«Тому, кто любит нашу страну, нечего бояться». Андрей Картаполов — о новых поправках в законы о фейках и дискредитации

Критиковать Вооруженные силы России и добровольческие формирования можно и нужно, если ты уверен в том, что не переходишь тонкую черту, разделяющую конструктивную критику и дискредитацию. Определять критерии предстоит опытным путем.

Но уже сегодня нужно с осторожностью говорить о тех, кто сражается за Россию, будучи сам исписанным татуировками со свастикой. При этом тому, кто любит свою страну, нечего бояться, считает депутат Госдумы Андрей Картаполов, соавтор поправок в закон о фейках и дискредитации армии, приравнивающих к военнослужащим вообще всех, кто имеет отношение к боевым действиям на территории Украины и Донбасса.

— Андрей Валериевич, кто эти люди, защищенные новым законом? Можете перевести с юридического на общечеловеческий? О ком идет речь?

— Все, кто выполняет задачи в рамках специальной военной операции. Не только на поле боя. Это и волонтеры, это и врачи, это и добровольцы, это и бабушки наши, которые носки вяжут.

— Военкоры?

— Военкоры.

— Владимир Соловьев (сотрудник ВГТРК «Россия». — Прим. ред.)?

— Когда он туда ездит, тогда он защищен, когда он не там — не защищен [новым законом].

— Считается, что речь в этом законе идет о ЧВК «Вагнер». Они под какой формулировкой здесь зашифрованы: добровольческие формирования или организация, содействующая в выполнении задач, возложенных на Вооруженные силы?

— Это добровольческие формирования. Они же добровольно контракт заключают.

— Военнослужащие тоже добровольно заключают контракт…

— Это понятно. Но…

— Хорошо. Допустим. ЧВК «Вагнер» — добровольческие формирования. Что понимается под дискредитацией? Просто безоценочное сообщение о факте биографии, например судимости участника боевых действий, будет считаться дискредитацией?

— Нет, это не будет считаться дискредитацией. Когда человека оскорбляют, когда его обвиняют в прошлых проступках, которые он смыл своей кровью, — это, возможно, будет считаться дискредитацией. Но здесь надо будет посмотреть правоприменение, как это будет происходить.

— То есть примерно по той же схеме, что и с законом о запрете пропаганды ЛГБТ. Иван Иванов в юности убил и съел трех младенцев, зато теперь он молодец, он теперь Родине помогает. В такой коннотации можно будет?

— Это можно сказать по-другому. Можно сказать, что Иван Иванов совершил в прошлом тяжкий проступок, но ценой своей крови или даже ценой своей жизни вину искупил: перед Родиной, перед обществом, перед народом.

— Кого вы видите экспертом в данном вопросе? Кто будет оценивать материалы, публикации, определять, что есть дискредитация, а что нет?

— У нас в любом случае признать человека виновным может только суд. И суд вправе назначать экспертизу, чтобы вынести справедливое, законное решение.

Читайте также:

Что пишут в экспертизах по делам о дискредитации

ВС РФ

— Будет ли закон иметь обратную силу? Нужно ли «Фонтанке» удалить все свои статьи, в которых рассказывается об осужденных, отправленных на фронт в составе ЧВК «Вагнер»?

— Не торопитесь.

— Евгений Пригожин заявил, цитирую: «ему больше не дают заключенных». Теперь этим, как пишут СМИ, занимается Минобороны. У вас есть такая информация?

— Я читал, что пишет Евгений Викторович. Что касается Минобороны, у меня такой информации нет. Лучше спросить у Минобороны.

— Значит ли этот закон, что отныне запрещена любая критика не только военнослужащих, но и всех участников боевых действий?

— Критика и дискредитация — разные вещи. Критиковать надо. Если не критиковать, то ничего не будет улучшаться, не будет совершенствоваться. А дискредитация — это совсем другое.

— Это очень тонкая грань.

— Вот поэтому специалисты и будут разбираться. Сейчас в нашем интервью мы с вами аспекты этой грани и ее толщину не сможем точно указать. И лучше бы нам этого не делать.

— Приведу один пример. Бог с ней, с ЧВК «Вагнер». С 2014 года в Донбассе воюет некая организация, называющая себя «Русич». В чистом виде поклонники нацистов, есть фотографии, где они зигуют на фоне свастики, у них есть наколки свастики. Но сейчас они воюют на стороне России. Рассказ об этих людях — это дискредитация?

— Я бы рекомендовал рассказывать об этих людях с осторожностью. Чтобы не войти в конфликт с самим собой.

— У меня нет и не может быть внутреннего конфликта, когда я говорю о людях, поддерживающих фашизм/нацизм. Мне моя история не позволяет никакого конфликта.

— Нельзя взять и вот так голословно заявить, что эти люди поддерживают фашистов. У нас нет на это оснований.

— Как это нет? Есть масса интервью, где их основатель Алексей Мильчаков прямо говорит, что он нацист, есть фотографии, где они зигуют, есть фотографии их татуировок со свастикой. Какие еще нужны доказательства?

— Я думаю, что они татуировки уже свели и больше не зигуют.

— То есть даже здесь [в симпатиях нацизму] есть право на ошибку и возможно исправиться?

— Если они выполняют задачи в составе группировки российских войск, значит, они уже исправились.

— Алексей Навальный имеет право на исправление? Может ли он искупить свои ошибки, пойдя на фронт?

— У каждого человека есть шанс. Но он не пойдет на фронт. Этот человек, который всегда прилюдно говорил, что он ненавидит Россию, и пойдет за нее бороться? Я вас умоляю. Вот в ВСУ (вооруженные силы Украины) он бы пошел, если бы его взяли и у него была бы такая возможность. В этом у меня сомнений нет.

— Прислушаетесь ли вы к просьбе Евгения Пригожина — исключить из этого круга защиты руководство Минобороны и ЧВК «Вагнер»?

— Не очень понимаю, как это можно разделить. Но еще раз повторю — критиковать можно и нужно, а вот дискредитировать, клеветать и оскорблять нельзя.

— Этого [клеветать, оскорблять, распространять заведомо ложную информацию] нельзя было делать и по уже действующему законодательству. Зачем плодить сущности?

— Тем не менее это же происходит. Поэтому мы делаем всё, чтобы защитить тех людей, которые защищают Родину. Потому что они ежесекундно рискуют своей жизнью, защищая нас с вами в том числе. И мы никому не позволим полоскать их честные имена.

— И все-таки давайте проговорим еще раз. Против кого направлен этот закон?

— Он не против, он за. Он защищает. Он направлен на защиту.

— От кого? От политиков, от журналистов, блогеров?

— Давайте дождемся правоприменения.

— А кто закон-то принимает? Вы же должны понимать, для чего и от кого.

— Смотрите, у нас же первая часть (о дискредитации Вооруженных сил. — Прим. ред.) во благо работает? Вот и этот (о добровольцах и пр. — Прим. ред.) заработает. А тому, кто любит наш народ, любит нашу страну, тому нечего бояться.

Читайте также:

Как работает закон о дискредитации ВС РФ

— Хочется снова процитировать Пригожина. «А кто и кому дал право оценивать, как правильно любить свою Родину»?

— Каждый любит свою страну по-своему. Я смотрю, вы творчество Евгения Викторовича хорошо знаете.

— Знаковая фигура в нашем современном мире.

— (смеется) Ну да.

— Давайте себе представим, что рано или поздно всё это закончится и мы заживем мирной, гражданской жизнью, а журналисты снова смогут выполнять свои профессиональные обязанности. И вот в поле журналистского зрения попадает человек, который совершил что-то нехорошее. А потом выяснится, что он участвовал в боевых действиях. Как мы должны это проверять? Как это будет доказываться, какой документ он должен предъявить? Сказать, что он кровь за Родину проливал, может каждый.

— Тот, кто на фронте, он имеет соответствующие документы: военный билет, ветеранское удостоверение, справка о ранении.

— Если он волонтер или носки на фронт вязал, какие у него могут быть документы?

— У нас много депутатов сейчас выполняют задачи, кто-то непосредственно на переднем крае. Мы ж знаем этих людей. И у них есть документы, подтверждающие, что они выполняют задачи. И при необходимости легко проверить. Да, я полагаю, что будут появляться те, кто захочет примазаться. Это было и после Великой Отечественной войны, но этих людей очень быстро выводили на чистую воду. Что касается людей, которые отбывали за различные проступки наказание, — у нас Владимир Ильич Ленин сидел, Иосиф Виссарионович Сталин отбывал ссылку, многие другие видные деятели советского государства.

— Ленина и Сталина нам пока не запрещают критиковать. В чем смысл этой многоходовки? Почему нельзя было пойти стандартной процедурой: сначала опубликовать поправки, принять их в первом чтении, потом уже во втором? Зачем было прятать поправки в закон-донор? Почему такое ощущение, что от нас что-то хотят скрыть? Внезапно мы узнаем, что такие важные поправки уже приняты в первом чтении. Хоть де-факто никакого первого чтения не было.

— Это же не так. Вячеслав Викторович Володин в своем телеграм-канале об этом открыто сказал. Что значит скрывает? У нас никто ничего ни от кого не скрывает. У нас председатель (Госдумы. — Прим. ред.) никогда ничего не скрывает. Он всегда честно, открыто обо всем говорит.

Беседовала Юлия Никитина, «Фонтанка.ру»