Кинопремьера уик-энда - «Шапито-шоу»: Сказки из четырех сундуков (фото, видео)

В прокат вышло долгожданное «Шапито-шоу» – фильм, получивший специальный приз жюри «Серебряный Георгий» 33-го Московского Международного кинофестиваля и гран-при XX-го Открытого фестиваля кино «Киношок». Блистательная почти фантасмагория в двух действиях и четырех актах от создателей прославленной «Пыли» (2005). Режиссер Сергей Лобан и сценарист Марина Потапова умудрились изложить самую что ни на есть привычную прозу жизни хармсианским слогом, в котором комическое рифмуется с трагическим, - и использовали при этом язык поистине большого и живого кинематографа.

Девочка-ромашка (Вера Строкова) знакомится в Интернете с нелюдимым почитателем Борхеса (Алексей Подольский) и тащит его в Симеиз (новелла «Любовь»). В то же время туда отправляется компания расслабленных обитателей московской «Солянки», к которой присоединяется глухой пекарь (Алексей Знаменский), уставший от тихого общества давних неслышащих коллег-приятелей. Те оскорбляются, но едут вслед за ним («Дружба»). В эти же дни по крымским горам бродят, пытаясь найти общий язык, усталый режиссер (Петр Мамонов) и его сын, рохля-киноман (Степан Девонин), которого папенька до того не видел восемь лет («Уважение»). Соседними тропами прогуливаются юный продюсер (Сергей Попов), сдавший в ломбард картину знаменитого дедушки-художника и устроивший тур для имперсонатора Виктора Цоя (Сергей Кузьменко) («Сотрудничество»). Все любители Черного моря не раз столкнутся друг с другом в этом «саду расходящихся тропок», а потом встретятся в одном черном-черном шатре, где проходит шоу двойников под управлением безумного режиссера Алексея Шпагина (эксцентричный киновед Александр Шпагин). Шатер выгорит дочерна, притом четыре раза.

Идея мира как цирка выросла у авторов «Шапито-шоу» из экспериментальной во всех отношениях «Пыли». Более чем удавшийся в драматургическом плане, первый полнометражный игровой фильм Лобана и Потаповой был закономерно оценен критиками как кинематографический прорыв, хотя едва ли виделся таковым самим авторам. «Пыль», как стало совершенно очевидно только теперь, казалась и оказалась ни на что не похожей уже по одной той причине, что, вместо изобретения нового киноязыка (главной сегодняшней забавы одновременно и дурных, и прекрасных российских режиссеров), его создатели обратились к давно освоенному кинематографом языку поэзии абсурда, которым заполнено занимающее их повседневное человеческое существование.

Выглядевший поначалу как формальный пробный ход, этот осознанный прием впоследствии превратился в совершенно естественную основу для подробного и визуально масштабного размышления на тему кризиса ключевых форм человеческих взаимоотношений. Поразительнее всего то, что решительно каждое слово этого разговора обладает необходимым весом, а весь текст в целом при этом сохраняет редкую легкость. Изящный интеллектуальный блеф, где продвинутый зритель расслышит идеи Леви-Стросса и откровения Энди Уорхола, и чтение Петром Мамоновым монолога софоклова царя Эдипа (а его учеником, пионером Сеней, предводителем молодой московской богемы, – монолога Гамлета) здесь не менее, но и не более важны, чем любое бытовое наблюдение, в буквальном смысле на пальцах растолкованное одним из глухих пекарей трем другим.

То же можно сказать обо всех визуальных элементах: тот факт, например, что каждая из четырех новелл имеет свое цветовое решение (синее, красное, черное и белое – соответственно порядку эпизодов), обладает той же символической значимостью (а заодно и значением), что и надписи на футболках или порядок появления на сцене шапито двойников. Особенно примечательны с точки зрения содержательно-форменного единства окажутся музыкальные вставки, во время которых каждый ключевой персонаж, воспользовавшись правом на декларированные Уорхолом минуты славы, исповедуется и выговорится, исполнив песню группы «Карамазоff Twins». Источники культурных (и по большей части культовых) цитат и аллюзий рассыпаны здесь так щедро, что считалочка героев «Дружбы» (которая в свою очередь наверняка станет главной цитатой для зрителей «Шапито-шоу») едва ли упоминает даже треть из них: «Раз-два – Стэнли Кубрик, Три-четыре – Дэвид Линч, Солондз, Гас ван Сент, Полански – Пусть услышат этот клич. Раз-два – Элвис Пресли, Три-четыре – Виктор Цой, Леннон, Курт Кобейн, Высоцкий, Майкл Джексон – песню пой!»

Трудно сказать, кого стоит благодарить в первую очередь – Марину Потапову, работавшую над этим сценарием три года, или актеров, в основном непрофессиональных, – но при всей смысловой нагруженности «Шапито-шоу» обладает невероятной витальностью. Единственный эпизод, где его конструкция неожиданно тяжелеет и начинается угрожающе трещать, - последняя новелла «Сотрудничество». Разговор о природе творчества и искусства, выстроенный на постмодернистской игре отживших свое по причине как раз-таки полной искусственности идей и смыслов, кажется, пожалуй, даже лишним – авторы фильма, правда, ценят эту историю больше остальных. Зрителю же в них психотерапевты куда милее, чем культурологи и даже антропологи.

Бросив собственных героев на произвол судьбы и совершенно спокойно наблюдая за тем, как «Две свиньи спляшут польку, / Клоун Петька ударит клоуна Кольку,/ Клоун Колька ударит клоуна Петьку,/ Ученый попугай съест моченую редьку», а потом «Четыре тысячи петухов / И четыре тысячи индюков / Разом выскочат из четырех сундуков», Лобан и Потапова спалят цирковой шатер для каждого из них исключительно с одной благой целью. Порядком устав от своих приключений и разочаровавшись в партнерах по сценическим номерам, персонажи «Шапито-шоу» обретут не только повод, но и долгожданную необходимость начать все заново. Как, впрочем, и сами создатели фильма.

Ксения Друговейко, «Фонтанка.ру»
Фото: компания Organic Films