Ошибка «Лиговского-2»

В ответ на профессиональную и общественную критику эстетически неуместного проекта «Студии 17», победившего в конкурсе на наземный павильон станции метро «Лиговский проспект — 2», комитет по градостроительству и архитектуре обещал его переделать, но силами того же архитектурного бюро и непублично. Грубо говоря, решили замести ситуацию под ковер, не идя на значительные компромиссы. В качестве обоснования такого, с любой точки зрения странного решения в ведомстве сослались на великое архитектурное наследие Петербурга.

Выходит, у нас в сфере архитектуры и градостроительства не просто не складывается диалог между неравнодушными горожанами и органами власти, но и нет общего понимания того, что значит любить Петербург. Впрочем, поскольку в том, что все мы этот город любим, сомнений нет, все кажется поправимым.

В июле этого года подвели итоги конкурса на архитектурный проект наземного павильона станции метро «Лиговский проспект — 2». Выигравшее решение «Студии 17» Святослава Гайковича представляет собой образец самой неудачной архитектуры конца 1990-х и начала 2000-х годов. Такие здания и внешне выглядят дешево (в них есть что-то от плохо собранного ларька), и неудобны функционально. Можно вспомнить хотя бы торгово-развлекательный центр «Толстой сквер» на Петроградской стороне того же автора. Использование классических мотивов никак не вяжется с современной технологией строительства, а сама эта технология оставляет желать лучшего. Будущее низкое качество исполнения станции метрополитена, нескладность разных элементов и материалов фасада очевидны уже на рендерах. Все это вызвало негодование людей самых разных занятий и убеждений. Возмущались иноагенты, националисты, интеллигенты и даже светская львица Ксения Собчак. Реакция, полагаю, оказалась такой резкой из-за накопленных за годы разочарований. В Петербурге давно так повелось, что более или менее одни и те же архитекторы заседают в Градостроительном совете, получают большую часть проектов, выигрывают в конкурсах, и годами их фамилии почти не меняются. В случае со станцией метро «Лиговский проспект — 2» проблема показала себя особенно ярко, не оставив возможности просто молча смириться с положением вещей.

Многие петербуржцы, в том числе и ваша покорная слуга, в надежде разрешить дело конструктивным диалогом отправили обращение в правительство Санкт-Петербурга с просьбой найти разумный выход из ситуации. Первые ответы КГА содержали неубедительные отговорки. Мол, такие уж нормы законодательства, все из-за них, и вообще, присмотритесь: может, не так уж павильон и плох, вон и Дом Зингера в начале века ругали. Глубокоуважаемый наверняка не только мной профессор ГАСУ Владимир Линов говорил неправду, будто проект-победитель лучше других соответствует нормам законодательства об охране наследия. На самом деле, и на глаз видно, что большая арка в сочетании с почти полностью остекленным фасадом, даже если закрыть глаза на детали и исполнение, в старом городе — редкость. Про аргумент с великими зданиями прошлого, вызвавшими полемику, и вовсе говорить нечего. Проект станции метро «Лиговский проспект — 2» вызвал единодушно негативную оценку самых разных экспертов, от знатока современной архитектуры ректора Академии художеств Семена Михайловского до специалиста по охране памятников Михаила Мильчика. Ничего революционного, что могло бы вызвать несправедливое непонимание современников, в проекте нет.

Поскольку тон ответного письма, подписанного главным архитектором города Павлом Соколовым, был скорее дружелюбным, я решила продолжить диалог и все же настоять на том, что решение необходимо найти. В ответ на это исполняющий обязанности главного архитектора Петербурга Сергей Косенко ответил мне дословно следующее:

«В настоящее время проект победителя дорабатывается совместно с заказчиком, проводятся консультации с экспертами. Проект проходит корректировку как по техническим, так и архитектурным параметрам, учитываются замечания, высказанные в ходе обсуждений эскизной концепции, а также возникший информационный фон».

Ничего хорошего такое обещание не сулит. Доработать можно в целом удачный проект, который, например, не соответствует некоторым техническим или законодательным требованиям. Сделать хотя бы достойный проект из неудавшегося по-настоящему ни по одному параметру, к тому же стараниями автора, на счету которого ни одного всерьез симпатичного здания и нет, решительно невозможно. Заказчик, «Метрострой», тоже не может похвастаться в своем портфолио архитектурой, как-никак соответствующей социальной важности сооружаемых им объектов.

Сергей Косенко предварительно упомянул, что Петербург «является жемчужиной мировой архитектуры» и что именно на этом построен подход к принятию решений.

Здесь, мне кажется, и содержится главная проблема. В Петербурге нет консенсуса относительно того, к чему именно нас обязывает статус памятника ЮНЕСКО, да и просто, без всяких там статусов, доставшийся нам бесподобно красивый город. Кто-то полагает, что сам факт проживания здесь делает нас какими-то исключительными людьми. Скажем, архитекторы, прочно удерживающие позиции на рынке и довольно успешно охраняющие его от «чужаков», утверждают подспудно, что только они и могут наш город по-настоящему понять. Очень многим, от деятелей культуры до обывателей, кажется, что современная архитектура не просто может, а должна быть бледной тенью старой, раз уж старая так хороша. Есть мнение, что наш долг — сохранить каждый дореволюционный камень, а дальше, за пределами зон охраны, трава не расти. Последнее не произносится, конечно, вслух, но подразумевается.

Предлагаю рассуждать с точки зрения понятной человеческой морали. Наследие — в первую очередь ответственность. Это высокая планка мастерства, профессионализма и просвещенности, которую задали нам предшественники, на которую мы все обязаны равняться. Что бы это предполагало применительно к ситуации с конкурсом на станцию метро «Лиговский проспект — 2»?

Большой общественный резонанс возник именно в связи с этим конкурсом по причине слишком очевидной несправедливости. Занявший первое место проект даже визуально не вызывает никакого доверия, в то время как на втором месте оказалось сдержанное, остроумное и небанальное решение бюро SLOI. Тут невозможно не заподозрить предвзятость некоторых членов жюри.

Профессиональная этика дает в такой ситуации как минимум два пути решения. Первое заключалось бы в том, чтобы объективно разобраться, что пошло не так в рамках конкурсной процедуры. Результаты в связи с нарушением принципов прозрачности, профессионализма и равенства участников — а сомневаться в нем в данном случае невозможно — отменить. После этого можно было бы объявить новый конкурс с учетом совершенных ошибок. Представляю, что чиновникам по старинке может казаться, что подобный ход как-то бы их дискредитировал, но это не так. Не нужно искать дальние примеры: в Москве Сергей Собянин в ответ на обоснованные претензии общественности не раз менял принятое решение и заслужил этим не только большее уважение, но и возможность никак не реагировать на необоснованные и неразумные требования. Пересмотр итогов конкурса показал бы только профессионализм чиновников и открытость к диалогу.

В случае же, если сроки не позволяют проводить еще один конкурс, можно было бы пойти по короткому пути, тоже допустимому по любым международным меркам. В исключительных случаях, когда по каким-либо причинам проект, занявший первое место, реализовать невозможно, за основу берут проект, занявший второе место. В данном случае сослаться можно было бы на те же нормы законодательства. В конце концов, сам Святослав Гайкович мог бы совершить жест достоинства и отказаться от «победы», тем самым положив конец неловкой ситуации.

Вместе с тем было бы обидной несправедливостью видеть во всем ответственность только чиновников или только архитекторов, имеющих большое влияние на сложившуюся конъюнктуру. В Петербурге все же есть довольно заметное количество профессионалов, архитекторов, девелоперов, градостроителей, прекрасно видящих недостатки и проводимой политики в целом, и отдельных проектов, однако все они по понятным прагматичным соображениям предпочитают «промолчать». Практически такое решение выглядит разумным — зачем без очевидной цели создавать себе потенциальные сложности с представителями архитектурного истеблишмента? Однако стратегически подобная политика ни к чему хорошему не ведет. Если мы хотим хорошую архитектуру, то для начала мы должны создать здоровую профессиональную дискуссию, построенную на знаниях и выводах. Не высказываться иногда от отчаяния по совсем уж вопиющим поводам, а всегда твердо стоять на своем. Любовь, в том числе и любовь к Петербургу, — в первую очередь ответственность.

Потом, у несколько раздраженного и пренебрежительного отношения некоторых архитекторов и чиновников к публичным обсуждениям есть объективная причина. В Петербурге деятели культуры и профессиональные градозащитники нередко позволяют себе категоричные высказывания далеко за пределами своих реальных компетенций и глубоких представлений. В городе без конца обсуждали высоту «Лахта Центра» и куда меньше — его транспортную доступность, хотя разумно было бы делать наоборот. Общественники умудрились раздуть нешуточный скандал из-за скорее полезного закона, разрешающего сносить совсем уж негодные дореволюционные сооружения, принятого исключительно для того, чтобы дать возможность адаптировать здания исторического центра к современным требованиям комфорта. Каждый случай такого градостроительного популизма может приносить его инициаторам сиюминутные политические очки и цитируемость, но стратегически он умаляет значение общественных обсуждений. Настоящая любовь ведь построена на понимании, а не на желании привлечь к себе внимание любой ценой? Давайте не только говорить как петербуржцы, но и знать, о чем мы говорим.

Дать сейчас замести ситуацию со станцией метро «Лиговский проспект — 2» под ковер — значит совершить непростительную ошибку. Для неравнодушной общественности это шанс проявить настойчивость, показать, что она способна быть не только шумной, но и последовательной, и что с ней стоит считаться всерьез. Для независимых профессионалов выпала редкая возможность оздоровить поле архитектурной дискуссии, вывести его из области манипуляций в зону сущностного обсуждения. Однако самый главный выигрыш конструктивное разрешение конфликта сулит чиновникам. Это только кажется, что стоит как-то что-то пообещать невнятно — и все все забудут. Люди вообще довольно памятливые, не получив конструктивного ответа на разумное предложение, они остаются с чувством глухого раздражения, которое рано или поздно во что-то выльется. В то же время показать сейчас готовность исправить ошибку — значит заслужить большое доверие и в принципе изменить тон разговора о городском хозяйстве. Сейчас всякий, кто хоть от плохого настроения с утра почем зря ругает чиновников, оправдывает это тем, что «все равно ничего невозможно добиться» или «добиться можно только громким скандалом». Показать целесообразность аргументированной дискуссии — значит снизить эмоциональный накал вокруг любых решений.

И самое главное: хочется гордиться не только Петром Еропкиным, Джакомо Кваренги, Карло Росси, Федором Лидвалем и Николаем Барановым, но и теми, кто строит наш город сегодня.