественными репликами («в чащу всех уволоку, прочь, прочь, так, так, вас так, так, так, я за тобой слежу»), с не подходящими опере стилистически оборотами и фонетически непригодными для пения сочетаниями («я не побоюсь глупых неведомых птиц-духов» — попробуйте пропеть на быстром пассаже и повторить несколько раз), с обилием состыкующихся согласных…

Вопросы есть и к музыке — и не только к пустоватой оркестровке, заставляющей слушателя скучать в протяжных моментах. Несмотря на ясную сюжетную канву, опере не хватает цельности в плане музыкальной формы: кажется, будто каждый номер по уровню накала претендует на роль кульминации, но при этом выступает сам по себе, как в гала-концерте. При этом выраженных «хитов», которые бы слушатели напевали, выходя со спектакля, не звучит. Но и про музыкальное развитие и преобразование тем говорить как-то не получается. Получается довольно тягомотно и дежурно: формально — да, опера получилась, но слушателя вряд ли чем-то обогатила.

С другой стороны, надо отдать должное создателям, все эти «грубые, зримые» огрехи делают узнаваемым участие искусственного интеллекта, не ретушируют его слабые места. Так зрителю остается пространство для дискуссии — не столько об опере (хотя, конечно, хочется пообсуждать, как вообще у композитора и дирижера из исходного Чайковского получился, по сути, Вагнер), сколько о возможностях ИИ и его перспективах. И в этом смысле у Сбера получилась дорогостоящая и высококультурная презентация собственных технических достижений.

Но опять-таки важно понимать: задачей искусственного интеллекта было в первую очередь предлагать варианты, из которых композитор уже выбирал лучшие. Других сочинений Чайковского в качестве материала для обучения композитор не использовал, только исходный фрагмент «Мандрагоры» и свою музыку.

«Я влюблён в музыку Чайковского, я люблю Малера, Вагнера, — рассказал Петр Дранга „Фонтанке“. — Наверное, где-то Рахманинова очень люблю. Какие-то моменты, приёмы и так далее всегда на композитора и производят впечатление, и откладываются на его творчество, точно. Можно этим впечатляться всю жизнь, и жизни не хватит. Но если вопрос о том, старался ли я писать в стиле Чайковского, именно такого не было».

При этом композитор подчеркнул: «Нам еще далеко до того, чтобы полностью написать музыку искусственным интеллектом», хоть пробовать он и не боится, считая, что в данном случае обязательно нужно немножко «быть хулиганом».

«Это на самом деле очень интересная история взаимодействия, где искусственный интеллект предлагает варианты, помогает доработать, ускоряет процесс и делает его еще более интересным. Это ни в коем случае не соревнование, это абсолютная коллаборация. Я думаю, что нам всем в будущем это очень сильно поможет», — уверен он.

Глава Сбера Герман Греф, побывавший на премьере, также большой сторонник ИИ. На вопрос «Фонтанки» о том, только ли своей корпорации он нейросети использует, Герман Оскарович показал один из экранов своего смартфона, где было аж шесть различных приложений по этому направлению.

«Я бы сказал, что это совместное творчество большого количества людей, — оценил он авторство оперы. — Во-первых, это показатель того, что мы можем вернуться на 185 лет назад и, я надеюсь, достаточно корректно реализовать те задумки, которые были до конца не реализованы великими гениями».

При этом он подчеркнул, что ИИ только начинает свое активное воздействие на культуру, однако опасности он никакой в этом процессе не видит: «Мы почему-то начинаем со слова „опасности“ — разве есть опасность в том, что мы сегодня сидим и смотрим новое произведение, являющееся продолжением пятиминутной песни, написанной Петром Ильичом?»

Валерий Гергиев напомнил, что музыка «Мандрагоры» звучит первый раз в Петербурге — но не первый раз в стране: ее уже исполняли в московском «Зарядье», но новая смелая сценическая версия показывает новые возможности. А в принципе новейшие технологии в мировых театрах играют заметную роль, и самое сложное — использовать эти современные возможности в мире оперы и балета так, чтобы не разрывать естественную связь с музыкальным произведением.

«Мы не то чтобы сдаем экзамен, но надеемся, что этот смелый шаг будет воспринят как интересное и богатое естественное соотношение массовых возможностей и человеческого голоса, и хора, и танца, и видео — там огромный ряд и довольно смелые решения», — обобщил дирижер.

По словам Петра Дранги, опера будет включена в репертуар Мариинского театра, и в следующий раз ее можно будет услышать уже всем желающим в новом сезоне.

Алина Циопа, «Фонтанка.ру»