«Стимулировать рождаемость необходимо, но есть проблема маргинализации нашего социума»

Президент в послании Федеральному собранию обрадовал способных к деторождению россиян – рост демографии получил статус исторической миссии. Однако есть серьезные нюансы. Сейчас самое время стимулировать рождаемость, но в дальней перспективе это может изменить нацию до неузнаваемости.

О демографической яме и ее подводных камнях «Фонтанке» рассказала профессор МГУ, директор региональной программы Независимого института социальной политики, экономико-географ Наталья Зубаревич.

– Социальная часть послания президента, если переводить на разговорный язык, звучит так: мы вымираем, наша историческая миссия — рожать срочно и много, поэтому мы сейчас зальем деньгами всех, кто может родить...

– Ну, это вы так думаете. А я считаю, что в условиях демографической ямы, которая началась два года назад, любые меры по поддержке семьи — правильные. Чтобы сгладить эту яму, полезно простимулировать тех, кто готов рожать детей. Вопрос только в том, кто эти люди. Потому что за деньги рожают люди с низкими доходами, с периферии. Но я не могу сказать, что это неправильно. Другое дело, что эти меры в меньшей степени касаются тех, кто сам зарабатывает на жизнь и обеспечивает детей, даже несмотря на то, что маткапитал — для всех. Да, есть такая проблема. Но не бывает красивых решений.

Я к этим мерам отношусь хорошо. И особенно правильно то, что наконец ввели выплаты для семей с детьми в возрасте от 3 до 7 лет, потому что раньше получалось, что маткапиталом стимулировали рождаемость, а потом бросали этих детей без поддержки.

– Грубо говоря, эти меры стимулируют рождаемость среди тех, кто не особо задумывается, что будет потом делать с детьми?

– Есть проблема маргинализации нашего социума. Когда материнский капитал ввели, максимально активно на него отреагировали села, малые города и поселки городского типа, а также слаборазвитые республики. В селах и поселках предложенные государством деньги воспринимались как очень большая сумма, а в республиках просто еще не разучились много рожать, потому что не завершили демографический переход.

При этом в больших городах рождаемость тоже повысилась, но по совершенно другой причине. Когда общественное мнение меняется и переключается в позицию «дети — это хорошо», это влияет на ценностные установки. Поэтому меры поддержки поднимают рождаемость не только в бедных слоях. Хотя в больших городах эффект материнского капитала, конечно, был значительно слабее.

– Достаточны ли предложенные президентом меры? Не было ни слова, например, о поддержке работающих женщин.

– Да, у нас есть проблема работающих женщин. Потому что жесткий рабочий график сужает их возможности делить силы между семьей и работой. Но надо понимать, что озвученные в послании меры поддержки вообще не таргетированы на средний класс, на активных городских жителей, которые зарабатывают. Они ориентированы в основном, — кроме материнского капитала, предназначенного для всех, — на тех, кто беден и не имеет толковой работы.

– Не лучше ли было сосредоточить усилия на стимулировании появления новых рабочих мест в этих поселках и малых городах?

– Для этого экономику надо поднимать. А пока акцент делается на социальную помощь. При быстрорастущей экономике бедность быстро снижается, потому что растут заработные платы родителей. Сейчас на быстром росте экономики, считайте, поставлен крест. И на первое место выходит помощь тем, кто прокормить детей не может. Есть глобальная задача экономического роста. Ну, не срослось. И что, теперь надо отказаться от помощи тем, кому сейчас очень плохо живется? Это было бы совсем неправильно.

– Средний класс — не совсем тема разговора о демографии, но это словосочетание уже несколько раз прозвучало в нашем разговоре. Есть мнение, что за последнее время мы потеряли пятую часть среднего класса.

– А в послании о среднем классе вообще ничего не было. Но он сжался, это медицинский факт. В зависимости от методики снижение доходов населения за 2014–2018 годы оценивается Росстатом в 8–10 процентов. Чтобы средний класс зарабатывал и рос, экономика должна быстро развиваться.

– А кого вообще правильно считать средним классом?

– Есть три критерия измерения среднего класса. Первый — доходный, и там границы ставят по-разному. Второй критерий — социально-профессиональный, насколько статусную позицию занимает человек. И третий критерий — самоидентификация, считает ли человек себя средним классом. Если все эти критерии честно сложить вместе, то им соответствуют всего 6–8% населения, это ядро среднего класса. Если брать два критерия из трех, то будет 15–18%. Но это данные 2011–2012 года, докризисные. Сегодня относительно численности среднего класса можно только строить догадки. Но, судя по общему падению доходов населения, он уменьшился.

– Что будет, если яму, унаследованную нами с 1990-х годов, не сгладить сегодня?

– Это не наследие 1990-х. Демографическая яма началась еще с войны. Если поколение, которое сейчас родится, тоже будет малочисленным, оно в будущем родит так же мало детей. И нам нужно сгладить эти адские колебания, которые начались с войны. Военное поколение было малочисленным, у него в конце 1960-х родилось мало детей. У них, в свою очередь, тоже родилось мало детей — и это совпало с кризисом 1990-х, который усугубил проблему. И каждые 20–25 лет в нашей стране воспроизводится эта демографическая яма войны. А от демографической ситуации зависит, сколько нужно школ, детских садов, больниц. Эти дикие колебания влияют на всю систему социальных услуг для населения. И то, что сейчас пытаются эту яму смягчить, — правильно.

– Не приведет ли это к тому, что мы как нация приобретем какое-то другое лицо? Вот раньше считалось, что советские люди — самые читающие в мире, а в кого превратятся россияне?

– Вы задаете вопрос, на который у меня нет хорошего ответа. Да, вы правы, наиболее отзывчивы на меры материальной поддержки семей жители периферий, менее конкурентоспособные, не могущие занять статусную позицию и заработать деньги. Но, с другой стороны, они родят детей, которые впоследствии попытаются переехать в более крупные города, получить там образование, найти более качественную работу. Не все будут сидеть в этих перифериях.

– И это усилит и без того тягостную централизацию Москвы и Петербурга, а провинция будет пустеть.

– Вы правы только отчасти. Потому что больше всего едут не в столицы, а с периферий своего региона в региональный центр. Люди стягиваются в этих центрах, там формируется более качественный рынок труда. Это значит, что ресурсы и возможности развития более крупных региональных городов будут поддерживаться. Это же неплохо.

– Так что теперь делать тем, кто не очень-то планировал прибавление? Всем рожать?

– Если вы живете на периферии, где нет и в ближайшее время не будет стабильной вменяемой работы и зарплаты, думайте головой — риски очень большие. Если вы живете в более крупном городе (где рынок труда более гибкий, и если что-то не сложилось в одном месте, то можно устроиться в другое), то, выплатив определенную часть ипотеки, можно рожать. Как только женщина рожает, она перестает работать, и семья живет на одну зарплату.

– «Ипотечные» дети — признак рискованного поведения населения?

– Да. Потому что 450 тысяч рублей могут считаться значительной прибавкой к ипотеке только в регионах с низкой стоимостью жилья. В Москве и Петербурге цена ипотеки совершенно иная. Поэтому лучше сначала взять ипотеку и выплатить в течение нескольких лет какую-то ее часть, а уже потом рожать. В любом случае надо включать голову, а не реагировать на послание президента.

Венера Галеева, «Фонтанка.ру»