О литературе с Виктором Топоровым: Женоненавистничество по-итальянски

Нынче у нас, как известно, Год Италии. А лет тридцать пять назад разгорелся (у нас же) пренеприятный скандал. Один из членов Политбюро ЦК КПСС изучил на отдыхе остродефицитный итальянский выпуск чрезвычайно популярной тогда книжной серии «Зарубежный детектив». В книгу вошли два романа – и надо ж было такому случиться, что в обоих была затронута табуированная в СССР тема гомосексуализма. Причем в первом итальянском детективе гей оказывался убийцей, а во втором – жертвой. Пуритански, чтобы не сказать ханжески, настроенный член Политбюро, не на шутку рассердившись, потребовал «принять строжайшие меры».

Такие меры и не замедлили воспоследовать по всему спектру: в циркуляре, тут же спущенном в основные издательства, занимающиеся переводной литературой, предписывалось исключить «голубую» тему, да и малейшие намеки на нее, из тематических планов, а в самых крайних случаях – когда речь шла о классике – заменить слово «гомосексуализм» со всеми его синонимами несколько загадочным (во всех смыслах) «женоненавистничеством». И пару-тройку лет во всех книгах значилось, что, скажем, Оскар Уайлд был осужден по обвинению в женоненавистничестве. И что (в «Бравом солдате Швейке») «эти знатные баре в большинстве своем женоненавистники». А потом эта дурь закончилась, как рано или поздно заканчивается даже в годы застоя любая дурь.

«Знаменитый итальянский писатель Сандро Веронези в романе “Спокойный хаос” через сложные драматические коллизии основных героев выводит читателя к простой истине: человека надо принимать таким, какой он есть», – не совсем по-русски сказано в аннотации к рецензируемой книге, только что вышедшей в издательстве «Лимбус Пресс». Порядок слов здесь, мягко говоря, не оптимален; присутствует и амфиболия; наконец, читателя к истинам, просты они или нет, принято подводить, а отнюдь не «выводить». Однако стилистические цветочки вянут в сравнении с анально-клубничными ягодами! «За эту работу писатель удостоился нескольких престижных литературных премий /…/ и одного религиозного скандала: у читателей-католиков вызвало негодование подробное описание акта содомии. В целом же (так! – В. Т.) С. Веронези предложил нам очень важное произведение, зрелость и глубина которого схватывают самую суть человеческих отношений (если «схватывание самой сути» это не про акт содомии, то про что же еще? – В. Т.)».

То есть читателя самым бесстыдным образом заманивают на «подробное описание акта содомии». Воля ваша, в издательской практике такое не принято (не содомия, естественно, с ней всё как у всех, а подобное заманивание)! А в издательской практике «Лимбуса» и подавно. Даже в Год Италии… Впрочем, мы не зря начали наш рассказ с итальянского детектива по-советски: сама по себе история выхода романа «Спокойный хаос» носит отчетливо детективный характер. То, что это именно их, «лимбусовская», книга, в издательстве не отрицают, но брать на себя персональную ответственность за нее отказываются и главный редактор Павел Крусанов, и его заместитель Вадим Левенталь. Хорошо, а кто сочинил эту аннотацию? Не знают. Кто ее завизировал? Не знают. Кто пригласил и редактора, и корректора со стороны? Тоже не знают. Кто такая переводчица Ирина Ламбет? Не знают. Почему на всю эту троицу не нашлось ни одного грамотного человека? Не знают и этого.

Перевод, кстати говоря, в некотором роде неплох. То есть неплох по-русски (и неплох прежде всего интонационно и отчасти лексически): с итальянским я его, извините, не сличал. Да ведь наверняка и никто не сличал! Но правописание! Но имена собственные! Но реалии! В русском переводе итальянского романа «Спокойный хаос» словоформы «наконец», «наотрез» и «навскидку» пишутся в два слова каждое, американский город Хьюстон именуется Хустоном, Питер Пэн превращается в Питерпана, Харви Кейтель – в Кейтла, и, увы, многое другое.

И даже в захватывающей сцене содомии (сам акт, правда, как раз не описан, но всё же довольно бурная прелюдия к нему в тексте и впрямь присутствует) читателя весьма некстати расхолаживает слово «краманьольцы» – «два краманьольца, свеженькие продукты биологического скачка, который поведет нас на завоевание мира, но еще должны пройти миллиарды лет», – скорее всего, означающее «кроманьонцы» или даже «кроманьонцы, поющие и пляшущие карманьолу». Да и «скачки», в общем-то, никуда не «ведут» и не «водят», а «свеженькие продукты» никуда не ходят. И, кстати, всё столь разрекламированное анальное полусоитие, превращающее участников в дикарей, адекватно переводится на русский сакраментальным двустишием: «Один неандерталец засунул в жопу палец».

Пару слов о самом романе. У 42-летнего телепродюсера внезапно умирает жена, под воздействием чего он и затевает своего рода робинзонаду, она же «жизнь в лесу» а-ля Генри Дэвид Торо. То есть, уйдя со службы, караулит дочь с уроков – а люди, мужчины и женщины, приходят и приезжают к нему сюда со своими рассказами и исповедями. А одна из дам даже склоняет безутешного вдовца к неандертальскому рукосуйству. Но в основном он наблюдает и внимает.

Ведь, коли хорошенько посмотреть по сторонам, то получается, что он-то, телепродюсер и внезапный вдовец, еще далеко не самый несчастный человек на свете: все остальные живут куда паскудней, чем он. Мужьям изменяют, жен убивают, педерастических друзей (привет Политбюро ЦК КПСС!) предают и с прогнившей еврейски-деловой Америкой в нецеломудренном католическом творческо-производственном объятье сливаются. Одним словом, все говорят, нет счастья на земле, но счастья нет и выше – на ТВ. Такой роман мог бы написать (а может, еще и напишет) Александр Гордон или Андрей Малахов.

А написал Сандро Веронези. И его перевели и (пусть и при детективных обстоятельствах) напечатали в Петербурге. В «Лимбусе». В Год Италии. И это по-своему справедливо, потому что Италия, безусловно, одна из самых читающих стран во всем мире. Здесь даже современных русских писателей переводят. Нигде их не переводят, знаете ли, а в Италии переводят.

Есть, разумеется, и у этого Розы Без Имени свои шипы: итальянцы не только много читают, но и много пишут. И зря, кстати. Не итальянского ума это дело – писать. Тем более что весь итальянский ум вышел с Данте и, уж самое позднее, с тем же Умберто Эко. Но всё равно пишут. А раз так, то приходится нашим издателям посылать им – хотя бы в Год Италии – воздушные поцелуи типа застольного «алаверды». Но кто послал «алаверды» итальянцу Веронези из стен «Лимбуса», так и остается загадкой. Оформление у книги хорошее, тираж одна тысяча экземпляров.

Виктор Топоров
Специально для «Фонтанки.ру»