«Мертвых я откопал достаточно». Монолог петербуржца, который поехал в Хатай разбирать завалы — и не смог

В Турции продолжают ликвидировать последствия страшной трагедии. В работах участвуют не только профессиональные спасатели, но и волонтеры из разных стран мира. «Фонтанка» публикует монолог россиянина Кирилла который пробовал доехать до города Хатай разбирать завалы после землетрясения.

Два землетрясения магнитудой более 7 баллов произошли на юге-востоке Турции и в Сирии 6 февраля. Толчки ощущались и в соседних странах: в Ливане, Ираке, на Кипре, в Израиле, в Грузии, Абхазии и даже в России, в Сочи. Уже после землетрясений в регионе зафиксировали более 300 афтершоков, в том числе три землетрясения магнитудой выше 6, и 24 землетрясения — от 5 до 6. По данным на 12 февраля, число погибших в Турции приближается к 30 тысячам человек.

— Это были четвертые сутки после трагедии. В тот день в городе Хатай из разрушенного дома, где работали наши волонтёры, спасли 8 человек. Я смог выдвинуться только на следующий день со следующим автобусом. Уже в пути на полдороги мне отзвонились ребята из района бедствия и с прискорбием сообщили, что в 16-этажном здании, которое они расчищают, увы, живых нет. Оно просто сложилось, как конструктор. Живых не показали ни тепловизоры, ни тахографы, ни другие приборы. Объективно. Там все мертвы. Сколько конкретно жертв только в том здании, где предстоит работа, неизвестно. Женщины, мужчины, старики, дети.

Я — поисковик военной археологии со стажем. Мёртвых я за свою жизнь откопал достаточно. В сложившейся ситуации я искренне верил и хотел откопать ещё живых людей. Увы, время было упущено. Я смог признаться самому себе, что морально готов ко многим сложностям на этом пути, но оказался не готов к одному — вытаскивать тела детей. Ещё ужаснее — видеть боль матерей этих детей у разрушенных домов. Всё это осознание пришло вместе с этой новостью. Сложно описать чувства внутри в этот момент. Не то обида на самого себя, не то груз ответственности перед товарищами, которых могу подставить.

Волонтерам и спасателям в масштабах такого бедствия даже при наличии техники требуется огромное количество времени и усилий, чтобы аккуратно расчищать завалы и добираться до живых людей. У многих местных паника, непонимание... Сдают нервы. Слышал, что за сутки до прибытия наших групп кого-то из волонтеров пырнули ножом. Подробностей я не знаю. В том районе были попытки грабежей, мародерства и вооружённые нападения на конвои организованными бандами. Пожалуй, это всё я осознавал и отдавал себе отчёт, но оказался морально не готов к новости, которая застала меня на середине дороги, — живых нет. Придется вынимать тела, в том числе и детей.

Я просто признался себе, что не смогу. Я просто оказался не готов морально и сошёл с автобуса. В местном кафе турки отказались наотрез брать деньги за кофе, а от кафе до соседнего города меня подвезли проезжающие мимо полицейские. Они видели скорбь на моём лице и просто сочувственно сказали, что понимают. Что не каждый из них смог бы решиться на этот шаг. Им, местным, ещё в десять раз больнее видеть всё, что произошло с их соотечественниками, чем нам, волонтерам из других стран. Ну а мы... мы просто несем груз своей ответственности перед ещё живыми людьми. И каждый из нас должен чётко осознавать, на что он готов, чтобы не подставить товарищей.

Вернулся в Анталию. Здесь всё так же есть необходимость в помощи. Я и другие русские ребята пакуем и сортируем вместе с турками гуманитарную помощь. Но и здесь мне больнее всего видеть и паковать на сортировке детские маленькие ботиночки и сандалии. Некоторые из них немного поношенные: турки и добровольцы несли в гуманитарку даже последнее, что у них есть.

Всё же мне здесь проще, чем моим товарищам, оставшимся в Хатае. Они скупо и безэмоционально звонят и сообщают количество жертв с одного или другого этажа разрушенного здания, в котором они работают все эти дни. Условия работы там правда тяжелые, страшный запах и сама атмосфера. Я искренне горжусь ребятами. Они делают самую сложную работу. И скоро им потребуется смена. Думаю, дня через три.

Многие русские, желающие помочь, пишут в чатах, спрашивают. Я стараюсь их подготовить и рассказываю, что их ждет впереди, если они примут решение отправиться в зону ЧС. Ещё сегодня у нас появилась женщина-психолог, которая создала отдельный канал и дала свои контакты. Она не может ехать на место физически, но в той же Анталии абсолютно бесплатно искренне готова помогать справиться с психологической нагрузкой нашим волонтерам удаленно или по прибытии из районов работ.

Участие русских во всём этом много значит для турков. Они видят это. Они ценят это. Они понимают нас. А мы делим с ними их скорбь и боль. Сколько продлятся все работы и помощь добровольцев, на сегодняшний момент не ясно.