Петербург в деталях: дореволюционная реклама, стеклянные кирпичи и кони во дворах

Знакомство с бытом обычных жителей Петербурга рубежа XIX и XX веков предлагаем начать со знаменитых «дворов-колодцев». Два их типичных представителя прячутся за аркой дома на набережной Карповки, 8. Прогуляйтесь по переходам до самого конца и не забывайте поднимать голову вверх, чтобы почувствовать себя… на дне.

Эти дворы — не такое уж загадочное явление. Во второй половине XIX века в городе начался строительный бум — домовладельцы возводили высокие (по тем меркам) пяти-, шести- и семиэтажные доходные дома и пытались извлечь как можно больше прибыли, целиком застраивая участки. Устройство «колодцев» попросту позволяло им увеличить в доме число квартир — ведь так свет поступал в большее число комнат.

Справедливости ради стоит сказать: жуткие узкие дворы появлялись не только из вредности домовладельцев. На то было разрешение строительного устава, утвержденного правительством в середине XIX века и действовавшего вплоть до революции. По документу минимально допустимое расстояние между двумя каменными стенами было равно двум аршинам. Это всего 4,26 метра в переводе на современные мерки.

Задержитесь во втором просторном дворе и внимательно посмотрите на брандмауэр. Видите окна, заполненные шероховатыми синими шестиугольниками? Это дальние предки советских стеклоблоков — стеклянные кирпичи системы Фальконье.

В конце XIX века швейцарский архитектор Гюстав Фальконье придумал и запатентовал устройство кирпича из выдувного стекла. В Российскую империю изделие попало в начале 1890-х, но архитекторы не оценили его по достоинству. И только когда «стекляшки» получили награды на всемирных выставках в Чикаго и Париже и приобрели известность, им начали отдавать заслуженное внимание у нас.

Такой материал, в отличие от обычных стекол, был прочным, сохранял тепло, вдобавок не горел и отлично пропускал свет, хотя и не был полностью прозрачным. Так что в Петербурге «пустотелые камни из стеклянной массы» ставили там, где устанавливать обычные окна было запрещено. Например, на брандмауэрных стенах, выходящих во двор участка-соседа, — как здесь, на набережной Карповки. За вычурной кладкой зачастую скрывались вовсе не барские покои, а уборные.

Окна в квартирах петербургских домов иногда выходили даже не на главную улицу или во двор, а на лестницу. Строили так, чтобы добиться хоть какого-то освещения и проветривания хозяйственных помещений.

Попробуйте попасть в неоренессансную парадную дома на Невском, 100. Помещения там занимают компании, так что это не должно быть сложно. Видите странные ниши у входных дверей на лестнице, украшенные маленькими арками? Вероятнее всего, когда-то и здесь были окна — но потом их заложили хозяева.

Если подобные проемы выходили на роскошную парадную лестницу, домостроители, естественно, всячески их украшали — для этого могли использовать даже дорогое витражное стекло. Но на черных лестницах, предназначенных для прислуги, эти отверстия выглядели как обычные дешевые окна.

Перенесемся на 22-ю линию Васильевского острова, 3. Отсюда в разные уголки Российской империи отправлялись не только стеклянные кирпичи Фальконье, но еще витражи и зеркала. В конце XIX века здесь находилась стекольная фабрика, принадлежащая Максимилиану и Адольфу Франкам.

Эти же предприниматели возвели здание на углу 22-й линии и Большого проспекта, которое затем выкупил и перестроил не менее интересный делец — Владимир Фролов. Если попадете во двор дома (войти можно через арку здания на 22-й линии, 5) и внимательно осмотрите стены, сразу догадаетесь, чем он был известен.

С начала XX века вплоть до 1930-х Фролов держал здесь мозаичную мастерскую. Из-под «пера» творца вышла мозаика, украшающая вывеску аптеки доктора Пеля на Васильевском острове, он работал над внутренним убранством Спаса на Крови и даже декорировал Мавзолей Ленина.

Во дворе до наших дней сохранилась следы нескольких панно, а также фроловская рекламная вывеска — надпись «Основана 1890» с украшением в виде цветочного орнамента.

Где только ни размещали рекламу в дореволюционном Петербурге! Отправимся в Литейную часть, на улицу Чайковского, и заглянем в парадную дома № 24. Здесь проводят курсы гражданской обороны — в будние дни дверь открыта с утра до вечера. Не доходя до лестницы, взгляните на пол. Видите квадратик с надписью «Контора Линднера»?

В мастерской на 6-й линии В. О., 1, Линднер торговал разнообразными облицовочными кирпичами, уже известными нам стеклами Фальконье, а еще напольной метлахской плиткой «из Германии и Богемии» (нынешней территории Чехии).

«Мои материалы все первокачественные, ценою не дорогие, всеобще известные и везде охотно применяемые. Всегда готов услужить крайними ценами и образцами», — писал сам про себя Линднер в объявлениях в журналах рубежа XIX и XX веков.

Напольную рекламу его компании до сих пор можно увидеть как минимум в семи парадных Петербурга. Выходит, о качестве не врал.

Теперь выйдем из здания, зайдем в арку и исследуем систему дворов. Здесь, как и в большинстве доходных домов Петербурга, когда-то находились хозяйственные постройки и помещения. Среди них были конюшни — громоздкие двери с отверстиями для вентиляции сохранились на первых этажах.

Собственных коней в конце XIX века держали многие горожане. Известно, что тогда в личном владении в Петербурге было больше 60 тысяч голов. Но что самое интересное, популярностью пользовались и коровы — ими владела каждая шестая семья.

Так что на задворках домов размещались не только конюшни, но и коровники. Запах во дворах, по воспоминаниям современников, был соответствующий. Жильцы квартир с окнами во двор старались никогда не открывать форточки. С появлением автомобилей помещения начали переоборудовать в гаражи.

Продолжим прогулку по дворам на Чайковского, 24, и обратим внимание на деревянные ящики под окнами. Это предки знаменитых «хрущевских холодильников» — приспособлений для хранения продуктов.

Подобные шкафы начали появляться в Петербурге в конце XIX века. Чаще всего их изготавливали столярные артели. Некоторые ящики украшали резными узорами с вполне утилитарной целью — так продукты «проветривались».

«Холодильников» до наших времен уцелело немного, но жильцы продолжают использовать их по назначению. Впрочем, кто-то устраивает в ящиках цветники.

А теперь прогуляйтесь до парадной дома на Литейном проспекте, 12. Многие помещения здесь арендует бизнес, так что дверь здесь бывает открыта по будням. На полу в холле нас снова встречает вездесущий Линднер со своей конторой, а на стене слева — красивый камин.

В Петербурге времен Российской империи не было центрального отопления: парадные отапливались дровяными печами и каминами. Для домовладельцев отопительные устройства были способом пощеголять роскошью перед арендаторами. Их украшали дорогой керамической плиткой, цветочными орнаментами, изображениями животных и даже майоликовыми панно.

По печам в квартирах, кстати, можно было определить уровень дохода арендаторов. В самых дорогих комнатах домовладелец устанавливал шикарные глазурованные со сложным рисунком, во флигелях, выходящих во двор, — цилиндрические «голландки», облицованные белым кафелем. Самые дешевые квартиры зачастую оборудовали круглыми печами в простом металлическом кожухе. Использовать чугунные печи (которые потом назвали «буржуйками») на постоянной основе тогда было запрещено.

А вот камины, подобные тому, что стоит в парадной на Литейном, в Петербурге не пользовались популярностью — помещения они обогревали гораздо хуже.

В парадной дома на Чайковского, 79, чудом сохранилась другая деталь парадного Петербурга — ажурное металлическое ограждение дореволюционного лифта.

В конце XIX века машина считалась настоящим предметом роскоши. Внешнему убранству шахты соответствовало внутреннее: кабину украшали красным деревом, бархатными или кожаными диванчиками. К слову, лифты с конца XIX века производились прямо в Северной столице — на чугунолитейном и механическом заводе Франца Сан-Галли.

Оглядывая лифт в парадной, обязательно поднимитесь выше: на лестнице, ко всему прочему, сохранились витражи.

В парадных Петербурга можно встретить следы и более поздней эпохи. Обязательно посетите холл в доме по адресу: Кузнечный переулок, 6. На фоне завораживающей лепнины и кариатид заметить предмет, стоящий у стены справа от входа, непросто. Это советская телефонная распределительная станция.

Надписи на металлическом знаке: «Министерство связи СССР», «ГУПП» («Главное управление промышленных предприятий»), «Завод № 11» — отсылают нас к 1950-м годам. Такие метки ставились на телефонных люках в послевоенные годы. На эмблеме завода изображены телефонная трубка и гаечный ключ.