Ребенку мало статуса инвалида, чтобы его отец получил отсрочку от мобилизации

Трех отцов детей-инвалидов из Петербурга не освободили от мобилизации, по данным Всероссийской организации родителей детей-инвалидов. Двое — уже в зоне СВО, один проходит боевое слаживание в Костроме. Почему военное руководство не реагирует ни на какие просьбы об их возвращении домой, несмотря на то, что Генштаб опубликовал рекомендации по отсрочке для отцов детей с неизлечимыми заболеваниями, разбиралась «Фонтанка».

«Сын ведет себя с надрывом»

Дане (имя изменено. — Прим. ред.) 12 лет. Как рассказывает его мама, у мальчика расстройство аутистического спектра с нарушением интеллекта. Одна из особенностей таких детей — следование привычному расписанию. Папа каждый день отвозил его на машине в специализированную школу. Когда он едет с мамой на автобусе, его мир переворачивается, ему страшно — он кричит, брыкается, стучит ногами, в общем, ведет себя громко и с надрывом. Когда старшего сына мама доставляет в школу, кто-то в это время сидит с младшим, она возвращается и ведет ребёнка в детский сад.

«Это не так сложно, как кажется. Сложнее, когда нужно куда-то вести младшего: попросить кого-то посидеть со старшим невозможно — у него такие особенности поведения, что справиться с ним может не каждый, — рассказывает Александра, жена мобилизованного Александра Рудакова. — Когда болеет младший, старшему тоже приходится пропускать школу — больного маленького ни на кого не оставишь, а до учебного заведения мы добираемся долго».

Первую повестку Александр Рудаков получил 7 октября, пришел в военкомат, там выдали вторую — на 9-е, и в этот день его увезли в часть, расположенную в Горелово. 4 ноября они оттуда убыли. Долго не было никаких вестей. Три дня назад пришла эсэмэска с чужого номера телефона: выдали оружие и патроны, куда-то везут.

Как говорит жена, ее первое обращение с просьбой рассмотреть вопрос об отсрочке для мужа было направлено губернатору Петербурга, но из городской администрации его переслали в Красногвардейский район и в военный комиссариат: «Следующее обращение тоже направила в администрацию губернатора и сразу — Красногвардейского района. Приходят однотипные ответы: «Отсрочка не положена». Писала в Минобороны, в военный комиссариат Петербурга. В военкомат ходила с документами, но их не приняли — распоряжений о том, чтобы не мобилизовывать мужчин с ребенком-инвалидом у них нет. Помощи ждать неоткуда — та, что предлагают семьям мобилизованных, у нас и так есть — бесплатное посещение детского сада, бесплатное питание в школе, бесплатный проезд для детей. Сказали, если будут проблемы, обращайтесь, но с какими проблемами можно обратиться, я так и не поняла».

«Ребенок-инвалид под опекой — ему не ребенок»

Белохатюк Герман с 7 октября находится в Костроме. У него трое детей: один от первого брака, второй — от второго, малыш 4 лет, и под опекой дочь — инвалид по слуху. Отправился в военкомат по повестке, мобилизовали.

«Когда сообщаю в разных инстанциях, что у него трое детей, а один из них инвалид, мне отвечают, что ребенок под опекой — ему не ребенок. Моя дочь от первого брака — инвалид по слуху, — говорит Анжела, жена Германа. — Муж воспитывает ее уже 8 лет, родного отца она даже не знает. У нашей девочки — 3-я степень тугоухости, нужны дорогие слуховые аппараты. Их покупает муж, последний стоил почти 200 тысяч рублей, из них государственная субсидия — чуть больше 40 тысяч. Теперь мы остались втроем. Я не работаю, дочь надо всюду сопровождать, второй ребенок маленький совсем. Герман наш единственный кормилец. Обращалась в администрацию губернатора Петербурга, Приморского района, они взялись помочь, но напрямую сказали: «Шансов мало». Пишем в военкомат, в военную прокуратуру, приходят отписки».

Этому дала, этому не дала

Как только началась частичная мобилизация, в электронную семейную приемную петербургского отделения Всероссийской организации родителей детей-инвалидов (ВОРДИ) написали 560 семей с детьми-инвалидами. Из них около 540 — с просьбой обратиться к президенту, чтобы добиться отсрочки для отцов детей-инвалидов. 20 человек получили повестки.

Мария Панкова, руководитель петербургского регионального отделения ВОРДИ, рассказала «Фонтанке», что общественники проводили консультации, какие документы нужно собрать, чтобы показать в военкомате для получения отсрочки: «В одних военкоматах даже начали отпускать уже призванных мужчин, если их жены приносили документы, подтверждающие, что ребенок имеет статус инвалида, говорили: «Ладно, временную отсрочку дадим». Но в других — ни на какие заявления никто не реагировал, отцов детей-инвалидов не отпускали. Из тех, с кем мы были всё это время на связи, четверых призвали. Из призванных один вернулся».

О том, как маме ребенка с инвалидностью удалось вернуть мужа из Гореловской части, она рассказывать не хочет: мужа отпустили, поэтому «никому ничего не скажу, чтобы о нем быстрее забыли, в том числе в военкомате Петроградского района, откуда его призвали». Отцы детей-инвалидов с отсрочками не уверены, что завтра их снова не призовут.

Потому что никакого официального подтверждения мужчина, получивший отсрочку, не имеет, ему на оборотной стороне повестки пишут «отсрочка» и забирают ее. Официальный документ получают только те, кто получил ответ на обращение через «Госуслуги».

«В отсутствие понятных нормативных актов решение давать или не давать отсрочку зависит от доброй воли военкомата, — рассуждает Мария Панкова. — Иначе, как можно объяснить, что из одной и той же части (в Горелово) из трех человек (лишь один из наших подопечных попал на боевое слаживание в Кострому) одного отпускают, а двоих отправляют на СВО? При этом все они в приблизительно одинаковой ситуации. А один из отправленных — Михаил Кулякин — в совсем сложном положении: в его семье не только ребенок — тяжелый инвалид (I группа), а еще 92-летняя бабушка, прикованная к постели. Жена с нашим адвокатом во все инстанции обращается, и ничего. Ведь мы можем рассчитывать только на благосклонность военкоматов, потому что нормы не призывать отцов детей-инвалидов как не было, так и нет — ни в законодательстве, ни в директиве Генштаба».

Отдайте бабушку в интернат

Историю семьи Инны Кулякиной «Фонтанка» описывала 26 октября. Коротко: Михаила, мужа Инны Кулякиной, призвали 6 октября. В начале ноября вместе с сослуживцами покинул часть в Горелово. Где он сейчас, Инна может только догадываться. Не звонит, не пишет. Инна не работает: у нее на руках 6-летний ребенок с тяжелым врожденным органическим поражением мозга, прикованная к постели бабушка-блокадница и пожилая мама — тоже с тяжелым заболеванием. Помощи ниоткуда нет. Лишь однажды ей предложили в районной администрации забрать бабушку в интернат. Инна знает — бабушке дома лучше и ни при каких обстоятельствах не готова подвергать ее стрессу. С таким же успехом можно всем родителям детей-инвалидов предлагать забрать в интернат ребенка — чем не помощь?

С тех пор как Инна рассказала о своей семье «Фонтанке», ничего не изменилось, только к прежним адресатам, по которым она обращалась с просьбой освободить от службы мужа, добавились другие: военная прокуратура, военный комиссариат — это, пожалуй, единственная военная организация, до которой можно дозвониться. «Фонтанка» хотела спросить о судьбе входящих заявлений от Кулякиной, но не удалось. Дежурный комиссариата соединился с отделом делопроизводства, там сказали, что надо звонить в среду. Инна говорит, что надежды на ответ всё равно нет, там «все обращения теряются».

Кулякиной помогает прокуратура Калининского района. Но в ведомстве не хотят обсуждать мобилизацию с прессой, направили в городскую прокуратуру — на официальный запрос «Фонтанка» ответ пока не получила.

Кому положена отсрочка, когда ребенок — инвалид

4 октября глава российского военного ведомства Сергей Шойгу потребовал довести до военкоматов разъяснения по предоставлению отсрочек гражданам, «имеющим детей с тяжёлыми неизлечимыми заболеваниями или трёх детей, один из которых инвалид». Эта цитата разошлась по всем СМИ, на нее полагаются и жены мобилизованных. Но слова Шойгу имеют один смысл, а письмо Генерального штаба, направленное в адрес командующих войсками военных округов, — другой. В нем сказано: «Отсрочка от призыва на военную службу по мобилизации предоставляется на основании решения призывной комиссии по мобилизации <…> гражданам, имеющим на иждивении трех и более детей в возрасте до 16 лет, <…> имеющим детей с паллиативным статусом или трех детей, один из которых инвалид».

Что такое паллиативный статус? В медицине такого словосочетания не существует. Как пояснила «Фонтанке» и. о. генерального директора Детского хосписа Ирина Кушнарёва, в законе «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» паллиативной назван один из видов медицинской помощи, наряду, например, со скорой, специализированной или высокотехнологичной. Инвалидность — это не всегда паллиатив, даже если у человека самая высокая группа инвалидности, первая. В совместном приказе Минздрава и Минтруда об организации оказания паллиативной медицинской помощи, в пункте 6, дано определение: «Паллиативная медицинская помощь оказывается детям с неизлечимыми заболеваниями или состояниями, угрожающими жизни или сокращающими ее продолжительность в стадии, когда отсутствуют или исчерпаны возможности этиопатогенетического лечения, по медицинским показаниям с учетом тяжести, функционального состояния и прогноза основного заболевания».

Мария Панкова рассказывает, что с этим «статусом» случались казусы: состояние ребенка предполагает, что он, как указывает военное ведомство, «имеет паллиативный статус», а поликлиника даже не сообщила, что у ребёнка есть возможность пройти врачебную комиссию и определить нуждаемость в оказании паллиативной медицинской помощи. ВК созвали только по заявлению родителей и дали справку.

«Есть справка или ее нет, жизнь ребенка и его семьи легче не становится. А дети-инвалиды бывают тяжелыми и без заключения врачебной комиссии о нуждаемости в паллиативной помощи. В обычной жизни мама с папой справляются сообща. Есть ситуации, когда они работают по сменам — занимаются ребенком по очереди, в других случаях мама с ребенком дома, а папа зарабатывает деньги, чтобы семья имела возможность не только прокормиться, но и обеспечивать ребенку реабилитацию, нормально жить, — говорит Панкова. — Бывает, что без элементарной физической помощи женщине одной не справиться с ребенком, имеющим ментальные проблемы, — даже помыть его не может. Сейчас им говорят: «Мобилизованные получат финансовую компенсацию». А если папа погибнет, что с этой семьей будет дальше? Если мама не справляется, допустим, с крупным ребенком, у которого есть проблемы с поведением, адаптацией, без папы она должна сдать его в интернат? Истории у семей с детьми-инвалидами разные, но беда одинаковая — одному человеку растить ребенка-инвалида очень сложно: уход за ним, посещение врачей, по необходимости — лечение или реабилитация, на которую нужны деньги. А если мать сама занедужила — тут уже совсем тяжело, когда нет помощников — родственников или друзей. Даже в обычной жизни, когда папа куда-то уезжает, мир рушится. А когда уезжает и не обещает вернуться?»

С СВО выдачи нет?

Адвокат Никита Сорокин рассказал «Фонтанке» еще об одной семье, в которую вернулся мобилизованный папа: «Нам удалось вытащить отца ребенка с инвалидностью по ментальному заболеванию, в Петербурге у меня таких семей больше не было. Мобилизовали его в Петроградском районе, вернули из Горелово. Думаю, что пока человек в «учебке», его еще можно вернуть в семью, а когда его отправили «туда», найти ответственного, который возьмет на себя отправку из зоны проведения СВО, сложно. К тому же боевую единицу, на подготовку которой потрачены силы, время и деньги, отпускать, конечно же, никто не хочет. Мы сейчас занимаемся тем, чтобы всё-таки узаконить право на отсрочку для отцов троих детей и ребенка-инвалида, независимо от числа детей в семье».

ВОРДИ тоже работает с депутатами Государственной думы в надежде всё же узаконить нормальную формулировку условий, при которых отцы детей-инвалидов получают отсрочку.

Ирина Багликова, «Фонтанка.ру»