Гогольянцы, гоголианы и гоголиады

Гоголь – это наше, что бы там вздорные хохлы ни говорили. Наше – но, в отличие от Пушкина, не «всё». Потому и с памятниками бедолаге трудно пришлось, и улице Гоголя, на которой он жил, «вернули историческое название», и в двухсотлетний юбилей никакого «года» учинять и не подумали – чай, не Пушкин.

Ограничились разнообразными, порой откровенно поспешными действиями, которые бюрократический новояз именует «мероприятиями»: большие и малые театры, а также другие организации пустились во все тяжкие в похвальном стремлении урвать… простите, «освоить» часть денег, которые комитет по культуре и Минкульт отвели на проведение юбилея. И все эти мероприятия тут же приняли какой-то неуловимо гоголевский оттенок. Скажем, музея Гоголя у нас в городе как не было, так и нет – зато в Манеже быстренько собрали блиц-выставку «Музей Гоголя». Фестиваль «Дворцы Петербурга» тоже не удержался от искушения отломить кусок от гоголевского «пирога»: и не во дворце, но на сцене БДТ была дана «музыкально-драматургическая мистерия “Гоголь”», которая на деле оказалась неким сумбурно состряпанным сборным концертом. Афишные спектакли текущего репертуара, связанные с именем Гоголя, все без исключения театры вдруг принялись рекламировать, как свой вклад в дело празднования юбилея писателя.

В лихорадке «освоения средств» по поводу знаменательной даты начались чудеса: чиновники вдруг принялись записывать аудиокнигу – повесть Николая Васильевича Гоголя «Нос». Народ, оставшийся с «Носом», сразу же убедится, что губернатор Петербурга – это дама, приятная во всех отношениях, а спикер ЗакСа, подобно Чичикову – ни толст, ни тонок собой, имеет на шее Анну, большой добряк и даже сам вышивает иногда по тюлю.
Впрочем, «Носу» вообще досталось – например, на фестивале быстрого развёртывания, который учинил Мариинский театр, где среди прочего был исполнен и «Нос» Шостаковича. Буквально с первых тактов меди, открывающих оперу, стало ясно: нынешним вечером, увы, мы встречаемся с чудовищной халтурой. Так оно и вышло: ансамбли расползлись по всем швам, а прихотливая и нервная ритмическая ткань партитуры под руками Валерия Гергиева превратилась в какое-то бесформенное желе. Неровен оказался и состав исполнителей: наряду, можно смело сказать, с незаменимыми солистами, способными с блеском озвучить запредельную тесситуру своих партий Августом Амоновым (Нос) и Андреем Поповым (Квартальный) баритон Владислав Сулимский (Ковалёв) спел с весьма относительным успехом – и полным провалом стало выступление совершенно «беззвучных» певцов Ильи Банника (Газетный чиновник) и Александра Морозова (Доктор).

Досадно, что эта великолепная, исполненная искромётного юмора опера Шостаковича-Гоголя, вдобавок нашедшая адекватное сценическое воплощение в постановке режиссёра Александрова и художника Марголина и очень редко идущая на сцене, была исполнена столь небрежно – сложилось впечатление, что просто для «галочки».

Несколько лучше дела обстояли с оперой Родиона Щедрина «Мёртвые души»: как-никак, присутствие в зале знаменитого композитора собственной персоной ко многому обязывало. Поэтому после тщательной подготовительной работы с оркестром, проведённой дирижёром Смелковым, г-н Гергиев решил самолично, как говорится, пройти трудные места партитуры. Достойное похвалы уважение, проявленное к «живому классику», увы, обернулось пренебрежением на грани хамства по отношению к публике: концерт (оперу дали в концертном исполнении) начался на сорок пять минут позже означенного времени, и многие слушатели, опасавшиеся ночных транспортных проблем, покинули «Мариинку-3» в антракте.

Конечно, в исполнении не обнаружилось и следа того филигранного блеска, с которым эта великолепная музыка была воплощена Юрием Темиркановым около тридцати лет назад (какое счастье, что сохранилась запись!). Однако при оркестре «на четыре с минусом» слушатель был щедро вознаграждён внушительной звёздной составляющей среди солистов. В первую очередь, конечно, необходимо назвать Сергея Лейферкуса в роли Чичикова (кстати, именно он исполнял эту партию с Темиркановым в 1978 году) – концерт буквально превратился в бенефис артиста; его необыкновенная актёрская свобода вкупе с лёгкостью вокализации в столь игровой партии заставляли забыть об отсутствии кулис и декораций. Впрочем, нельзя умолчать и о других героях вечера: великолепно исполнил сложнейшую партию Ноздрёва Василий Горшков, органично и комфортно вжившийся в свою роль – пожалуй, единственный солист, которого не смущали даже места с плотной оркестровкой, усугубленные «фирменной» гергиевской форсировкой звучания оркестра: голос певца безо всякого труда нёсся над оркестром и наполнял зал. Имя баса Сергея Алексашкина уже с давних пор служит некоей гарантией качества исполнения, так вышло и на этот раз – его актёрская убедительность вуалировала все тесситурные трудности партии Собакевича. Андрей Попов в роли кучера Селифана ещё раз наглядно проиллюстрировал, что равных ему в острохарактерном репертуаре на сегодня просто нет. Прекрасно выступил хор, которому Щедрин всегда отводит очень большое значение.
К сожалению, «женская половина» команды солистов оставляла желать лучшего: «каша» во рту вместо ясной дикции, «плавание» между нот отличали и Татьяну Кравцову, и Ольгу Легкову:  Дамой, приятной во всех отношениях, и Дамой просто приятной они были лишь номинально. Подлинной катастрофой стало выступление Елены Соммер в партии Плюшкина: артистка не показала ни характера, ни голоса. За весь слабый пол в опере пришлось «отдуваться» Ларисе Дядьковой: в роли Коробочки она нашла все нужные краски голоса, не менее ярко воплотив характер своей героини.

Закончился фестиваль Мариинки под названием «Гоголиада». Любопытно, что в Институте русского языка РАН уверены: «произведения и события, посвященные историческому лицу» именуются при помощи суффикса «-иана»: Лениниана, Пушкиниана, Гоголиана.  А существительными с суффиксом «-ада» обозначают массовые спортивные соревнования: Олимп – олимпиада, Спартак – спартакиада, университет – универсиада; или действия, характерные для лица, названного мотивирующим словом: арлекинада, клоунада, буффонада. В общем, хотели гоголианы, а получилась гоголиада. Всё-таки лучше, чем ничего.

Кирилл Веселаго