Борис Павлович: «Всё, что непривычно, – козырь» (фото)

6 и 7 апреля на большой сцене петербургского ТЮЗа состоится премьера спектакля молодого режиссера Бориса Павловича по пьесе одного из лидеров современной русскоязычной драматургии Максима Курочкина «Титий Безупречный». Накануне премьеры постановщик спектакля рассказал «Культурной столице», почему он взял именно этот материал и как с ним справляется.

– Готов ли наш сегодняшний ТЮЗ, чтобы на его сцене «заполняли нишу абсурда и гротеска» (ваши слова из пресс-релиза)?

– Если его руководитель Адольф Шапиро осознанно идет на такую постановку, значит, вероятность готовности не исключена. Вопрос можно и расширить: насколько я сам готов к этой во всех смыслах новой драматургии? И как можно оценить степень готовности, если не совершить попытку? Искусство, как и история, не терпит сослагательного наклонения. С другой стороны – а если не готов, тогда что? Как прийти в состояние готовности? Да, ТЮЗ, как и большая часть репертуарных театров Питера, сторонится современной драматургии. Избегает спектаклей с резкими формальными режиссерскими решениями. Но это, скорее, общая тенденция российского театра сегодня – и в Петербурге, и в провинции, и в Москве. Если в качестве камертона творческой смелости избрать, например, программу «Польский театр в Москве», которая только что завершилась в рамках «Золотой маски», то Кристиан Люпа и Кшиштоф Варликовский отправят всех нас обратно на учебную скамью. Я готов идти и учиться. Как минимум половина актерской команды, занятой в моем спектакле, – тоже. Это вселяет определенный оптимизм.

– «Чтобы понять современную пьесу, требуется определенное усилие», «Это невозможно понять. Это современная пьеса». Так сам Максим Курочкин иронизирует в «Титии Безупречном». Как вы считаете, не слишком ли порой современные авторы игнорируют огромную пропасть между своими умозрительными конструкциями и зрительным залом? Как вы собираетесь с этим справляться в своем спектакле?

– Пропасть между обывательским сознанием и актуальным искусством – проблема не только драматургии. Просто другие формы не так зависимы от мгновенного, сиюминутного успеха у публики. Что, неужели музыку Владимира Мартынова, картины Елены Фигуриной, стихи Елены Фанайловой готова воспринимать вся без исключения великорусская аудитория? Тем не менее, про этих авторов знаю я, про них знаете вы, и вообще у них всё хорошо. Насколько это вообще возможно у художника. Мне кажется, театру давно пора смириться (и возрадоваться), что он не вписался в «идущий вместе» entertainment. Театр не должен пытаться быть «для всех» – он должен искренне стать «для тех, кому интересно». Следовательно, всё, что неформатно и непривычно, – козырь театра. Если так будет, аудитория театра резко возрастет. Я в этом уверен. Сейчас театр удерживает на периферии общественного внимания именно то, что он хочет понравиться, – так он однозначно проигрывает кино и телешоу. Ни один Куни (автор популярных театральных комедий. – В.М.) не рассмешит так, как Comedy Club. Воюя на чужой территории, театр проигрывает. Самый кассовый спектакль последних лет в моем театре «На Спасской» (Борис Павлович руководит театром в городе Кирове. – В.М.) – вербатим «Так-то да» о Кирове и кировчанах, основанный на документально зафиксированной прямой речи обычных людей, их земляков. Люди идут угоститься тем, что не предлагает ни кино, ни телевидение, ни интернет, – возможность увидеть себя со стороны. Самая радикальная наша постановка, о которой на стадии подготовки идеолог документального театра в России Михаил Угаров однозначно сказал: не репертуарный, исключительно фестивальный спектакль будет. И вот – на протяжении всего сезона билеты продаются на два месяца вперед. Так что не надо думать, будто театр должен заигрывать. Но быть интересным он обязан.

Не возьмусь делать обзор современной драматургии, но «Титий Безупречный» Максима Курочкина и его же «Класс Бенто Бончева» – дико увлекательные пьесы. Их непонятность и неоднозначность не отталкивает, а привлекает. Что же касается «какого-то специального усилия» – это, конечно же, авторская ирония. До тех пор пока герой тужится, изо всех сил стараясь интерпретировать происходящее на сцене, он находится в тупике. Стоит ему отпустить вожжи, довериться себе и происходящему на сцене – и всё встает на места. Я, например, ничего не понимаю в современной хореографии, но уже лет десять слежу за тем, что происходит в ее мире. Я не могу анализировать то, что вижу, но получаю удовольствие от эстетического ряда и энергетического посыла. И того, и другого мне не хватает в большинстве драматических спектаклей, которые я при этом прекрасно «читаю».

– В Театральном институте (ныне академии) великие ленинградские театроведы – мои учителя – говаривали, что хорошую пьесу можно пересказать в виде занимательной истории. «Однажды принцу сказали, что видели призрак его умершего папы. Принц испугался, но решил сам проверить…» «Однажды рано утром в Москву после нескольких лет отсутствия вернулся молодой человек, влюбленный в дочь хозяина дома…» Как вы можете пересказать «Тития» в таком ключе? Или этот принцип уже не работает?

– Это очень хороший вопрос. Когда я впервые столкнулся с необходимостью пересказать «Тития», я зашел в тупик. История о тупом-тупом капитане и космическом псевдо-Шекспире звучала как явное недоразумение. Потом я сообразил, что рассказ надо начинать так: давайте допустим, что человечество, оказавшись на краю гибели, не найдя никаких иных путей спасения, бросается за ответами в театр. Потому что раньше, говорят, люди находили в театре ответы на главные вопросы. Вот такое дикое, вполне «монти-пайтоновское» допущение. Театр к тому моменту уже окончательно вытеснен из социума, хотя по-прежнему существуют (не вытравить их никакими газами!) живучие драматурги, кропающие зачем-то свои трижды никому не нужные пьесы. Люди разучились понимать происходящее на сцене, хотя отдельные любители театра продолжают по инерции смеяться там, где должно быть смешно. Остается только найти человека, который окажется в состоянии хотя бы попытаться понять, «что хотели сказать своими ё..ными пьесами эти ё..ные современные авторы». Им оказывается капитан – тупой космический рейнджер, специалист по уничтожению «всего, что умнее зажигалки», то есть – представляющего опасность для государства. Ему предстоит посмотреть пьесу про «установителя мира во всех обитаемых космосах» Тития Безупречного и ответить – кто же является самым главным врагом человека. Выбитый из колеи привычной механической жизни робота-убийцы, капитан открывает в себе позабытый человечеством навык – наблюдать, думать, чувствовать. И как кульминация этого процесса – возможность сопереживать героям на сцене. А дальше от того, что именно он понял, будет зависеть судьба всего человечества... Вот такой сюжет.

– Какие петербургские спектакли по современной пьесе (не обязательно – отечественной) вы считаете удачными?

– Мне удалось посмотреть не так уж много спектаклей. В конце концов, питерские театральные «хиты» – как правило, постановки классики. Есть какие-то очевидные вещи, мимо которых мне пройти не удалось – в первую очередь, «Изотов» Андрея Могучего. Это работа во всех отношениях знаковая. Возможно, о чем-то замечательном я просто не знаю. И есть зарождение чего-то совсем нового – меня очень порадовала документальная работа выпускного курса Вениамина Фильштинского «Ржевка vs Невский проспект».

Вера Матвеева
«Фонтанка.ру»

Фото: пресс-служба Театра юных зрителей им. А.А. Брянцева.

О других театральных событиях в Петербурге читайте в рубрике «Театры»