Мизулина и Яровая не дадут сироту финнам

"Не пришло ли время поговорить о презумпции гетеросексуальности?" - прокомментировала эту историю детский омбудсмен Петербурга Светлана Агапитова. Её слова повторяет и Екатерина (фамилию мы не называем по просьбе женщины): в жизни, говорит, не пришло бы в голову, что после 15 лет брака ей придётся с кем-то обсуждать свои сексуальные предпочтения.

Но начнём мы с другого персонажа. Это ребёнок, у которого семьи, возможно, уже не будет. Когда девочка подрастёт, она, наверное, скажет нашему государству большое спасибо.

В дом ребёнка её привезли от мамаши, которую последовательно лишали родительских прав на всех детей. Поэтому в разных приютах города у девочки были братья и сёстры, которых она никогда не видела, их забрали у матери до её рождения. Кого-то из них даже удалось устроить в семьи. На время. Потом усыновители вернули детей за ненадобностью.

Она попала в приют на третьем году жизни. Воспитатели говорят, что очень тяжело переживала, просилась домой. Не в конкретный дом, который помнила смутно, а просто - домой. Но её никто не брал. Ребёнок, как у нас говорят, "с диагнозом". С такими болезнями, как у неё, люди живут полноценной жизнью, но нужны забота и диета.

Прошлым летом она поверила, что её скоро заберёт домой красивая тётя, которую она чуть не со второй встречи стала называть мамой. И у неё появилось важное дело: ждать…

Финляндия: степени защиты

Несколько лет назад Екатерина поняла, что хочет усыновить ребёнка. Она давно живёт в Финляндии, уехала туда с мужем из Ленинграда. Сделала хорошую карьеру, сейчас - топ-менеджер крупной компании. У неё большой дом. Сын вырос, уже совершеннолетний. Говорит на трёх языках, играет на нескольких музыкальных инструментах, учится на специалиста по IT. С мужем разошлись, но остались друзьями, продолжают общаться. Это такой очень типичный портрет молодой и успешной западной женщины.

- Я решила, что вполне могу поднять ещё одного ребёнка, - рассказывает она. - И это должен быть ребёнок из России. Я родилась и выросла в Петербурге, у меня российское гражданство, это по-прежнему моя страна.

Усыновить ребёнка в Финляндии нелегко. Тем, кто лишился родителей, быстро находят семью. Но Екатерина, судя по всему, не лукавит, когда причиной называет свою связь с Россией: её сын, который родился в Финляндии, хорошо говорит и читает по-русски.

Процедура усыновления российского ребёнка начинается ещё Финляндии. Там действует закон "О размещении детей в приёмные семьи", и его первый параграф гласит, что "приемным родителем может быть только лицо, которое по своему образованию, опыту и личным качествам пригодно к тому, чтобы воспитывать ребенка в семье". Это ещё надо доказать органам опеки. Тот же закон предусматривает специальную подготовку кандидатов в приёмные родители. Надо пройти курсы. Есть ещё закон "О защите детей", в котором параграф 50 предписывает: "при выборе приёмной семьи учитываются особенности языка, культуры, а также религиозных и иных особенностей ребенка".

Все эти "степени защиты" Екатерина преодолела: финские органы опеки разрешили ей усыновить ребёнка из России. Весной 2011 года она подала пакет документов в органы опеки Петербурга и потом два года ждала, когда ей подберут сына или дочку.

- У меня не было каких-то завышенных требований, - рассказывает она. - Единственное, мне хотелось, чтобы ребёнок не был болен очень тяжело. Потому что я уже вырастила сына, у которого были проблемы со здоровьем, и во второй раз проходить через это трудно.

Девочка для неё в Петербурге нашлась весной 2013-го. Екатерина поехала в Россию вместе с сыном, который появление сестры приветствовал. Здесь они получили направление в дом ребёнка и отправились знакомиться. Вопрос о том, не смущало ли её, что предлагают усыновить ребёнка, которого она никогда не видела, Екатерину удивил.

- Именно так и построено усыновление в Европе, - стала она объяснять. - Там не семья выбирает ребёнка, а ребёнку подбирают семью. И вы с ним знакомитесь, когда уже почти всё решено. Это, может быть, рискованнее для усыновителей, зато лучше для ребёнка: если что-то пойдёт не так и усыновление сорвётся, он не получит травмы.

Россия: круги ада

В России, в отличие от западных соседей, сначала предполагаемые приёмные родители и ребёнок знакомятся и привыкают друг к другу, а потом идёт суд по усыновлению. Именно это привело в 2013 году к трагедиям для американских семей: им, напомним, оставалось только получить судебное решение, когда случился "закон Димы Яковлева". И успевшие полюбить новых мам и пап дети так и остались в приютах. Екатерина много читала об этом. Но представить не могла, что всё это коснётся и её. Причём таким диким образом.

- Мы познакомились, - продолжает она, - девочка нам с сыном очень понравилась и очень к нам привязалась. Начала называть меня мамой. Я подписала согласие, что готова её удочерить. И мы с сыном начали собирать документы в суд для усыновления.

В июне всё могло счастливо завершиться, если бы документы в суд можно было подать сразу. Но в России процедура проверки на родительскую благонадёжность оказалась ещё сложнее, чем в Финляндии. Правда, наши сложности трудно объяснить заботой о детях.

Сначала, говорит Екатерина, надо было дождаться уведомления о том, что ребёнок "освобождён из банка данных сирот". Убрать фотографию и несколько строк текста из компьютера - безумно трудное дело. Занимает, как выяснилось, месяц.

Весь этот месяц Екатерина ловила новости из России, где парламент стал готовить новые ограничения на иностранное усыновление. Потом она прочитала, что речь идёт о гомосексуальных парах, и перевела дух: ну, где она - и где гомосексуалы!

В июле пришло долгожданное "освобождение" из банка данных. Можно было начинать сбор справок. Делать это раньше из-за наших правил опасно: на многие бумаги, будто нарочно, установлен такой маленький срок годности, что одна устаревает, пока готовишь другую. А Екатерине надо было каждый раз оставлять работу и ехать в Россию. В перерывах между сбором справок она ездила к своей девочке. Но чем больше времени проходило, тем труднее ей было отвечать на вопрос ребёнка "когда?".

- Она в таком возрасте, что всё прекрасно понимает, - объясняет Екатерина. - Дети вокруг постоянно обсуждают: кого переводят в детдом, кого забирают в семью…

Наконец документы были собраны. Она подала их в суд с заявлением об усыновлении. Но судья не приняла бумаги: не хватает, сказала, справок об отсутствии судимости. Причём из всех стран, где хоть сколько-то времени прожила женщина.

- Это нормальная практика, - успокаивает Екатерина саму себя. - Мы с сыном составили список, собрали и эти документы.

В октябре они принесли в суд полный пакет бумаг. Полнее некуда. Заставь какую-нибудь из биомамаш-алкоголичек собирать одну пятую такого пакета, те, может быть, размножались бы не так интенсивно, и у нас было бы меньше сирот при живых родителях.

Но пока Екатерина ждала "освобождения", собирала справки, доказывала отсутствие судимости, в России вступил в силу тот самый закон - поправка в статью 127 Семейного кодекса. Она запретила усыновление российских детей одиноким гражданам тех стран, где разрешены однополые браки. Но, думала Екатерина, во-первых, в Финляндии однополые браки не разрешены, во-вторых, она всё-таки гражданка не только Суоми, но и России. Мало того: при усыновлении она подписывает обязательство до 18-летия ребёнка предоставлять о нём сведения и в любой момент допускать домой российских консульских работников. То есть предполагаемый нашими законодателями однополый брак будет не скрыть. Поэтому она особенно не тревожилась.

Суду всё ясно

- В доме ребёнка я со всеми переговорила о девочке - с воспитателями, с нянечками, с врачом, с логопедом, - рассказывает Екатерина. - Всё лето она твердила, что скоро поедет домой. Каждый раз, когда мы с ней встречались, она спрашивала: "Мама, когда ты меня заберёшь?" Пока мы собирали документы, я её успокаивала, как могла. Что ей говорить теперь - не знаю…

Сначала заявление в суде у неё просто не приняли. Судья истребовала "сведения о законодательстве Финляндии относительно признания однополых браков".

В ноябре Комиссия по усыновлению Финляндии прислала ответ судье: "По законодательству Финляндии, только мужчина и женщина могут заключить брак". Казалось бы, яснее некуда.

Там же комиссия объясняет: у финнов существует так называемый институт гражданского партнёрства, которое могут заключить, как сказано в соответствующем законе, "два лица одного пола, достигшие 18-летнего возраста". Государство частично пошло навстречу сексуальным меньшинствам, дав им определённые права. Например - наследовать друг другу, не свидетельствовать друг против друга в суде и так далее. Но приравнять это партнёрство к браку нельзя, потому что оно не даёт главных прав полноценных супругов: носить одну фамилию и усыновлять детей.

"Только супруги могут усыновить ребенка вместе, - гласит финский закон об усыновлении. - Лица, состоящие в зарегистрированном гражданском партнерстве, не могут усыновить ребенка".

Однако закон может запретить "гражданским партнёрам" только так называемое "внешнее" усыновление. Если у одного из них есть ребёнок, родной или усыновлённый, его отнимать не будут. Вот этим и руководствовалась судья, когда отказалась принять заявление. Это было уже в декабре.

"Принимая во внимание, что гражданское партнёрство в Финляндии, как союз однополых лиц… фактически аналогично институту брака, за исключением права ношения общей фамилии и усыновления детей, то лицо, не состоящее в браке и являющееся гражданином государства, в котором признаются такого рода однополые союзы, не может быть… усыновителем гражданина Российской Федерации", - написала судья.

На три меньше

Закон, из-за которого сотни детей останутся в приютах, вряд ли насолил финнам, голландцам и прочим шведам. Как рассказала "Фонтанке.fi" Тиина Маанииттю, представитель объединения "Пеластакаа Лапсет" в Петербурге, агентства по усыновлению в большой части переориентировались с России на другие неблагополучные в смысле сиротства страны. Теперь больше больных детей из тех стран смогут вылечиться и жить полноценной жизнью, с мамами и папами. Российских сирот шанса лишили.

По словам Тиины Маанииттю, финские усыновители отличались тем, что охотнее других брали детей-инвалидов и детей старшего возраста. Это никак не связано с законодательством их страны и вероятными льготами: в Финляндии пособие на ребёнка-инвалида не намного больше, чем на ребёнка здорового. Государство помогает в реабилитации больных детей, но не платит за усыновление. Однако усыновителей это не останавливает.

В последние годы количество обращений из Финляндии в Россию по поводу усыновления снизилось втрое. Как говорит Тиина Маанииттю в 2006-м уехали 54 ребёнка, в 2013-м - только 14 детей. Это со всей страны. Из Петербурга в прошлом году усыновили семерых, из них трое - инвалиды. В этом году, особенно после случая Екатерины, финские усыновители и вовсе могут не захотеть ехать за больными детьми в Россию.

Наверное, в абсолютных величинах это не очень большое сокращение: всего-то на три ребёнка-инвалида меньше. Всего какие-то три ребёнка.

Отказать, не рассматривая

Адвокат Андрей Тындик по просьбе "Фотанки.fi" прокомментировал ситуацию, сложившуюся у Екатерины, с юридической точки зрения. Так, по его мнению, судья вполне обоснованно отнеслась к Екатерине как к гражданке Финляндии, а не России.

- Ограничение права на усыновление может применяться к людям, имеющим два гражданства, - считает он. - Потому что они обладают правами и обязанностями ещё и гражданина второй страны. То есть могут вступить в однополый брак, если это разрешено во второй стране. И в этой части такой взгляд судьи, к сожалению, правильный.

Другое дело, что непонятно, почему судья именно так истолковала нормы финского и российского законов.

- В том случае, если в законодательстве второй страны нет специальной нормы, трактующей связь однополых людей именно как брак, наша норма о запрете применяться не должна, - считает Андрей Тындик. - В соответствующей статье нашего Семейного кодекса речь идёт именно о браках, а если союз не приравнен к браку, то наша норма расширительному толкованию не подлежит. Эта квазиформа, которая существует у финнов, браком как таковым не является. Поэтому не может расширительно толковаться наша норма, ограничивающая права на усыновление.

Вслед за адвокатом читаем пресловутую 127-ю статью. Она исключает из возможных усыновителей "лиц, состоящих в союзе, заключённом между лицами одного пола, признанном браком и зарегистрированном в соответствии с законодательством государства, в котором такой брак разрешен, а также лиц, являющихся гражданами указанного государства и не состоящих в браке".

Финская Комиссия по усыновлению ясно дала понять, что институт гражданского партнёрства не приравнивается к браку. Если бы судья захотела разобраться в этом, то значение уже имел бы и "анамнез" Екатерины - её традиционный брак в прошлом и выращенный в этом браке сын. Но в том-то и дело, что судья не захотела ничего исследовать. Она получила разъяснения от финской Комиссии по усыновлению и дословно процитировала этот документ. И всё. Именно поэтому Андрей Тындик назвал вынесенное ею определение "престранным документом".

- Разрешить или не разрешить усыновление - это вопрос существа дела, - считает адвокат. - То есть судья должна была принять заявление, рассмотреть его по существу, а потом уже вынести решение. Именно решение, а не определение. Пусть даже об отказе. Но судья фактически разрешила исход дела заочно, без вызова сторон, без оценки ситуации. Это категорически неправильно. Такое определение необходимо обжаловать в президиум Городского суда даже по процессуальным моментам, не касаясь существа вопроса. На мой взгляд, это довольно серьёзное процессуальное несоответствие.

Екатерина оценивает выводы судьи по-своему: её просто отфутболили. Зачем тратить время на судебный процесс, если нашим судам уже давно всё ясно? Наши дети-инвалиды должны умирать на родине.