Почему мы выбрали Путина. Часть вторая

Я обожаю водить экскурсии для детей. Им можно рассказывать не только о том, чем ионический ордер отличается от дорического, но и о том, как Александр Соловьев не смог попасть из револьвера в Александра II с пяти метров. Детям интересно все. А мне интересно задавать им вопросы. И получать каждый раз изумительные ответы. Про один из таких ответов я и хочу рассказать.

Один из моих экскурсионных маршрутов проходит по улице Зодчего Росси, где находится редакция интернет-газеты «Фонтанка.ру» и где до революции размещалось министерство народного просвещения. Когда в 1898 году на ректора Московского университета Боголепова свалилось счастье возглавить это министерство, он был не шибко рад, осознавая неразрешимость многих проблем в сфере российского образования. Тем не менее Боголепов выступил с рядом инициатив, претворенных в жизнь, как, например, значительное сокращение занятий латынью и древнегреческим и постройка студенческих общежитий. Одновременно он пытался обуздать распоясавшееся студенчество, причем довольно радикальным образом: отдавать наиболее провинившихся на два года в солдаты, что и было исполнено в отношении ряда учащихся из Питера и Киева.

Мера эта была дважды тупая. Во-первых, с точки зрения PR: можете представить, как отреагировала либерально настроенная часть общества. Во-вторых, в армию направлялись профессиональные агитаторы и подстрекатели, которые, конечно же, стремились воспользоваться столь удачным стечением обстоятельств, чтобы распропагандировать солдатские массы.

Теперь пара слов об убийце Боголепова. Петр Карпович, по одной из версий, был чуть ли не правнук Екатерины II (результат побочной связи с Безбородко), но мы не будем смаковать эту подробность. Будучи студентом Московского университета, Карпович проводит протестную акцию, не явившись ни на один из экзаменов во время первой сессии. (Дети веселятся, когда я рассказываю о том, что на самом деле прогулы могут быть идейными.) Через год его отчисляют за участие в студенческих волнениях. Он подает прошение о зачислении в другой университет, и Боголепов лично удовлетворяет это прошение, что не помешало Карповичу вылететь с треском и оттуда, поскольку революция гораздо интересней нудной учебы.

Когда Карпович узнал, что 183 студента из Киева отданы в солдаты, он решил отомстить Боголепову. 14 февраля 1901 года «несчастный», «нервный», «больной» человек (эпитеты из показаний свидетеля покушения) пришел на прием к министру и выпустил в него пулю.

И вот, рассказав все это детям, я задаю вопрос: «Как, по-вашему, должно было поступить правительство: дать еще большую свободу студенчеству, отменить все драконовские меры или, наоборот, ужесточить их?» Прежде чем я оглашу ответ, хотелось бы адресовать этот вопрос вам, дорогие читатели, и выслушать ваше мнение. А заодно спросить, как в итоге поступило наше правительство. И пока в нашем импровизированном клубе «Что? Где? Когда?» затикал секундомер, позволю себе еще несколько наблюдений.

История любит выкидывать кульбиты, которые, правда, никого ничему не учат. Была в нашем революционном движении замечательная пара. Они видели, с чего все началось, и к чему все привело. Это члены Исполнительного комитета «Народной воли» Николай Морозов и Вера Фигнер. Пролог – убийство Александра II, эпилог – Вторая мировая война. Одна из глав – 20 лет заключения в Шлиссельбургской крепости. Посетите ради любопытства Орешек, чтобы осознать, что это такое – 20 лет в одиночке.

Если Морозов окончил свои дни «в шоколаде», в собственном имении Борок, которое у него никто не отобрал (он умер в 1946 году), то у Фигнер конец был не столь счастливым, и узнал я об этом, когда получал экскурсионную лицензию в Петропавловке. После лекции о Трубецком бастионе я подошел к научной сотруднице, которая нам ее читала, и задал вопрос об интересующей меня народоволке. И вот что мне поведали.

Уже перед смертью Фигнер писала: «Сталин – деспот и тиран. Не за то боролась «Народная воля». Веру Николаевну лишили пайка, и она умерла в Москве в 1942 году голодной смертью.

Жалко ли девяностолетнюю женщину? Жалко. Но не менее жалко Александра II, не самого худшего правителя России, убийству которого Фигнер немало поспособствовала, показав, кстати, на будущее пример таким, как Карпович.

Есть книга, которую я перечитал уже четыре раза и, возможно, прочитаю еще столько же. Она называется «На лезвии с террористами» и написана Александром Герасимовым, начальником петербургского охранного отделения. Некоторое время он был правой рукой Столыпина, и во многом благодаря ему удалось утихомирить страну после событий 1905 года. Герасимов пишет, насколько тяжелой и неблагодарной была его работа, потому что симпатии интеллигенции, которая формировала информационное поле, очень часто были на стороне революционеров, даже если они вели террористскую деятельность. Революция была модой, поглощавшей радикальную молодежь с огнем в глазах и шилом чуть пониже. К жандармам относились как к прокаженным.

И вот я читаю эти воспоминания, которые, даже если «поделить на два», что не мешает делать, читая любые воспоминания, все равно оставляют у меня определенное чувство. При всей нелюбви к охранным структурам я проникаюсь симпатией к этому церберу, защищавшему тоталитарный режим. У него была своя правда и свое понятие о созидательном процессе.

Однако пора наконец перейти к заключению. Что же ответили мне дети? Дети мне в один голос прокричали: «Ужесточить меры!» Какие ядовитые цветы жизни. Но в правительстве были не дети, а государственные мужи, поэтому правительство пошло на попятную и прогнулось под прессом общественного мнения. С точки зрения человеколюбия и христианской морали, оно поступило верно. С точки зрения политической и государственной - оно поступило как лох.

Раньше я часто задавал себе вопрос: где были мозги? У тех, кто укокошил царя-освободителя, после чего наступила полоса тотальной реакции. У тех, кто скрывал у себя нелегальную литературу, динамит, террористов, кто воспевал их деяния (один «Рассказ о семи повешенных» Андреева чего стоит). У тех, кто ходил на митинги, в конце концов. Ответ прозаичен. Дело не в мозгах. На нынешние митинги ходят далеко не глупые люди, большинство из которых искренне желает перемен к лучшему. Дело в некой иррациональной составляющей нашего бытия, которая, как бацилла, убивает любую логику. Больной государственный организм не готов к новым вакцинам. Это данность, пугающая своей бесперспективностью, и поэтому многие люди попросту не хотят ее принимать к сведению. Многие трактовали главную мысль моей предыдущей колонки как «За Путина голосуют алкоголики». Алкоголики здесь отнюдь не главный фактор. Было немало и здравых людей, понимавших, что хотя бы в силу теории вероятности после плохого правителя придет еще более худший. Политика – не супермаркет. Нам никогда не придется выбирать между плохим и хорошим. Скорее всего, это будет выбор между плохим и плохим. Именно поэтому у руля Путин – меньшее из двух (трех, четырех) зол. И именно в этом проблема таких людей, как я, – и Путин раздражает, и альтернативы нет.

С точки зрения оппозиционеров, я занимаюсь не очень благовидным делом – на примере прошлого показываю детям бесполезность, а иногда и опасность протестной деятельности. Найдется дюжина историков с учеными степенями, которые скажут, что параллели отсутствуют, что тогда – это не сейчас. Найдется большое количество читателей, которые обвинят меня в соглашательстве и всех смертных грехах. Я же в одной из следующих экскурсий поведу детей к бывшему Варшавскому вокзалу, напротив которого в июле 1904 года от взрыва бомбы погиб министр внутренних дел Плеве. Я очень хочу рассказать детям про судьбу его убийцы Сазонова и спросить: кто же из этих двух людей был прав? Понятно, что вопрос риторический. Однако, что ответят мои экскурсанты?

Павел Перец