«Кожа, в которой я живу»: Антонио Бандерас режет хладнокровно (фото)

На экраны вышел новый фильм Педро Альмодовара «Кожа, в которой я живу» – история пластического хирурга, наделенного крайне пластичной психикой и бесконечной изобретательностью по части искусства резать по живому. Словом, теми ключевыми чертами, которые всегда определяли характер и дух самого альмодоваровского кинематографа.

Врач от Бога Роберт Ледгар (Антонио Бандерас) заходит в своих научных экспериментах на территорию, отписанную законами биоэтики дьяволу, – прибегнув к генной инженерии, изобретает искусственную кожу: на вид и ощупь человеческую, но куда более прочную и абсолютно устойчивую к укусам опасных насекомых. Несмотря на восторг медицинской общественности, которой Ледгар демонстрирует разработку, руководство запрещает ему мучить почем зря лабораторных мышей и наказывает свернуть безнравственный проект. Хирург почти сразу и легко соглашается – к великому удивлению коллег, которые, конечно, не знают, что замкнуто живущий после гибели жены и дочери Ледгар держит в плену своего дома в Толедо совсем не мышей, а прекрасную девушку Веру (Елена Анайа), у которой лицо его давно умершей супруги и… самая прекрасная в мире кожа.

Взяв за основу мрачный роман француза Тьерри Жонке «Тарантул», Педро Альмодовар девять раз подряд переписывал сценарий задуманного девять лет назад фильма. Итогом этих превращений должен был стать идеальный триллер в лучших традициях старой хичкоковско-арджентовской школы – с той оговоркой, что психологический (или психиатрический) элемент обещал, по замыслу режиссера, преобладать над криминальным. На деле Альмодовар оказался верен всегдашнему себе. «Кожа, в которой я живу» стала торжеством жанрового эклектизма: триллер, нуар и детектив превращаются в футуристическую драму, которая оборачивается то сентиментальной притчей, то иронической комедией. Вечная переменчивость, и прежде являвшаяся центром драматургического движения в кино Альмодовара, здесь словно бы становится намеренным методом. Взаимные трансформации и смешения генетического и гендерного, мужского и женского, искусственного и природного выступают фоном для развития завязанного на любви, мести и убийстве сюжета – однако в какой-то момент неизбежно затмевают его. Удивительно, но при всем своем объективном безумии сюжет этот излагается Альмодоваром с невиданной прежде обстоятельностью и строгостью и с какого-то момента совершенно перестает восприниматься как ирреальный.

В стилистическом отношении, не в пример жанровому, «Кожа» отличается редкой цельностью – на смену привычному для Альмодовара буйству красок приходит едва ли не минимализм. Цветосветовые изыскания режиссера, его оператора Хосе Луиса Алькайне и кутюрье Жана-Поля Готье, одевшего героиню актрисы Анайи в телесного цвета трико, оборачиваются выбором самых что ни на есть классических тоновых сочетаний и отказом от привычных для Альмодовара насыщенных до ядовитости оттенков. Что до тона самого повествования, то и его отличает сдержанность и даже некоторая горечь (опять-таки – не ядовитость): в «Коже» Альмодовар предпочитает почти ничего не проговаривать устами своих персонажей (оставив эту возможность разве что героине Марисы Паредес, матери и экономке безумного хирурга, по совместительству «тюремщице» Веры) – он предлагает читать по лицам. Акцент при этом делается не на губах (по которым в фильмах Альмодовара куда больше удается прочесть в тот момент, когда герои молчат), а на глазах. Взгляды вообще отвлекают на себя львиную долю зрительского внимания, парадоксальным образом мало сосредотачиваемого здесь на телесности, которая, с одной стороны, заполняет собой всё, а с другой – вызывает лишь холодный медицинский интерес. «Кожа» совершенно лишена эротического очарования – очевидно, намеренно – и не просто чиста в этом смысле, а стерильна.

Такому эффекту в немалой степени способствует игра Антонио Бандераса, в которой не остается решительно ни одного приема, работающего на амплуа героя-любовника. Здесь Бандерас (его, к слову, привел в кино именно Педро Альмодовар, больше двадцати лет назад снимавший актера в «Матадоре», «Законе желания», «Женщинах на грани нервного срыва» и «Свяжи меня») так убедителен в роли бесстрастного и хладнокровного хирурга-маньяка, который давно лишился любых желаний и томлений, словно и впрямь побывал в его шкуре – или коже.

Всесторонняя сдержанность, впрочем, отнюдь не отнимает у альмодоваровского кино ни внутренней энергии, ни ритма. Тонкость здесь в том, что, в отличие от всех предыдущих фильмов режиссера (за исключением, пожалуй, меланхоличных «Разомкнутых объятий» и «Поговори с ней»), «Кожа» не обрушивается на зрителя потоком кипящих страстей, в котором с каким упрямством ни барахтайся, всё равно понесешься по выбранному за тебя течению. Ритм этого кино приходится улавливать самостоятельно, самостоятельно же позволив или не позволив себе следовать за ним. А заденет ли за живое, зависит только от твоей собственной живости и, разумеется, толстокожести.

Ксения Друговейко,
«Фонтанка.ру»

Фото: «Парадиз».

О новостях кино и новинках проката читайте в рубрике «Кино»