Когда искусствоведы были большими: чем хороша выставка памяти Аркадия Ипполитова в KGallery

Проект «Melancholia. Памяти Аркадия Ипполитова» в KGallery по-петербургски элегантен и неожиданно чувственен для реалий 2024 года. Выставка-посвящение искусствоведу, писателю, хранителю итальянской гравюры XVI–XVII веков Отдела западноевропейского искусства Эрмитажа показывает, что художественная жизнь — это ансамбль, частное и общее — необязательно противоположности, а академизм и неоакадемизм нежны друг с другом. До 28 апреля можно увидеть работы Георгия Гурьянова, Тимура Новикова, Беллы Матвеевой, Ольги Тобрелутс, Бориса Смелова и других художников в ненавязчивой раме, будто в окне кабинета Аркадия Ипполитова в Эрмитаже.

Выставка-мемориал искусствоведу — смелая идея для 2020-х годов, когда само слово «искусствовед» девальвировалось до героини Софьи Эрнст в сериале «Содержанки» (в чём нет смысла винить Константина Богомолова, он лишь использовал типаж). «Melancholia» возвращает к образу специалиста как личности и соавтора, единицы вне какой-либо системы, кроме собственной эстетической. Именно этот мир Аркадия Ипполитова, вплетённый в петербургский миф и русский миф об Италии (или, скорее, о классической красоте), и раскрывает выставка. Последовательно, с достоинством и ничего никому не доказывая.

Открывает проект фото героя и картина «Меланхолия» по мотивам гравюры Альбрехта Дюрера, которую Ипполитов заказал художнику Егору Острову для своего рабочего кабинета. Название выставки напоминает об отсылках в часто цитируемом очерке Аркадия Ипполитова «12 месяцев. Ноябрь» к работе Дюрера, фильму Ларса фон Триера и циклу песен Шуберта «Зимний путь». Таких касаний-пересечений на выставке много, ближе к финалу вас ждёт самое интимное из них — фото Ипполитова на выставке Георгия Гурьянова, которую он курировал здесь же, в KGallery, в 2022 году.

Напротив «Меланхолии» — диптих Беллы Матвеевой «Посвящение Мэпплторпу» (Роберт Мэпплторп — американский художник и фотограф, ценитель Микеланджело), работа, на которой сам Ипполитов акцентировал внимание на выставке художницы в 2006 году. Эстетские и на самом деле лишённые классичной скруглённости мужские фигуры напоминают, как писал Ипполитов в тексте уже для проекта 2023 года «Грот Венеры» в пространстве «А-Я», «угловатую музыку двадцатых годов».

Эта интонация задаёт тон всей выставке: тягучий, прохладный эстетизированный эротизм, глазурь академизма на игривом неоакадемизме. То, что надо для памятного проекта: тут уместна и сверка с видом из эрмитажного окна и «портрет Дориана Грея» Ольги Тобрелутс, моделью для которого стал Аркадий Ипполитов. Герой картины потягивается, будто проснувшись без будильника, — глядя на работу, так и чувствуешь тепло декадентского одеяла и мягкого света, который перекликается с освещением самой выставки.

Портрет продолжает линию матвеевского нео-Мэпплторпа с тёплым после сна, лишённым нервической зажатости телом без возбуждения, характерного для искусства XX века. И хотя показывают двухмерные вещи, вместе они создают скульптурный объём: такова «Петербургская Флоренция» Георгия Гурьянова, работы Егора Острова, графика архитектора Максима Атаянца. Работы Атаянца к тому же знаменуют прирастание петербургского неоакадемизма к академизму (или наоборот), дают ощущение цельности и постоянства арт-процесса, столь редкое в мире искусства, расщепленном на «измы». Архитектура выставки цвета серого камня (дизайн Антона Горланова) дополняет этот образ пластичной, обжитой вечности, возможный, наверное, только в Петербурге.

По кураторскому тексту Сергея Николаевича («А вот к авангарду XX века Ипполитов был более или менее равнодушен. Современное искусство не особо жаловал, искренне полагая, что modern art убили путём продаж, делячества, рекламной шумихи») может показаться, что или выставка рассчитана на консервативную часть петербургской публики, или Аркадий Ипполитов жил исключительно в «жарком и пряном» итальянском Ренессансе. Но достаточно вспомнить его кураторские проекты, которые неизбежно сопровождала та самая «рекламная шумиха» и тексты, чтобы понять, что он был человеком века XX, а «Melancholia» на самом деле осмысляет недавнее прошлое.

Возле работ Николы Самонова (огненно-алые динамичные вещи, цветовой акцент экспозиции) — цитата из каталога выставки художника 2017 года в галерее «Борей» «Бар закрыт», в ней Ипполитов рассуждает о «бессчётных констатациях смерти» живописи: «Казалось бы, рыба сдохла, а вдруг как сильно двинула хвостом!» И следом — воспоминание о венецианской школе живописи, в которой столько желания собрать разрубленный по живому XX век, залечить его переливанием чего-то безусловного, отменить модернистское отрицание. Конечно, это метания человека второй половины XX столетия!

Оттуда же и приём, на котором построены работы Аркадия Ипполитова, — включение индивидуальности автора в тексты и контексты, близкие лично ему. Можно вспомнить ипполитовский «ремейк» «Образов Италии» Павла Муратова, издание «Розанов, Ипполитов: Итальянские впечатления». В KGallery собрали такие «включения» из проектов, в которых участвовал Ипполитов, — благо, как отметила художница и сокуратор выставки Ольга Тобрелутс, её друг писал только о том, что его действительно интересовало. Взятые с разных «полочек» мысли Аркадия Ипполитова сложились в этакую флорентийскую мозаику, герои и эпохи сошлись бесшовно, Италия в криозаморозке оказалась Петербургом.

Город — ещё один герой проекта. Здесь столько образов, связанных с Петербургом, что Аркадий Ипполитов будто посмертно курирует выставку через цитаты, сопровождающие фото Бориса Смелова и Михаила Розанова, работы Тимура Новикова. «Реальный Петербург выстроен на болоте, фундамент Петербурга идеального — небесные облака. Белёсый чехол снегов и туманов предохраняет петербургское небо от обыденности, но когда он открывается, то видно, что истинный Петербург не под небом, а над небом». Или (текст для каталога выставки к 50-летию Тимура Новикова): «Петербург — воплощённое насилие, и величественная властная архитектура отгородила город от живой жизни».

За коридором с «Гребцами» Георгия Гурьянова и воспоминанием основательницы галереи Кристины Березовской о работе над выставкой под кураторством Ипполитова («выставка Гурьянова никак не удавалась, мы переживали, работ было не найти») — своеобразный кинозал, он же зал памяти. Здесь на экране — видеоинсталляция с Ипполитовым, который сидит в эрмитажном кабинете и видит в окне калейдоскоп образов — Венеция, мистический белый туман. Визуальный ряд перекликается с цитатой Ипполитова о живописи Тимура Новикова: «Маленький мальчик, крошечная точка на белизне невского льда, — это самое ценное, что есть у большого, холодного города со всеми его дворцами, гранитными набережными и безмолвствующими храмами».

Есть в финале выставки и мемориальная деталь — лаконично подсвеченный портфель Аркадия Ипполитова, своеобразная «передача эстафеты» всем, кто запишет и унесёт с собой новые мысли. «Melancholia» получилась выдержанной, сбалансированной: вроде бы много неоакадемистов, но это не их выставка; много текстов, но они не перевешивают визуально-пластическую составляющую; много живописи, но конфликта с фотографией и видеоартом нет.

Выставка памяти Аркадия Ипполитова не тяжёлая, в первую очередь она — произведение искусства, как посмертный альбом Дэвида Боуи.

Анастасия Семенович, специально для «Фонтанки.ру»