Доллар на валютных торгах накануне снова превысил 97 рублей, а евро с утра уже выше 107. Пока «недружественные» валюты колеблются на максимальных отметках с марта 2022 года, эксперты оценили влияние падающего рубля на рост цен. Как следует из свежего выпуска бюллетеня «Комментарии о государстве и бизнесе» Центра развития НИУ ВШЭ, посвященного инфляции и монетарной политике по итогам второго квартала, с начала года российская нацвалюта ослабла на 30 %, и это добавит 1,5–3 процентных пункта к инфляции по итогам года.
ПоделитьсяПри этом экономические власти эта ситуация как будто бы не беспокоит, в отличие от граждан, которым отчаянно хочется потреблять. Список трат не ограничивается туристическими путевками в Турцию, новыми иномарками и современными гаджетами. На отечественные товары и услуги спрос тоже растет, а предложение не поспевает, да и себестоимость таких продуктов растет из-за импортных составляющих производства. На фоне этого в Банке России говорили, что для регулятора приемлем любой курс, а Минфин «проголосовал» за слабый рубль, возобновив покупки валюты по бюджетному правилу.
«Фонтанка» поговорила с автором обсуждаемого исследования о влиянии курса на цены, экспертом Института «Центр развития» НИУ ВШЭ Игорем Сафоновым о том, почему так происходит: когда слабый рубль станет проблемой для чиновников, что они могут с ним сделать, как скоро и в какой степени падение курса отразится на полках магазинов.
— Игорь Николаевич, в своем исследовании вы пишете, что ослабление рубля создает проинфляционные риски, но ЦБ и в большей степени Минфин, похоже, все устраивает, хотя в бюджете заложен курс 68,3 рубля за доллар. Могли бы вы оценить, при каком курсе обесценивание рубля реально станет проблемой для чиновников, для бюджета, и в чем эта проблема будет заключаться?
— На самом деле оно уже сейчас становится проблемой для бюджета. Точка зрения о том, что ослабление рубля сильно помогает бюджету в части его доходов, неполная, потому что у бюджета есть и расходные обязательства, которые нужно индексировать на инфляцию. Даже сейчас, когда они будут вносить бюджет в Государственную думу, — первая итерация бюджетного процесса будет в августе, — им придется расходные обязательства увеличивать на прогнозируемую величину инфляции, а потом еще ее править до конца года. Поэтому наше мнение, что бюджет не сильно заинтересован в слабом курсе, поскольку проинфляционные риски, которые этот слабый курс создает, влекут за собой новые расходные обязательства, которые в текущих условиях достаточно сложно финансировать.
— Просто на фоне этого странно выглядят действия Минфина, который возобновил покупку валюты по бюджетному правилу, хотя от него ждали другого.
— Насколько мы видели коммуникацию Минфина с общественностью, они обещали подумать о том, будут они возобновлять покупку валюты или нет. <…> Сейчас на валютном рынке Банк России будет зеркалировать процесс инвестирования из Фонда национального благосостояния. То есть сначала Минфин из ФНБ продает валюту ЦБ, а ЦБ сейчас будет продавать дальше валюту на рынке. Это будет выступать неким корректирующим фактором, поддерживающим рубль.
Поделиться— Есть ли все-таки эта отметка — может быть, она больше психологическая, — когда все схватятся за голову и скажут: «Да, вот такого ослабления рубля мы не можем себе позволить, поскольку инфляция перевалилась за столько-то процентов»?
— В последнем пресс-релизе, [опубликованном] после заседания по ключевой ставке, ЦБ уделял особое внимание тому, что текущее ослабление рубля создает достаточно много проблем для возвращения инфляции к цели, к 4 %, в 2024 году, потому что, даже по самым грубым оценкам, ослабление рубля на 35–40 % с начала года, если быть чуть поточнее, чем мы публиковали, дает прирост инфляции на уровне 2,0–2,4 процентных пункта. Это достаточно много при том, что в текущем году показатель уже прогнозировался в районе 5 %. Учитывая эти дополнительные [процентные пункты], получается, что у нас инфляция порядка 7–7,4 %. Это выходит за пределы прогнозного диапазона Банка России на этот год.
Поэтому все озабочены этим уже сейчас, другой момент в том, что реальных сильных механизмов для того, чтобы исправить курс и вернуть его к значениям 85, 80, 75 на самом деле нет. Проблема-то фундаментально в чем — в том, что у нас очень быстро сейчас растет потребление и спрос на импортные товары, а при этом экспорт находится под воздействием ограничений, плюс добровольное сокращение добычи, чтобы поддержать цены на нефть. Запас инструментов, который есть в руках у политиков, не самый большой.
— Только ключевая ставка?
— Она влияет косвенно, и сейчас это будет с некоторыми лагами, но в целом, да. Это позволит временно ограничить рост потребления, дать возможность производству подстроиться под возросшее потребление, а потом возвращать ставку к нейтральному уровню.
Поделиться— А если произойдет какое-то рыночное чудо, и цены на нефть вырастут до значений прошлого года, у нас ситуация развернется на 180 градусов? Увидим ли мы укрепление рубля, может быть, не до тех позиций, но до каких-нибудь адекватных — 85–90?
— Фактически да, потому что это сильно увеличит наши поступления по экспорту. Соответственно, это больший приток ликвидности на валютный рынок. То есть экспортеры будут стремиться продавать валюту. Большее предложение валюты при прочих равных условиях, при условно неизменном спросе на импорт будет приводить к укреплению рубля. Собственно говоря, мы видели это в прошлом году, когда импорт у нас просел очень сильно, а экспортные поступления были достаточно высокие. То укрепление до 55 было как раз обусловлено высоким экспортом в сочетании с низким импортом. Сейчас ситуация диаметрально противоположная, когда экспорт под серьезными ограничениями, а импорт активно растет.
— Как быстро обычно ослабление рубля перекладывается в цены потребительских товаров? Как скоро мы почувствуем, что все подорожало?
— Вот здесь на самом деле сложный вопрос, потому что раньше это было достаточно быстро, в течение квартала, но в этом году, когда у нас произошел первый эпизод ослабления курса рубля в первом квартале года, на ценах это не отражалось до июля. Даже если судить по позициям, которые быстрее всего реагируют, — по потребительской электронике, — мы роста цен не видели. Объяснение почему, которое звучит правдоподобно — лаги по контрактам и запасы, накопленные в период крепкого рубля. Сейчас постепенно запасы с учетом роста спроса, вероятно, уменьшаются, подходят к концу, они не такие высокие, как в конце прошлого года или в начале этого. Плюс пересмотр экспортных контрактов начинается. Поэтому в определенной степени, начиная с июля, мы видим вот это повышение цен из-за курса.
Поделиться— Какие товары будут маркерами? Это электроника и импортные автомобили?
— Самый быстрореагирующий — это электроника, потому что она напрямую импортная. С легковыми автомобилями с учетом того, что часть из них все-таки начинают производить в России, я не уверен, что это будет так заметно, как в случае с электроникой. Плюс я думаю, что маржа, которую закладывали китайские автопроизводители, выходя на новый рынок, была достаточно высокой, и сейчас они могут эту маржу снижать. В остальных товарах это будет происходить более постепенно. Издержки влияют косвенно через себестоимость производства. В случае с продовольствием это, например, какие-нибудь пестициды, которые у нас не производятся и закупаются. Но это будет чуть позже и не в той степени, в какой это влияет на цены напрямую, как в случае с электроникой.
— По вашим ощущениям, продавцы осмелятся переложить все подорожание в цены для конечного потребителя или все-таки будут их немножко придерживать, потому что потребитель всегда остро на рост цен реагирует?
— Я думаю, что так на самом деле и будет. За счет маржи, накопленной в прошлом году, они могут этот процесс сглаживать. Условно, при ослаблении курса на 30 %, мы не видим 30-процентного роста цен на электронику, пока еще. Я думаю, что такого, по крайней мере на горизонте этого года, не произойдет. Это будет сглаженный процесс.
С одной стороны это история про продавцов, у которых накоплена большая маржа в период крепкого курса, второй момент — насколько сильно сейчас спрос будет охлажден действиями Банка России и насколько люди будут стремиться и дальше приобретать технику в тех же объемах, которые демонстрировались в прошлом месяце.
Беседовала Евгения Горбунова, «Фонтанка.ру»
