Квартира-музей. В KGallery впервые целиком показывают закрытое собрание Куниных, хранящееся в семье век

В 1918–1922 годах в стране шла Гражданская война, в Петрограде было холодно и голодно, а выходец из еврейской купеческой семьи Яков Кунин с супругой Александрой Ивановной (они познакомились в очереди за билетами на оперный спектакль) собирали произведения искусства — в основном работы художников круга «Мира искусства». В залах KGallery собрание смотрится тонким кружевом образов Серебряного века — призрачных, беззащитных, хрупких (буквально — многие вещи исполнены на бумаге). Версаль Александра Бенуа и его же Венеция, Петергоф. А герои эпохи пронзительно смотрят с портретов, будто говоря, что теперь наша очередь показать себя в исторические времена.

В первый зал зритель заходит, как в жилую квартиру — табличка под кнопкой звонка гласит: «Я. К. Кунин». Обычная камерность галереи в случае с «Последним закрытым собранием» работает на эффект капсулы: кажется, вокруг бушуют война и революция, а в этих комнатах будто застыл перламутровый воздух — петербургский, версальский, венецианский — и укрылись, не выходя из ролей, артисты, игравшие Шекспира. Коллекция семьи Куниных хороша именно своей цельностью — в отличие от многих частных собраний, разделённых в XX веке, она так и осталась «слепком эпохи». Ощущение общего «дыхания» вещей завораживает; редкий музейный куратор может объединить работы так, чтобы они «зазвучали» вместе, а для неделимого частного собрания это свойство естественное.

Открыто и бойко смотрит с автопортрета 1921 года Зинаида Серебрякова. Эту работу она подарила Якову Карповичу и Александре Ивановне в благодарность за дрова, о чём известно благодаря сохранившейся записке художницы. Всю остальную личную переписку в семье уничтожили после 1978 года, оберегая неприкосновенность частной жизни, так что нюансы приобретения тех или иных вещей остаются тайной. Впрочем, кое-что реконструировать можно.

Яков Карпович Кунин был младшим сыном в еврейской семье самарского купца первой гильдии, и в 1912 году поступил в Институт высших коммерческих знаний в Петербурге. В 1920 году он женился на Александре Ивановне Домахиной, чего семья, исповедовавшая иудаизм, не одобрила, поэтому в качестве наследства Яков Кунин получил лишь столовое серебро. Этого капитала, а также общего с Александрой Ивановной интереса к искусству хватило, чтобы начать формировать коллекцию. В статье для каталога выставки (а это первый полноценный каталог собрания) Владимир Березовский предполагает, что проводником в деле собирательства для Куниных стал коллекционер Иосиф Рыбаков. Дело в том, что Иосиф Израилевич заведовал финансовым отделом ГУЖа Петрограда в то же время (в 1919 году), когда Яков Кунин служил помощником заведующего эксплуатационной частью. Возможно, Рыбаков и познакомил Куниных с галеристкой Надеждой Добычиной, через которую они приобрели многие предметы.

Портрет Добычиной работы Константина Сомова 1921 года стал единственным «убытком» коллекции Куниных за всё время её существования. Яков Карпович продал его, чтобы сын, Вадим Яковлевич, смог достойно отпраздновать свадьбу; причём продал сыну Добычиной Даниилу. Тот в свою очередь продал портрет коллекционеру Игорю Прудникову, а от него вещь попала в фонды KGallery. На нынешней выставке портрет Добычиной воссоединился с основной частью собрания Куниных — галеристка вкрадчиво смотрит на зрителя в первом же зале.

Пронзительные камерные вещи вроде портретов Георгия Верейского здесь чередуются с более крупными, как портрет Мстислава Добужинского кисти Бориса Григорьева 1917 года. А воздушные игривые «Молодожёны» того же Григорьева 1913 года — с меланхоличными, будто тающими пейзажами («Царское Село. Грот», 1910-е, Серебряковой, «Вилла Боргезе», 1908, Анны Остроумовой-Лебедевой). Оформление Антона Горланова сочетает не по-петербургски тёплые персиково-коралловые цвета с ненавязчивыми винтажными «обоями».

В последние несколько лет многие музеи воссоздавали частные собрания в рамках временных выставок, и «обоями», имитацией барской (или не очень) квартиры никого не удивить, однако в этом случае всё взаправду. Часть мебели в KGallery привезли буквально из нынешней квартиры Куниных, где коллекция и хранится по сей день.

Внук Якова Карповича Юрий Вадимович Кунин, проходя по выставке, показывает на «Зимний вечер» (1913) Николая Крымова: «Вот здесь внизу потемнение, потому что у нас картина висит над дверью, там ветер, сквозняк, и от движения воздуха есть загрязнение». На каких-то работах остались потёки со времён потопа, который они пережили в блокаду. С учётом обстоятельств это минимальные повреждения — ведь именно в блокадный период Кунины вместе с коллекцией переезжали в другую квартиру.

После революции Якова Карповича поселили в пустующую квартиру на Шпалерной, 6, и его соседом сверху оказался генерал и бывший военный министр Алексей Поливанов. Тогда нередки были обыски у людей «из бывших», а Яков Кунин был кроме прочего председателем Комитета бедноты и в этом качестве был понятым при обысках. В квартире Поливанова он спас от уничтожения его мемуары, и через какое-то время генерал (сам он в Петрограде не жил) предложил Куниным переселиться в его квартиру ради её сохранности. После смерти Поливанова в 1920 году Кунины так и остались в этой квартире (в то же время Яков Карпович получил в наследство столовое серебро).

В июле 1922 года Яков Кунин заболел брюшным тифом, Александра Ивановна заразилась от него и скончалась в августе. С её смертью формирование коллекции замерло — то ли потому, что именно она была мотором этого процесса, то ли из-за слишком быстрого изменения «экономической ситуации» не в пользу Якова Карповича. Он вновь женился только через пять лет — на дочери купца первой гильдии Раисе Шейдиной. Именно с ней, а также с директором одного из автопарков, Ильёй Брохесом, и Иваном Астаповым — родственником Кунина, художником и соорганизатором «Боевого карандаша», — Яков Карпович и жил в бывшей генеральской квартире на Шпалерной во время войны. Пока из-за попадания снарядов во двор и на улицу перед домом квартира не оказалась непригодной для жилья. «Коммуну» подтопило, коллекцию спасли, но почти не реставрировали. Рамы, по словам Юрия Кунина, у большинства вещей — родные, первой четверти XX века.

После войны отдельные работы из собрания гастролировали по выставкам, бывали и за границей, а искусствоведы находили способ попасть в «квартиру-музей» Куниных, чтобы познакомиться с вещами. То есть коллекция была «приоткрытой» и закрылась лишь в последние годы, уже в XXI веке. Например, по словам Юрия Вадимовича, когда-то к семье уже обращались из KGallery, но тогда «галерею на Фонтанке» не восприняли всерьёз. Теперь у неё есть репутация, многое определяют и добрые отношения между Куниными и Владимиром Березовским.

Некоторые вещи с выставки — например, работы Кузьмы Петрова-Водкина — вы могли видеть здесь же, в KGallery. Сомовский портрет Добычиной ездил в Музей русского импрессионизма на выставку, посвящённую галеристке. В основном же для нынешнего петербургского зрителя «Последнее закрытое собрание» сочетает свежесть с радостью узнавания; ведь здесь так много работ Александра Бенуа (включая целые комплексы эскизов к постановкам «Венецианского купца» и «Петрушки») и других мирискусников. На выставке вообще много театральных вещей: эскизов декораций Бенуа, Головина, Рериха, и сложно не ощутить себя в зале, где вас лорнируют искушённые эстеты прошлого. Бенуа, слегка напрягши лоб, смотрит с портрета Якова Шапиро 1922 года, смотрит и Константин Сомов с портрета Осипа Браза 1921 года, смотрит с «Автопортрета на фоне золотого платка» (1920) Александр Головин.

После выставки собрание вернётся в квартиру Куниных, площадь которой меньше ста квадратных метров и где ее могут увидеть только специалисты. Хрупкая «капсула времени» в «галерее на Фонтанке» приоткрылась для широкого круга временно — как и всё в «исторические времена».

Анастасия Семенович, специально для «Фонтанки.ру»