Как корреспондент «Фонтанки» три дня работала в «Урюпинской правде» и что из этого вышло (фото)

О существовании «Урюпинской правды» страна узнала 9 января. Тогда же выяснилось, что у районки крутой главный редактор. Мэр города её уволил, а она пошла в суд. Журналистское сообщество аплодировало стоя. В итоге федеральные СМИ получили свой трафик, а администрация Урюпинска и редактор «Урюпинской правды» помирились. Не успели участники событий порадоваться счастливому финалу, как случилась новая напасть. Непутевая стажерка из Петербурга.

«Урюпинская правда» никогда не была оппозиционной газетой, и не собирается. О том, что главреда уволили, а потом восстановили в должности, написали все федеральные СМИ, но в самой «Урюпинке» об этом нет ни слова. В администрации инцидент оценивают как «семейную ссору». Про которую лишний раз лучше не говорить. «Специфика маленького города» помогает жить местным и ломает мозг тем, кто заехал просто спросить.

– Чему вы собираетесь у нас научиться? – искренне удивляется Ольга Шушлебина, выслушав мою просьбу взять меня к себе на три дня. – Но приезжайте, конечно. Вы в каком-то конкретном отделе хотите стажироваться?

– А сколько всего отделов?

– Четыре.

– А корреспондентов?

– Четыре. Рабочий день начинается в восемь утра. Планерка по понедельникам.

Восемь утра — это по-нашему в семь. У Петербурга с Урюпинском разница во времени, как с южной Африкой.

Средняя зарплата в Урюпинске, если верить горожанам, а не официальной статистике, — 15 тысяч рублей. Корреспондент «Урюпинской правды» получает 27. Это все равно что в Петербурге — 80, если соотносить с температурой по нашей больнице. В полдень все расходятся по домам на обед. В пять часов рабочий день заканчивается, и редакцию закрывают. Однажды новенькая корреспондентка заработалась в своем кабинете (здесь не представляют, как можно усадить десяток корров в открытом ньюс-руме — все же будут болтать и отвлекать друг друга), и её заперли, погасив во всей остальной редакции свет. Муж пришел встречать с работы, а она машет ему из единственного освещенного окошка на втором этаже. Хорошо, что редактор недалеко живет и мобильную связь изобрели.

А еще у газеты есть автомобиль с водителем, чтобы корреспонденты могли ездить на хутора в район, и служебная квартира. Двухкомнатная, в центре города. Она стоит, закрытая на ключ, и ждет приезжего, но очень талантливого журналиста, который решит связать свою судьбу с районной многотиражкой. За десять лет ни один не пришел.

Я стажировалась в «Урюпинской правде» три дня. И стажировку, в общем, провалила.

Редакция находится в старинном здании с зефирной лепниной на углу улиц Гагарина и Александра Матросова. На первом этаже располагается типография, в которой газету печатают три раза в неделю.

До революции здание было знаменитым. На первом этаже там устроили ресторацию для купцов высшей гильдии, а на втором — увеселительные кабинеты. Проще говоря, бордель, что довольно смело для казачьей станицы. Большевики все это дело, конечно, национализировали и приспособили под редакцию «Урюпинской правды» самый уютный второй этаж.

Сегодня «Урюпинка», как ее ласково называют в городе, пишет о городском и сельском хозяйстве, культуре и социалке и, конечно, о работе местной администрации. Которая является далеко не единственным учредителем издания. Двое других – комитет по делам территориальных образований, внутренней и информационной политики Волгоградской области и, собственно, сама редакция. В муниципальное подчинение издание перевели в 2011 году, до этого газета была в госсобственности.

Свежий номер стоит в ларьке «Союзпечати» (вывески украшены красной звездой) 3 рубля 50 копеек. 90% тиража уходит подписчикам. Конкуренции на местном медийном поле — ноль.

Тираж «Урюпинской правды» – 9800 экземпляров. При этом в самом Урюпинске живут 38 тысяч человек, а в районе — 26,5. А теперь представьте себе петербургскую бумажную газету тиражом в 830 тысяч экземпляров.

«Урюпинка» умудряется зарабатывать дедовским способом — на подписке и рекламе. Один квадратный сантиметр газетной площади стоит 52 рубля, в субботнем номере с дайджестом и программкой — 72 рубля. Место для рекламы – на последней полосе. Здесь сообщают о покупке и продаже кур-несушек и дойных коров, предлагают слуховые аппараты, дрова и товары для похорон. Или вот еще: «Куплю толстое сало», и номер мобильного телефона. Одно объявление обведено игривой рамкой и украшено вишенкой с сердечком внутри: «Ищу женщину 60-70 лет для совместного проживания у нее». О себе таинственный претендент ничего не сообщает — видимо, будет сюрприз.

Самая популярная у местных жителей рубрика называется «Вспомним!». Работает это так: платишь 600 рублей (большие деньги по местным меркам), приносишь фотокарточку и коротенький текст — ФИО покойного, когда скончался, можно пару строчек в стихах: «Проходят дни, идут года, но память о тебе жива». «Поминальник» пару раз пытались по-тихому отменить, но читатели приходили в редакцию ногами и требовали вернуть рубрику на место. Тогда скорбные списки хотели разбавить сообщениями о том, кто родился или женился, в лучших традициях британской прессы. Но рассказывать про свои семейные радости люди почему-то не захотели даже бесплатно.

Годовая подписка на «Урюпинскую правду» с доставкой почтой стоит 700 рублей. Есть альтернативный вариант — 282,5 за полгода, забирать самостоятельно в редакции по понедельникам, средам и пятницам.

«Мы боремся за каждого подписчика, плотно работаем с отделениями почты и почтальонами, – рассказывает Ольга Шушлебина. – Дарим им по итогам подписной кампании чайники за лучший результат. Если кто-то раньше выписывал газету и вдруг отказался, просим, чтобы человек написал нам, почему».

Читают «Урюпинку» в основном пенсионеры, которые живут на хуторах и не пользуются Интернетом. Но вымирания аудитории в редакции не боятся. Других источников проверенных новостей о жизни Урюпинска и прилегающего района просто нет. Иногда в редакцию приходят полистать подшивки, если кто-то надумал с кем-то судиться и надо восстановить последовательность очень давних событий.

Летом корреспондент газеты Дмитрий Хомюк поехал на хутор Розовский писать репортаж о том, как семья из четырех человек выживает на восемь тысяч рублей в месяц и случайный «колым», то есть подработки. «Я к ним приехал с кульком конфет, чтобы знакомство завязать, – говорит Дмитрий. – Даю хозяйке конфеты, она съедает одну, а остальное уносит: «Припрячу на черный день». После этого мне кажется, что мы в Урюпинске очень хорошо живем и жаловаться не на что. Мысли уехать куда-нибудь, конечно, возникали, как и у всех, но дальше мыслей дело никогда не шло». На прощание журналисту показали свежий номер «Урюпинской правды»: «А мы вашу газету выписываем!» При этом оказалось, что пожилая хозяйка может различить только заголовки — зрение испортилось.

Подпиской и рекламой газета себя окупает. Контракт с типографией на печатные услуги — 3 миллиона рублей в год. При средней зарплате в 28 тысяч в коллективе из 13 человек (сюда, кроме редакции, входит и бухгалтерия, и отдел рекламы), зарплатный фонд «съедает» с учетом подоходного налога около 4,5 млн. Но о том, чтобы уйти в свободное плавание и стать коммерческим изданием, свободным в выборе тем, в редакции даже не мечтают.

За месяц корреспондент должен сдать редактору 3000 строк. Причем хитрить и писать тексты подлиннее, чтобы закрыть норму, нельзя. Готовую заметку автор согласовывает с профильным чиновником в администрации, потом сдает редактору в распечатанном виде. Редактор вносит правки и возвращает корреспонденту. Тот переписывает набело, расписывается на распечатке, она ложится в папку ответственного секретаря. Оттуда, когда номер расписан, отправляется верстальщику. Процесс муторный, зато, если на полосе вдруг вылезет опечатка, всю цепочку можно восстановить и выяснить, чей косяк.

На общее совещание главред, ответственный секретарь и четверо корреспондентов собираются по понедельникам. Сначала кто-то один делает обзор трех последних номеров. Критика и самокритика приветствуются. Первый вопрос, который мне задают на планерке: «А как вы в Петербурге находите темы для публикаций?»

Для районной многотиражки это главная проблема. Не придумали тему — нет запаса текстов в папке, нечем закрыть окно на полосе. А типография не будет ждать, когда ты разродишься, — сдача последнего диапозитива в 13 часов. А в пятницу так и вообще в 8 утра. Катастрофа.

Что делают в интернет-газете, когда туго с темами? Пьют кофе с ньюсмейкерами. Звонят источникам. Если совсем глухо – читают, что написали федералы, и ищут эксперта, который может это прокомментировать. От нечего делать можно еще викторину сочинить на отставку какого-нибудь знакового чиновника про все его подвиги и идиотические цитаты. Если районка, которую читатели традиционно воспринимают как истину в последней инстанции, начнет так чудить, напрягутся все, от самого отдаленного хутора до городской администрации.

«А с экспертами у нас вообще проблема, – говорит Ольга Шушлебина. – Людей, которые могут со знанием ситуации комментировать местные события — единицы. Конечно, мы можем позвонить кому-нибудь в Волгоград или даже в Москву. Но что там знают об урюпинских реалиях?» В местной прокуратуре, МЧС или Сбербанке нет пресс-секретарей. Ответ даже на самый элементарный вопрос будут согласовывать чуть ли не через столицу — и только по официальному запросу. Ждать весточки придется неделями. Поэтому многие темы зарубают на летучке во время обсуждения. Например, можно было бы сделать новость про маслоэкстракционный завод — но предприятие закрытое, комментировать никто ничего не станет. «Мне тут пожаловались, что в ЦРБ очень плохо кормят пациентов, – говорит один из журналистов. – Может, посмотреть, как в больнице организовано питание и в чем проблема?» «Ну знаете, все относительно, – возражает ему коллега. – Когда я рожала, питалась тем, что в больнице дают, и мне было нормально. А потом сестра мужа легла в ту же больницу, и мы замучились передачки возить: она все то же самое есть не могла».

В итоге темы порой ищут на улице — в прямом смысле слова. Получасовая прогулка в обед по городу — не прихоть, а практическая необходимость. Увидит корреспондент Людмила Филиппова в местном храме на улице Ленина осколок колокола, разговорится с батюшкой, а осколок этот, оказывается, нашли во время строительства нового концертного зала «Юбилейный». В 19-м веке там стоял храм, который после революции снесли. А на осколке том — лик серафима и одно-единственное слово: «Радость». Чем не история местного масштаба?

Но каждое слово надо взвешивать дважды. Напишешь не так — читатели предъявят. И не безобидным комментарием под текстом (мужик, который все время телеграфирует, что Галеева нехороша собой и не знает русского языка, я сейчас про тебя), а прямо на улице. Или в магазине. А то и в школе на родительском собрании. Позора не оберешься.

Хорошо хоть послание президента Федеральному собранию было недавно, и обсуждать его можно долго. К тому же в плане социальных нововведений, предложенных в прямом эфире, Урюпинск чувствует себя передовиком. Путин только сказал, что все школьники с 1-го по 4-й класс должны быть обеспечены горячим питанием бесплатно — а в Урюпинске это еще с прошлого года делают безо всяких посланий. В каждой школе есть свой пищеблок, но уже с год обсуждают идею перевести всю систему питания на аутсорсинг. Есть мнение, что крупный поставщик сможет оптимизровать производство детских завтраков. Вот и тема нашлась.

Чтобы отработать тему, нужно сходить в районную администрацию, расспросить главу отдела образования об организации школьного питания и договориться о поездке в пару школ на хуторах.

Попасть в здание администрации можно только через пост охраны. Охраннику надо сказать, к кому именно идешь, по имени-отчеству, и отдать паспорт. На автомате спрашиваю, где лифт. «Чего?» – удивляется человек с моим паспортом. Мол, туда ли я попала. В Урюпинске всего два лифта. Один в больнице, другой в самой крутой местной гостинице.

Насчет охранника мне рассказали, что зовут его Коля и про него есть легенда. Однажды губернатор Волгоградской области приехал в Урюпинск на важное совещание. Все собрались, ждут, а он не идет и не идет. Оказалось, Коля его не пускал — то ли паспорта не было, то ли тоже про лифт спросил сгоряча.

Рядом с вертушкой мнется мужчина в куртке неопределенного цвета. У него еще до моего прихода случилась какая-то неудачная коммуникация с Колей. Пока охранник переписывает мои персональные данные в специальный журнал, мужчина подбирает края куртки и буквально просачивается в пятисантиметровый просвет между вертушкой и ограждением. Коля отрывается от моего паспорта и медленно, но неотвратимо, как сама судьба, отправляется в погоню.

Наконец я поднимаюсь на четвертый этаж, и тут внезапно наступает полдень. Все ушли на обед. Возвращаюсь через час. Коля снова берет мой паспорт и по новой переписывает его. Объясняю руководителю районного отдела образования, что я стажер и хочу написать про детское питание. Да, с организацией детского питания в районе все хорошо: дети ежедневно получают по два завтрака – около десяти утра и в полдень. И все это всего за 40 рублей. Что можно дать ребенку на эти деньги? Например, рисовую кашу и чай с булочкой. В эту сумму не входит ни зарплата сотрудников пищеблока, ни транспортные расходы, поэтому получается экономно. На то, чтобы все дети в районе с 1-го по 4-й класс питались в школе бесплатно, бюджет тратит 4,5 миллиона рублей в год. Я договариваюсь, что на следующий день поеду в хуторские школы, чтобы поговорить с директорами. Мне дают их мобильные номера.

А дальше что-то идет не так.

Школьные директора по очереди объясняют, что приехать к ним нельзя, потому что у них рабочая командировка, телеконференция, атака марсиан или просто прервалась связь, вас плохо слышно. Все просто: четверых корреспондентов «Урюпинской правды» все знают, как облупленных. А я — непонятно кто, может, из тех же марсиан. Снова иду в администрацию, невозмутимый Коля перерисовывает мой паспорт в третий раз. Выход найден. На следующее утро заместитель главы администрации Урюпинского муниципального района лично садится за руль и везет меня в станицу Добринку. Заместителя главы, в отличие от меня, в районе знают. Добринский лицей — одна из самых больших хуторских школ. Дверь заперта на ключ изнутри. На стук открывает директор, происходит мимолетный фейс-контроль. Через пять минут воспитанные и опрятные дети спускаются в столовую, на завтрак — суп с картошкой и вермишелью, компот и ломтик хлеба.

Взрослые такое едят по утрам только с похмелья. Но дети шустро сметают все и выстраиваются в очередь сдавать пустые тарелки. Сотрудницы пищеблока наблюдают за ними с одобрением. Если и есть какая-то компания, мечтающая взять Урюпинский район на аутсорсинг по части школьного питания, то оптимизировать ей здесь решительно нечего.

Во второй школе, на хуторе Дьяконовском, тоже открывают только после условного стука в запертую дверь. Одноэтажное здание построили в 1965 году без пищеблока, потому что дети все равно ходили через дорогу в колхозную столовую. С тех пор колхоз развалился, столовая закрылась, и появились СанПИНы, запрещающие школьникам ходить питаться через дорогу. Теперь завтраки привозят на специально купленной для этого грузовой машине в специальных бидонах: какой-никакой аутсорсинг. Но директору все равно приходится заниматься закупками продуктов, не полагаясь на соседей. «А может, все-таки полноценный аутсорсинг был бы вам лично удобнее? Чтобы не отвлекаться на высчитывание рациона и закупку макарон?» — зачем-то спрашиваю я. Директор не знает, что ответить. Её кабинет находится прямо за раздевалкой, слева от входа в школу. Из предметов роскоши там только набор стеклянных чайных чашечек на пластиковом подносе. Из статусных символов — небольшая фотография в деревянной рамочке: школьные директора и чиновники на фоне герба с двуглавым орлом, 2014 год.

Собрав всю нужную мне информацию, я впала в уныние. Если они так перестраховываются, когда у них все хорошо, то что же будет, случись какое-нибудь, хотя бы самое незначительное, не дай бог, конечно, происшествие? Как здесь работать, если ты не родился в Урюпинске и тебя тут не знают, как облупленного? Что я, воспитанная интернет-аудиторией, которая любит котиков и расчленёнку, могу обо всем этом написать?

В общем, двухкомнатная квартира в центре Урюпинска все еще свободна. Люди в городе приветливые. Есть стадион, концертный зал «Юбилейный» и ограда, как в Летнем саду, — её соорудили вокруг сквера Павших борцов. Все как в Петербурге — только масштабы поменьше.

Венера Галеева, «Фонтанка.ру»