Подбитые силуэты (фото)

Все разговоры последних недель про новый Генплан города подчеркивают только одно: речь не идёт об архитектуре, но лишь о квадратных метрах. Зачем идеи, если важнее какой депутат поддержит тот или другой жилмассив, его высотность, плотность и масштаб. А город – он побоку.

Сложно отрицать, что две самые главные стройки Петербурга начала XXI века – это вторая сцена Мариинки и новый стадион. Третья – аэропорт, с ним разобрались на удивление быстро и полуобразцово, просто обошлись без организации транспортного подъезда.

С первой всё ясно уже как пару лет, со второй многое становится очевидно сегодня. Мы, бесспорно, уже можем гордиться одним из трёх самых дорогих стадионов в мире нашего времени, и он наверняка будет невероятно функциональным, удобным, комфортным и так далее. Но вообще-то у таких гигантских сооружений важен и силуэт. А то, что он будет не маленьким, можно было предсказать давно. Но теперь он – реальность.

Проезжая в начале мая по Приморскому шоссе и, как обычно, бросив взгляд на Елагин остров с высоты Ушаковской развязки, поначалу ничего не понял: что это за щупальца вздыбились над всем островом. Казалось, что где-то чуть дальше на спине лежит бешеного размера жук и его судорожно вздёрнутые лапищи словно бы парализовало, раскорёжило и они так и замерли. Честно признаюсь, даже не сразу сообразил, что это новый стадион. Моя спутница по доброте душевной предположила, что это краны, но действительность оказалось жёстче. Это громадные опоры того, что, вероятно, станет раздвижной крышей стадиона. С Приморского шоссе они видны очень хорошо и вся эта прежняя идиллия оазиса романтической пасторали посредине мегаполиса вдруг исчезла.

Уже давно на подходе к Елагину дворцу со стороны Каменного острова и деревянного театра взгляд стал протыкать штырь высотки в районе метро «Старая Деревня», а теперь и вот эта красота. Новый Уэмбли Нормана Фостера, может, и дороже (хотя и сомнительно), но зато там невероятная дуга – она упруго парит над всей той частью Лондона, а любителю советской архитектуры напоминает арку Корбюзье из проекта московского Дворца Советов. Здесь ничего и ни о чём не напоминает, голая, неприглядно бесстыжая функция. Дорогая, грубая и наглая.

Можно сказать, но ведь это стадион, но тогда в ответ придётся назвать не только Уэмбли, но и почти все португальские стадионы, построенные к чемпионату Европы 2004 года (лучший пример – Брага). Там – архитектура. Но и пекинский олимпийский стадион Херцога и де Мерона был не просто массивом, но затягивающим бетонно-стальным сгустком. Примеры можно множить, но от этого ничего не меняется. Мы получили (точнее, Бог даст, получим) функциональный массив, в котором, возможно, внутри будут какие-то изобретения, но внешне – техномасса, не более. К чему были все конкурсы, смены архитекторов (лень даже вникать, по чьему проекту в итоге его соорудили, да и смысла нет), это пример строительства, не больше и не меньше. Советская сварка – и не для полёта в космос.

Но рядом вырастает и ещё один увлекательный силуэт – над Большой Невкой прокладывают скоростной диаметр. В его необходимости и полезности сомнений нет, но вообще-то он идет над Невой. Заказчики явственно полагают, что к архитекторам обращаться не стоило. Извините, но тезис сомнительный, это всё же не речка в промзоне центра добывающей промышленности и не трубопровод. Но отношение к ней именно такое: те же высокие опоры, что и на суше, только выше и почаще. В качестве инженерного решения сомневаться не хочется , но никакого дизайна или – более того – архитектуры в этой переправе нет. Очевидно, что городские власти полагают, что в художественном аспекте нет нужды.

Да, во многих местах в мире строят именно строительные фирмы, из них самая прославленная – Ove Arup, но знаменита она прежде всего именно тем, что работала со всеми классиками хай-тека. Можно вспомнить того же Фостера с его великим виадуком в Мийо (Millau) во Франции. Это не просто два с половиной километра чистой функции. Но рукотворный силуэт в природе. И при этом первоначальные идеи Фостера были ещё более головокружительно ажурны. Понимаю, что в ответ могу услышать – что всё Фостер , да Фостер. Да, его время подходит в концу, а историческое, по-видимому, завершилось, и вот уже в Нью-Йорке размышляют над тем, чтобы передать одну из высоток WTC, первоначально обещанную великому британцу, молодой звезде – Бьярке Ингельсу и его студии »Big». Думаю, никто из любителей архитектуры не был бы против подобной смены у нас. Но такое никому здесь даже не снится.

Понятно, что обращения к мировому опыту в наше время и в нашей стране ещё менее популярны, чем христианская мораль. У нас во всем свой путь: рынок без свободы, церковь без морали, строительство без архитектуры. Если главное в стране – труба, то и мост над Невой рядом с будущей штаб-квартирой Газпрома должен соответствовать сути. Со стороны акватории залива всё это уже ничего не поменяет: морской фасад – наш главный упущенный (самое мягкое слово) шанс начала XXI века, там – провал, и что в нём уже не имеет значения. И не смотрите на Сидней, расстраиваться вредно.

Третий, более локальный пример – новый дом практически на углу проспекта Стачек и улицы Трефолева. Сравнительно стандартная плотная мини-высотка с тяжёлой шляпкой сине-стеклянного верха. На неё можно было бы не обратить никакого внимания (таких – тьмы!), если бы не её место. Если идти-ехать по Стачек от Нарвской, то это сооружение выпячивается нелепым силуэтом при повороте к Кировскому райсовету. И тут то становится обидно не просто за новый дом, но за соотношение. Если башня Кировского райсовета Ноя Троцкого едва ли не самый тонкий ленинградский конструктивизм и отменно элегантный силуэт, то новое на его фоне выглядит особенно отвратно, оно становится грузной подложкой к ленинградской стройности. Летом спасает зелень, но к осени всё опять вздёрнется. А ведь башня райсовета и впрямь хороша: Троцкий её так поставил и рассчитал, что она кажется расширяющейся к верху. Понятно, что это оптическая иллюзия, но высшего сорта. А фон к нему тупой. Да, ленинградский конструктивизм сейчас стал популярен и отчасти хипстерски моден, но при этом он вырывается из, увы, последовательно презираемого советского наследия. А оно то как раз умное – и вся градостроительная концепция площади и проспекта Стачек и планировка, и объёмы и силуэты, и детали. Даже стандартная позднесталинская башня чуть дальше по Стачек кажется качественной при сравнении с новой поделкой, хотя полюбить сталинскую напыщенность сильно сложнее, чем конструктивизм. Но там в любом случае была продуманность и идея.

Это примеры бесконечны. Практически каждый новый жилмассив в центре (или рядом с ним) подчеркнуто не задумывается об окружении, он им пользуется. Парадный квартал, раздавивший Преображенские казармы,- самый характерный пример. Но новый комплекс на месте молокозавода за Обводным ничем не лучше. Ругают позднесоветскую архитектуру, а она думала – посмотрите как нибудь, как поставлена гостиница «Советская» по оси Красноармейских. Временами это прямо прозрачная ось. Под стать шпилю Петропавловки.

И при этом у нас есть Комитет по градостроительству и архитектуре, главный архитектор и Градсовет. И как их ни критикуют, сколько промашек, проколов и даже преступлений они не совершают, ничего не меняется. Они делают вид, что не знают и о существовании проектных визуализаций (ну, если предположить у них отсутствие пространственного воображения) и т.п.. Но главное не в этом: они совершенно не задумываются (если не предположить чего похуже). Вероятно, они смотрят не на проект, а за проект. Они свято клянутся в любви к петербургскому наследию, говорят о нём постоянно до неприличия, но при этом не хотят вглядываться в то, что разрешают.

Как известно, Николай I утверждал все проекты сооружений для Петербурга и Петергофа. И нельзя сказать, что он был малозанятым деятелем, всё же забот у него хватало. И таких проколов не было, идеи были, в избытке, а отсюда и мотивации. А здесь отдельные органы, но работающие на что-то другое. Кажется, пора переименовать всё в комитеты по застройке, тогда и вопросов не будет. И перестать взывать к красоте Петербурга. Практика показывает, что это так же мало соответствует действительности, как воцерковленность – христианской добродетели.

Алексей Лепорк