Есть доля шутки. Черная комедия про Аугусто Пиночета «Граф» вышла в Сети

Фильм Пабло Ларраина «Граф» о диктаторе Пиночете, который оказался вампиром, наградили призом за лучший сценарий на Венецианском фестивале 9 сентября. А 15 сентября фильм вышел в прокат на «Нетфликсе». Обозреватель «Фонтанки» попробовал «на вкус» картину и рассказывает, есть ли там свежая кровь.

«Оказывается», чилийский диктатор Аугусто Пиночет на самом деле родился 250 лет назад во Франции и звали его Клод Пинош. Просто он вампир. Не то чтобы его укусил какой-нибудь другой упырь, — нет, как-то сам, по велению души. Больше всего на свете Пиночет любил пить кровь, а не любил — всяких бунтарей и леваков. Однако вскоре во Франции, как известно, эти неприятные граждане устроили революцию, порушили старый добрый режим, казнили короля и Марию-Антуанетту… Пришлось загрустившему Пиношу-вампиру перебираться на другой конец света, в небольшую южноамериканскую страну, менять имя на Пиночет, и уж там, придя к власти, так все устроить, чтоб лилась кровь только всякого обычного люда, а не элиты. Себя Пиночет, кстати, тоже относил к знати, и дома, в кругу семьи, велел называть по-простому — граф.

Хоть кажется, что этот момент Пабло Ларраин придумал специально для фильма, чтоб срифмовать Пиночета с другим кровососущим графом, румынским, — вроде бы это совершенно реальный факт: Пиночет, сын служащего таможни, действительно с милой непосредственностью наградил себя таким аристократическим прозвищем. И это не единственный штрих, который только кажется капризом режиссерской фантазии. Вот, например, верным слугой Пиночета в картине оказывается белогвардеец, казак Краснов в огромной меховой шапке. Уж совсем вроде бы китч. Ничуть: и правда, был у Пиночета такой сподвижник, Мигель Краснов, потомок казачьих атаманов, сражавшихся против советской власти, — и один из самых жестоких палачей режима. Сейчас он отбывает гигантский срок в чилийской тюрьме.

В общем, было где разгуляться. Ларраин далеко не в первый раз берется вообще за байопики с элементами фантазии: были и «Джеки», и «Спенсер», но скорее сочувственные, про судьбу жертв власти, попавших под колесо истории. Иное дело — чилийская национальная травма: режим Пиночета, который о власти мечтал, к ней рвался и в мясорубку без сомнений кидал других. Ларраин уже подступался к этой теме в своих более ранних «Вскрытии» и «Нет», но косвенно, не пытаясь «вскрыть» самого Пиночета, заглянуть ему в рот и пощупать зубы. А здесь, лицом к лицу, его будто накрывает растерянность.

Для начала сама метафора — «диктатор-кровопийца» — не бог весть как свежа. Вот режиссёр пытается обратить её в комедию — и старенький Пиночет (его играет звезда чилийского экрана Хайме Вадель), напялив генеральский плащ, медленно и зловеще пролетает над Сантьяго под классическую музыку. В 2006-м он инсценировал собственную смерть, живёт на покое где-то на ферме в окружении надгробий и гильотины. Но иногда выбирается в город на охоту.

Первую пару раз эти пролёты выглядят действительно смешно. Потом Ларраина кидает в хоррор — и режиссер даёт брутальные сцены насилия, достойные «Необратимости» Ноэ. Потом появляется многочисленное семейство Пиночета, и лента понемногу мигрирует в сторону какой-то семейной сатиры про семью-гадюшник — что-то вроде сериала «Наследники». В действие вводится и ещё один фактор: Пиночета посещает монашка-экзорцистка (Паула Рухзингер, вылитая Мария Фальконетти из «Страстей Жанны д’Арк»), которая хочет одновременно изгнать из него зло и вывести его финансовые махинации на чистую воду… Эта арка отвечает за более артхаусную линию. Ларраин словно бы умеряет свою ярость и входит в более раздумчивое настроение. Шикарное ч/б от оператора Эдварда Лэкмана, долгие пейзажные кадры или, напротив, крупный план на грустном лице престарелого диктатора — больше всего в эти моменты «Граф» напоминает сокуровские опыты о внутреннем мире тиранов, «Молоха» или «Тельца». Как будто режиссеру и самому не вполне ясно, хочет ли он четко, плакатно изобразить Пиночета монстром — или наоборот, очеловечив его, расколдовать сакральный ужас вокруг этой фигуры.

Такие метания, очевидно, искренни и трогательны. Но они, пожалуй, хороши были бы в эссе или личном письме, а вот в двухчасовой ленте кажутся отчетливо излишними. В конце концов, они заслоняют самого Пиночета и становятся неловко нарциссичными — как будто человек хотел сказать тост (ну, или в данном случае проклясть), но застрял в каких-то дисклеймерах и реверансах. Так что не совсем очевидно, почему в Венеции наградили именно сценарий Ларраина. Разве что за шутки типа «Когда я снова приду к власти, уничтожу Гаагский суд» — они актуальности не утратили.

Матвей Пирогов, специально для «Фонтанки.ру»