О литературе с Виктором Топоровым: Нарочно не придумаешь (фото)

Новая книга Эдуарда Лимонова «В Сырах» и похожа, и не похожа на все предыдущие. Это, как всегда у него, повесть о любви. Повесть о любви к женщине – о любви настолько сильной, что ее, по принципу «клин клином вышибают», можно превозмочь лишь другой – и еще более высокой – любовью. Любовью к самому себе.

И такая любовь всякий раз приходит к повествователю, чем и обеспечивается долгожданный катарсис. То есть, она не приходит (потому что, строго говоря, никуда не уходила), а в нужный момент просыпается – и, как старшая жена в гареме, предъявляет свои права.

В таких рассказах у Лимонова нет ни слова выдумки. Запоминает он всё, случившееся с ним, досконально – и воспроизводит тоже (разве что, с легко объяснимыми творческим волнением повторами). В рецензируемой книге писатель рассуждает и о собственной необузданной фантазии, но это явный самооговор: он ничего не придумывает и, скорее всего, придумать не может. Он вспоминает и описывает, вспоминает и описывает (под особым углом зрения и с непревзойденным стилистическим блеском), но ни слова не добавляет от себя и никогда не выдает – на фактологическом уровне – желаемое за действительное. На оценочном уровне, случается, выдает, а на фактологическом – нет. Он ничего не придумывает нарочно.

Вот характерный пример: в ипостаси «молодого отца» Лимонов обвиняет себя в некоторой неловкости и неумелости – попку, мол, подтирать младенцу умею, а подгузники менять – нет. Что уже смешно. Такая ситуация представляется самому писателю несколько парадоксальной: ведь он, как-никак, обладатель могучего «интеллекта высшего типа». Что – про самого себя – смешно в квадрате. Но ведь похвальба возникает не на пустом месте: Лимонов – обладатель могучего «интеллекта высшего типа», потому что ему «так сказали в институте Сербского». Что смешно уже в кубе. Так и не поменяв подгузники сыну, обладатель могучего «интеллекта высшего типа», удостоверенного судебно-психиатрической экспертизой в институте Сербского, уже в следующем предложении отправляется на решающую политическую встречу с Касьяновым и Каспаровым – смех приобретает магическое четвертое измерение.

И ведь всё – правда. И подгузники, и могучий интеллект (он действительно могуч), и судебно-психиатрическая экспертиза, и встреча с двумя «К» из оппозиции, а все равно смешно. А все равно смешно аж до третьего «К» - до колик.

Рассказ о жизни в Сырах – на съемной квартире в одной из московских промзон, где поселяется, выйдя из тюрьмы, шестидесятилетний писатель, передвигающийся теперь лишь на машине с охраной и до встречи с великой любовью (и после разрыва с нею) заманивающий туда малолеток «с пухлой попкой» (почему-то в основном из Питера; здесь, правда, Лимонов проявляет редкую для себя деликатность, опуская или изменяя имена), дружащий с Крысом, который на самом деле прирученная крыса, и откровенно побаивающийся бультерьера и, главное, его юной хозяйки Бультерьерки (дождавшись Лимонова из тюрьмы, и пес, и его владелица несколько одичали и, вместе с тем, очерствели) – перемежается не только и не столько отчетом о политических борениях «запрещенной партии» с «кровавым режимом» (об этом, напротив, повествуется сдержанно, - вероятнее всего, для того, чтобы не снабжать следователей ФСБ желанной «фактурой»), сколько устными и письменными штудиями натурфилософского и культурно-исторического плана.

Ключевой фрагмент книги – дерзкая авторская интерпретация «Фауста» Гете как универсального пророчества с одной стороны (по мысли исследователя, Мефистофель одарил своего внезапно помолодевшего подопечного «Виагрой») и фантастического предвосхищения судьбы самого Лимонова с другой: ведь это он, которому по-прежнему не нужна никакая «Виагра» («она называла меня ненасытным и другими лестными словами»), поначалу встречает Гретхен – точнее, целую череду Гретхен, в основном, повторяю, из числа петербургских поэтесс, художниц и стриптизерш, - а затем и Елену Прекрасную, в браке с которой, строго по тексту старого веймарского проказника (судьбу самого Гете наш герой, естественно, примеривает на себя тоже), рождаются Богдан и …девочка, названная уже не по воле не то изгнанного, не то разгневанно удалившегося отца.

Правда, чуть позже Лимонов нравится себе и в образе полковника из повести Габриэля Гарсиа Маркеса – того самого полковника, которому никто не пишет (и это вопреки тому, что одна из его Гретхен – тюремной еще поры «заочница»), - но Фауст для него, безусловно, важнее: полковник Фауст, которому никто не пишет и который разъезжает по полуночно-революционной Москве то на старенькой «Волге», то на еще более старом «Каддилаке», который сам же именует «еврейским танком».

Блестящую рецензию на роман «В Сырах» написал московский публицист Дмитрий Ольшанский. Он метко подметил, что из семи смертных грехов Лимонову не знаком едва ли не наиболее тяжкий – уныние, - и в этом отношении писатель предстает не только уникумом, но и образцом для подражания... Хотя можно ли подражать уникуму? Да, вдобавок, уникуму, наделенному столь незаурядным творческим даром – писать о себе самом блестяще, писать о самом себе влюбленно и, вместе с тем, писать о себе самом, ровным счетом ничего не придумывая? Вот вам, на пробу, фрагмент, который вполне можно счесть и предельно сжатым, однако вполне достоверным конспектом всего романа:

«Вечер. Я приехал к ней с цветами. Пьём вино. Её враждебность прорывается в момент, когда я позволил себе усомниться в гениальности ординарного актёра Абдулова, он заболел тогда раком.
Она: Кто ты такой сам! Кто ты такой, ты даже квартиру своей семье не можешь построить! Я, женщина, зарабатываю больше, чем ты!
Я хряпнул бокалом с вином об пол. Встал.
Я: Ты тупая! Я абсолютно уверен в том, что ты не понимаешь ни моего творчества, ни моих политических идей, ни величины моего таланта. Ты удручающе тупая. Боже мой, какая ты тупая!
И я уехал. Я как раз в эти дни заканчивал книгу «Ереси»». В книге я высказал гипотезу о том, что человек-биоробот был создан Создателем — существом высшего типа, как энергетическая пища. Плоть создателю не нужна, он питается душами. Я был уверен и уверен сейчас, что на основе моей догадки можно создать мировую религию. А тут Абдулов, бледный от водки...»

Виктор Топоров специально для Фонтанки.ру