Старший вице-президент «Сколково»: «Сейчас для тех, кто инвестирует в отечественные стартапы, есть хорошие шансы преуспеть»

Инвестиции в стартапы оказались востребованными в условиях санкций, и не только потому, что инвесторам больше некуда вкладывать средства. О том, какие возможности открылись для стартапов в разных сферах, какие рынки открыты для экспорта и почему дорогие и сложные медицинские технологии могут быть там не востребованы, рассказал в интервью «Фонтанке» на Петербургском международном экономическом форуме старший вице-президент по инновациям Фонда «Сколково» Кирилл Каем.

— Существует мнение, что стартапы развиваются в те времена, когда экономика на подъеме и в ней много «свободных» денег. Сейчас же ситуация сложная и инвесторы вроде бы предпочитают не рисковать. Согласны ли вы с этим и как чувствуют себя стартапы в России?

— Справедливо, когда говорят, что для активного развития новых компаний и технологий требуется избыточная ликвидность. Рынки США, некоторых дальне- и ближневосточных стран были интересны, потому что инвесторы, обладая избыточной ликвидностью, искали новые направления для вложения средств — пусть рискованные, но с большим мультипликатором. Стартап — высокорискованная инвестиция, но если проект правильно отобран, получает правильную поддержку, то может кратно вернуть средства.

В России же не только сегодня — на протяжении последних десятилетий — избыточной ликвидности не было. И инвесторы предпочитали более надежные варианты, например, недвижимость, которая в 2010–2015 годах давала хороший прирост стоимости с минимальными рисками. Сейчас ситуация изменилась, и, как это ни странно, мы видим больше интереса к стартапам.

— У инвесторов появилось желание развивать технологии?

— Во-первых, у инвесторов сократилось число инвестиционных инструментов, например, перекрыт канал, по которому деньги уходили на иностранные фондовые рынки. Во-вторых, изменился спрос на технологии — долгое время стартапам приходилось конкурировать с решениями глобальных компаний, особенно в сфере IT. Сейчас эта площадка резко освободилась. А значит, инвестиции, сделанные в 2021-м и, особенно, в 2022 годах, могут «выстрелить», потому что стартап может занять эту нишу, причем предложив более широкий продукт, закрывающий сразу несколько проблем покупателя. И хотя общие тенденции мирового венчурного рынка негативны и Россия так или иначе следует этому тренду, сейчас для тех, кто инвестирует в отечественные стартапы, есть хорошие шансы преуспеть.

— Это подтверждается результатами работы «Сколково»?

— Мы оцениваем выручку стартапов, следовательно, это отражает спрос на их решения. И за прошлый год рост этого показателя превысил 40% — наши стартапы в общей сложности продали своих продуктов более чем на 350 млрд рублей. Такой рост за столь сложный год — это отличный показатель спроса на российские технологии.

Растет и количество стартапов. Было немало спекуляций на тему того, что все стартапы из России уехали, но это не так. Даже в IT-кластере «убыль» у нас составила всего 3%, а их у нас более 1000. Да, дефицит кадров в IT есть, но он был всегда, и это связано с взрывообразным ростом индустрии.

— Тренд сохраняется в 2023 году?

— Мы видим рост в предварительной отчетности, и если каких-то критических изменений не будет, то динамика сохранится.

— Кажется, что создавать продукты только для внутреннего рынка — гибельная стратегия, так как западные компании рано или поздно вернутся (а кто-то и уже возвращается), но есть ли варианты развиваться в другую сторону — на восток?

— Да, пусть на текущий момент там могут быть востребованы более дешевые продукты, но это самые быстрорастущие рынки с точки зрения платежеспособного спроса. Наверное, это в меньшей степени Китай — у него много собственных технологий. Это Индия, Индонезия, Латинская Америка, Пакистан — там, где рынок пока пуст и можно успешно конкурировать.

— Какие направления развиваются активнее всего?

— Быстрее всего в прошлом году у нас рос кластер промышленных технологий. Очевидно, что производство вынуждено перестраиваться, искать новые источники сырья, замещать технологии, а для этого нужны собственные разработки. Поэтому число стартапов в промышленном сегменте выросло на 40%. На втором месте IT-технологии, дальше идут технологии в области энергоэффективности, и медленнее всех, но все же растет, количество компаний в области биологических и медицинских технологий. Там самые осторожные инвесторы.

— Там цена ошибки выше всего…

— Плюс в медицине выше значимость международных рынков с высокоплатежным спросом. Как бы быстро ни росли такие страны, как Индия и Пакистан, спрос на высокотехнологичные решения в области медицины там значимо ниже, чем в других странах, особенно в США, где на рынок выводились проекты стоимостью сотни тысяч долларов. Даже многие западные страны работают в другой парадигме. Например, в Великобритании налогоплательщики, скорее всего, не готовы за такое платить. Это привлекало и стартапы, и инвесторов в США. Поэтому биотех-стартапам сложнее всего переориентироваться на рынки, где нужны другие продукты.

— Не такие инновационные?

— Не такие дорогие. Понятно, что фармацевтика всегда будет дорогой, но любой фармацевтический стартап целится на мир — это глобальная индустрия, мы никуда от этого не денемся. Промышленность может быть локальной, но разработка — только глобальной. Российские стартапы хороши в области цифровых решений, которые повышают эффективность системы здравоохранения при большом населении. Они, привычно ориентируясь на рынок России и западных стран, делали сложные высококачественные решения, которые наша система с удовольствием потребляла. Теперь же их просят упростить и удешевить продукт, чтобы дружественные страны смогли его купить и внедрить.

— В России ситуация с медициной тоже неоднородна. Как внедряются у нас такие сложные решения?

— Конечно, в крупных центрах доступность медицины выше, чем в глубинке, — это справедливо для любой страны. Но в целом с внедрением в России все неплохо, и, как ни странно, импульс этому задал ковид. Например, в части упрощенной регистрации как программного обеспечения, так и каких-то устройств для медицинской отрасли. Мы до сих пор идем в этой волне, и регионы в ней тоже участвуют. И помимо Москвы, которая является безусловным лидером, мы видим, как проходят этот путь Якутск, Тюмень, то есть не такие большие города.

— В некоторых сферах — например, на авторынке — импортозамещение превратилось в замещение западных товаров и технологий китайскими. Насколько это опасно для развития технологий в целом?

— Сейчас Китай с точки зрения технологического суверенитета имеет самый высокий рейтинг в мире. Конечно, абсолютный суверенитет невозможен ни в одной из стран, включая Китай. Но количество переделов, которые он способен осуществлять, самое большое. У наших компаний есть окно возможностей, и если мы им не воспользуемся, то восточные соседи-конкуренты придут и его закроют. И есть критичные отрасли, в которых не надо этого допускать, — пищевая промышленность, здравоохранение, IT, микроэлектроника. Сложнее всего дело обстоит с промышленностью, в том числе обеспечивающей эти отрасли. Цикл строительства такого производства — 3–5 лет, и надо начинать инвестиции в строительство промышленных предприятий. Не надо иметь все заводы — мощности некоторых заводов хватит на весь мир, но по ключевым отраслям — обязательно.

— В прошлом интервью вы сравнили обратный инжиниринг с тушением пожара. Как долго можно тушить пожар вместо того, чтобы делать собственные разработки?

— Зависит от отрасли. Если посмотреть на цифровизацию, то прогресс налицо — например, «Аэрофлот» сейчас пользуется собственной системой, промышленность переходит на российские системы, банковские ядра меняются. Пусть в целом это сделано на 60–70%, но уже можно бросать разработчиков на создание новых систем. К тому же они не занимаются слепым копированием, а дорабатывают свои идеи. В части технологий, особенно в машиностроении, это просто более длительный процесс, так как нужна более серьезная материальная база.

— Участие в процессах импортозамещения поможет компаниям в будущем закрепиться на рынке?

— Порог входа в эту сферу настолько высок, что если принимается решение об инвестициях, то оценивается не только российский импорт, и не только в моменте, поэтому, конечно, компании, поднявшиеся на волне импортозамещения, вполне могут продолжить успешную работу и в будущем.