Требую продолжения мальчишника: приключения русского мажора в комедии «Анора»

Удостоенный «Золотой пальмовой ветви» в Каннах фильм Шона Бейкера «Анора» использует давно отработанную сказочную схему: заглавная героиня, бруклинская стриптизерша знакомится на работе с сыном богатеньких русских родителей, который женится на ней в Лас-Вегасе. Однако довольно быстро Золушка обнаруживает, что скоропалительный брак может оставить ее не только без туфелек, но, при неудачном раскладе, и без ножек.

Романтичные зрительницы, наверное, смогут усмотреть в «Аноре» сюжетные параллели со сладенькой мелодрамой из 90-х «Красотка», где героиня Джулии Робертс вытягивала счастливый билет в лице красивого зажиточного интеллигента, распознавшего в продажной женщине свою Галатею. Но это аналогия не только непродуктивная, но и принципиально неверная. Одноклеточный избалованный мажор Ваня, в которого с поразительной противностью перевоплотился Марк Эйдельштейн, постоянно демонстрирующий кривые зубы в гадкой ухмылке и мало похожий на того приличного и застенчивого «российского Тимоти Шаламе», какого мы знаем по отечественным фильмам, на Пигмалиона, конечно, не тянет.

Скорее, было бы правильно рассматривать «Анору» как своего рода спин-офф «Мальчишника в Вегасе», где в списке диких пьяных приключений героев значилась и женитьба на стриптизерше «с золотым сердцем». Из какого материала сделано сердце Аноры (Майки Мэдисон), остается так и не проясненным, хотя режиссер вроде бы пытается создать мелодраматическую декорацию и намекает, что героиня искренне верит в настоящую любовь, несмотря на всю атмосферу порока, сопровождающую ее знакомство с мужем.

У зрителя поверить в настоящую любовь не очень получается, в том числе и потому, что трудно оправдать чем-то, кроме меркантильных соображений, привязанность вроде не совсем тупой девушки (или все-таки совсем?) к инфантильному болвану на два года ее моложе, который в свободное от вечеринок время лежит на диване, играя в приставку и матерясь, в то время как новобрачная уютно располагается у него на животе и крепко обнимает свалившееся на нее сокровище. Разговаривать им особо не о чем, игра в приставку монотонно чередуется с откровенными сексуальными сценами в разных позах, но их ассортимент быстро кончается. Впрочем, в самой нелепой героиня решает переломить кроличье однообразие совокуплений оригинальным предложением немного замедлиться: «Все будет дольше и приятнее, если не торопиться».

На посылках у русского олигарха Захарова, узнавшего о женитьбе сына из «Аргументов и фактов» и разволновавшегося, суетятся карикатурные армяне в лице постоянного шонбейкеровского актера Карена Карагуляна (на этот раз его персонаж — священник, который бросает церемонию крещения на середине, потому что надо ехать разбираться с сыном олигарха) и Ваче Товмасяна. Функция последнего сводится к подаче реплик типа «Тупая шлюха, она сломала мне нос!» и прикладыванию замороженных пельменей к разбитой голове, когда Анора начинает швыряться тяжелыми предметами в пришедших воспитывать Ваню.

Разбавляет эту полубандитскую компанию герой Юры Борисова по имени Игорь — это, пожалуй, самый симпатичный персонаж фильма, в том числе и потому, что больше всех молчит. Видимо, после «Купе номер 6», тоже показавшего в Каннах неплохой результат, Шон Бейкер решил, в общем-то не без оснований, что Борисов идеально воплощает русский мужской сексапил, и старательно эксплуатирует его именно в этом качестве, получая приятный бонус — разнообразие тонких психологических реакций неглупого актера, которые недоступны остальным участникам фильма, работающим преимущественно в громкой, базарной фарсовой стилистике.

К сожалению, ближе к финалу и герою Борисова приходится разговориться, отчего очарование загадочного Игоря с «глазами насильника» (как говорит Анора) несколько развеивается. Позволив герою открыть рот чуть подольше, чем на пару секунд, режиссер как бы приоткрывает дверь во внутренний мир Игоря, а зря: тут же возникает чувство, что там внутри почти такая же заурядная, скучная пустота, как у всех остальных.

К секс-индустрии Шон Бейкер уже обращался в своих предыдущих фильмах («Проект „Флорида“», «Мандарин», «Красная ракета»), он эту тему знает, любит и с удовольствием показывает подробности квалифицированного обслуживания клиентов. В первом же кадре «Аноры» на экране в порочном синеватом полумраке колышутся голые зады «экзотических танцовщиц», а потом любители этого жанра смогут оценить акробатическую гибкость героини, исполняющей своему новому другу зажигательные приватные номера.

А вот жизнь богатых — новая территория для режиссера Бейкера, мастера инди-чернухи из жизни американской бедноты, снятой в соответствующей трэш-стилистике, как будто на дешевый телефон. «Анора» снята подороже и погламурнее, да и вообще, в отличие от прошлых фильмов Бейкера, явно ориентирована на кассовый успех у широкой публики, которая страшилки про страдания маленького человека любит значительно меньше, чем веселые картинки «сладкой жизни» людей, не стесненных в средствах. Эти зарисовки занимают первые минут 35 фильма и успевают набить оскомину своим однообразием (джеты, президентские люксы, лимузины, казино, бассейны) и полной бесцельностью. Автор ничего не хочет ими сказать, смешные диалоги и ситуации (хотя бы как в том же «Мальчишнике») придумывать не умеет, а просто зачем-то тянет время: вероятно, как и его героиня, он уверен, что если никуда не спешить, то всем будет только приятней.

Только человек с очень богатым воображением, способный в любой пустоте поселить собственные смыслы, сможет разглядеть в «Аноре» попытку какого-то социального комментария (хотя бы в виде пошлой философии «не в деньгах счастье»), гуманистический месседж («проститутки тоже люди, а трудятся в поте лица без соцпакета») или анализ различий между американским и российским менталитетом. Последний очень эффектно олицетворяет злющая Ванина мамаша (Дарья Екамасова), обещающая Аноре отсудить у нее ее убогую жилплощадь (если она у нее вообще имеется). Роль отца — Алексея Серебрякова вообще почти не прописана и сводится, в сущности, к камео. Пару раз его герой (единственный, кто способен заметить абсурдный юмор ситуации, в которую вляпался сынишка) заходится в припадке сардонического смеха, но на третьем часу «Аноры» это выглядит уже как жест отчаяния режиссера, тщетно старавшегося развеселить зрителя неудачными шутками, а потом, наверное, понадеявшегося, что истерический хохот персонажа на экране каким-то образом заразит и публику в зале. Но, увы, этот фокус не срабатывает.

Лидия Маслова, специально для «Фонтанки.ру»