«Аттила» в Мариинке: Кто с мечом к нам пришел (фото)

В рамках «Звезд белых ночей» прошла премьера оперы Верди «Аттила». В режиссеры поначалу прочили киноклассика Уильяма Фридкина, но в итоге с ним не договорились. В результате оперу поставил безвестный немец с мексиканскими корнями Артуро Гама. Так что произведение вышло вовсе не для поклонников оперной режиссуры.

«Аттила» не относится к числу наиболее знаменитых, хрестоматийных опер Верди. И это справедливо. Верди сравнительно быстро стал кумиром итальянского народа (да, на первых порах он терпел поражения, но триумф «Набукко» перечеркнул их, раз и навсегда отправил в область музыкально-исторических исследований). А стать кумиром итальянского народа в сфере оперной автоматически значит покорить сердца миллионов (если не миллиардов) и за апеннинскими пределами. Но дело в том, что неотразимое, универсальное воздействие музыки Верди проявляется тогда, когда она преисполнена интонационных откровений, когда мелодический дар изливается обильно, сказываясь в каждой арии, одухотворяет все хоры, ансамбли и сцены. «Аттила», увы, один из тех случаев, когда это обилие отсутствует.

Разумеется, во времена Верди итальянцы вели героическую борьбу за освобождение из-под австрийского ига. Разумеется, освободительная идея масштабно и последовательно претворена в «Аттиле». Старинная история о том, как король гуннов во главе северных орд терзал италийские пределы, поставлена в очевидную, броскую параллель с событиями, современными Верди. Всё это очень прямолинейно и плакатно: опера – своего рода памятник музыкальной агитации за дело благое и благородное. Но ее художественные достоинства сводятся к умелому управлению темпераментом толпы. Музыки же как таковой в партитуре «Аттилы» почти нет.

Какой интерес в том, что Мариинский театр поставил эту оперу, до сих пор звучавшую в России крайне редко? Есть, конечно же, интерес познавательный. Несколько лет тому назад Валерий Гергиев завел у себя в театре целый «абонемент Верди» – серьезнейший проект, благодаря которому мы получили возможность услышать вживую наследие итальянского классика в объеме, близком к полноте. С вводом в строй «Аттилы» наши знания о Верди стали полнее и предметнее, а, как говорил один из учеников Вернадского, «жизнь – научно-исследовательская экспедиция, и потому сбор информации является прямой и повседневной обязанностью». Одно дело – ноты, записи и прочие носители, и дело иное – прослушивание вживую. И, воистину, совершенно особенное дело – звучание гергиевского оркестра, которое уже на уровне акустического совершенства далеко превосходит требования партитуры Верди. Любой музыкант в России, еще в стадии начального образования, знакомится с изречением: «Оркестр Верди – это большая гитара». Да, так оно и есть. Не считая, может быть, двух последних опер, где Верди совершает попытки в направлении аранжировочной изысканности, люди в яме для него – аккомпаниаторы.

Торжество вокала, поющей плоти и вместе с тем весомость заявлений, бросаемых в зал людьми со сцены, – вот главное для Верди. А оркестр – это своего рода «бригада», почти что ритм-секция. «Аттила», быть может, то произведение Верди, где аккомпаниаторская роль оркестра выявлена с максимальной полнотой. Часто вспоминают, что в «Аттиле» есть всякого рода антракты, интерлюдии, изображающие пожары, бурю и прочая, богатые звукописью. Но присмотритесь-ка – прислушайтесь – к этой «звукописи»: как всё это похоже на соло гитары в рок-композиции! Есть тут нечто родственное раннему металу – даже рэпу.

В сущности, оркестр Верди – набор тембро-ритмических штампов. Отправляясь на оперу Верди, знаешь, что почти непрерывно будешь слушать «ум-ца, ум-ца», а также «ум-цаца-ца-ца-ца-ца» и «ум-цацаца-ца». И вот, оркестр Гергиева всё это озвучивает, – оркестр, достигший редчайшей красоты, богатства звучания, своего рода тембральная сокровищница, компактно разместившаяся в яме Мариинского театра. В такой переизбыточности, в том, насколько возможности исполнительского состава превышают требования исполняемого материала, есть нечто особенное – некая роскошь.

В постановке «Аттилы» есть и туристический резон. Верди – блестящий, распорядительный музыкальный драматург. Его музыка проста и популярна в основе своей, при этом (даже не будучи слишком яркой по мелодике) никогда не скучна, она очень увлекательно распланирована. Иностранец, приезжая в Петербург, хочет любоваться достопримечательностями, вообще развлекаться – и слушая «Аттилу», он получит музыкальное развлечение с элементами воспарения духа.

Наконец, есть резон вокальный. Все исполнители основных партий на премьере – отечественные звезды. И все хороши, можно сказать, безукоризненны. Аттила (Ильдар Абдразаков), Эцио (Владимир Ванеев), Одабелла (Мария Гулегина), Форесто (Евгений Акимов) поют полнозвучно, темпераментно, самобытно. В музыковедческих работах пишут порою, что Верди в «Аттиле» вывел четырех ведущих персонажей, которые все могли бы быть заглавными: все сильны, благородны, ведомы долгом, все пламенны и жертвенны. Кроме того, все не чужды сомнений, мистицизма и прочих сложностей натуры, придающих их партиям психологическое богатство. Что нужно певцу, задействованному в опере Верди? Темперамент, полнозвучие, броская характерность, психологизм. Солистке необходимо в конце арии взять верхнюю ноту так, чтобы от страсти содрогнулись стены. Солисту необходимо вложить весь душевный скрежет в произносимые говорком слова о мести либо звонко возгласить о всепоглощающей любви (к родине, к женщине). В ансамбле же всё это надо петь так, чтобы страсти персонажей терлись друг о друга, как жернова. Обильные каскады искр, высекаемые жерновами вокальных страстей, можно было наблюдать на спектакле – и каскады сопровождались аплодисментами, настолько же бурными, насколько заслуженными.

О постановке можно сказать следующее: никакая. И замечательно. Варвары одеты в варварские одежды (то есть в какое-то тряпье, плюс еще нечесанные и длинные волосы – прически, подобающие дикарям). Декорация всех действий – некий корявый квазибетонный портал, изображающий то ли руины Римской империи, то ли неопрятные жилища диких пришельцев. Аттила въезжает на сцену на повозке, а не в лимузине; за римским полководцем Эцио (так на итальянский манер зовут Аэция) следуют люди с фасциями, а не с базуками. Мизансцена сводится к тому, что некто выходит, кто-то к нему подходит, они поют и затем вместе уходят. Хор варваров машет копьями и по временам весьма целомудренно изображает насилие над местными жительницами.

Словом, режиссер Артуро Гама и художник Франк Филипп Шлоссман ничем не озадачили – спасибо им, оперу Верди как-то комфортнее слушать, если люди театра не отвлекают своим интеллектуализмом. Впрочем, одна странность была. Одабелла – героическая римлянка – настолько потрясает своей доблестью Аттилу в прологе оперы, что царь гуннов не только сохраняет ей жизнь, но даже в ответ на требование вернуть меч отдает свой собственный.

Так вот, в нескольких последующих сценах Одабелла появляется на сцене с Аттиловым оружием. Создается впечатление, что могучая женщина так и ходит несколько недель подряд, не выпуская меча из рук. Но, возможно, такое было время?

Роман Рудица
«Фонтанка.ру»

Фото: пресс-служба Мариинского театра / Валентин Барановский, Наташа Разина.