Социальная гангрена как диагноз России

За могучим потоком материалов в СМИ, рассматривающих макроэкономические характеристики кризиса (валютные курсы, платежный баланс, бюджетный дефицит, монетарную политику Центробанка), совершенно потерялся из вида фундаментальный провал российской модели постсоциалистического общества. А именно – ее несостоятельные институты.

С тех пор, как известный американский экономист Дуглас Норт произнес свое, ставшее более чем часто употребляемым среди представителей социальных наук, изречение о том, что «институты имеют значение», прошло уже много лет. И глобальный опыт развития одних стран и упадка других показал, что не просто «имеют значение», а во многом определяют судьбу той или иной нации.

Для иллюстрации: среднедушевой ВВП Южной Кореи и Кении был примерно одинаков в начале 1960-х гг. Дальше, уже, наверное, можно и не продолжать. И, по крайней мере, для адекватно мыслящей публики понятно, что «виноват» в стремительном прогрессе первой и неудачах второй отнюдь не дядя Сэм.

Вернемся, однако, к России. Важнейшим рыночным институтом является гарантированность прав частной собственности. Можно сказать, что их неуклонное соблюдение есть тот водораздел, который отличает цивилизацию от варварства. Как тут обстоят наши дела?

Взглянем на Международный индекс прав собственности – программу сравнительного межстранового анализа этих прав, которой руководит известный перуанский экономист Эрнандо де Сото. В индексе-2008, где сравнивались 115 стран мира, Россия заняла «почетное» 92-е место, набрав ровно 4 балла (10 – высшая оценка, 1 – низшая). Ее соседом сверху оказалась Замбия (4,1), а соседом снизу – Непал (3,9). На последнем месте в этой классификации Бангладеш (2,9), а на первом – Финляндия (8,6). Для тех же, кто полагает, что этим и подобными международными сравнениями руководят из «вашингтонского обкома», специально отметим 19-е место США (7,5).

А из бывших советских (тех, что попали в квалификацию) хуже, чем в России, право собственности обеспечивается только в Армении (делит 96-99-е места с 3,8 балла), Азербайджане (103-106, 3,6), Молдове (109-111, 3,4). Впереди же России не только балтийские республики, но и такие не блистающие правами собственности страны, как Казахстан (85-87, 4,2) и Украина (83-84, 4,3).

Рассматриваемый индекс – композитный. Он складывается из трех составляющих: правовая и политическая среда, физические и интеллектуальные права собственности. Первая, в свою очередь, включает независимость юстиции, доверие к судам, политическую стабильность и контроль коррупции. Под физическими правами собственности имеются в виду их защищенность, регистрация собственности и доступность кредитов (она обеспечивает возможности обретения собственности). В разделе интеллектуальных прав собственности также оценивается их защищенность в целом, и, в частности, защита патентов и торговых марок, а также пиратство в отношении копирайтов.

Легко догадаться, что самый выдающийся в худшую сторону результат Россия показала в сфере правовой и политической среды. 102-104-е места в одной компании с Боливией и Бурунди с балом 3,2. Ниже из «бывших советских» нет никого! Даже в вопросах защиты интеллектуальных прав собственности мы выглядим лучше, занимая в одной компании с Кенией, Алжиром и Гондурасом 82-85-е места и набирая 3,9 балла.

Отягощенный думами о кризисе читатель, возможно, захочет увидеть связь между жалким состоянием прав собственности и российским кризисом. Что ж, довольно тривиальной стала привычка отмечать связь между «посылкой доктора» к главе компании «Мечел» и последующим обвалом акций. Однако сколько подобных и даже куда более серьезных эпизодов из российской практики, которые можно объединить общим именем «правой беспредел», прошли без непосредственных последствий или почти без последствий. Ровно за год до этого лишали собственности Михаила Гуцериева (Русснефть), а фондовый рынок только рос.

Проблема не в отдельных эпизодах беспредела, а во всей их совокупности, составляющей не исключение, а, напротив, правило российской жизни. В России любой более-менее крупный собственник, это, так сказать, «собственник на доверии». Он – не суверенный владелец формально принадлежащих ему ресурсов, а порученец государства, которое в России представлено группой лиц, взявших на себя роль верховного их распорядителя. Причем система эта с федерального уровня распространяется по административным ступеням далеко вниз, формируя то, что экономисты привыкли называть системой «власть-собственность».

В этой связи интересен даже не столько вопрос, насколько этой системой обусловлена особая глубина российского спада, прекрасно показанная в недавней статье Андрея Илларионова «Это даже не катастрофа», появившейся на сайте gazeta.ru. Куда более интересно поставить вопрос о том, а есть ли вообще выход из кризиса в ситуации такого институционального тупика?

И тут прямой смысл подчеркнуть принципиальное отличие нынешней ситуации в России от положения во время кризиса 1998 года. К тому времени Россия прошла через приватизацию, которая, чтобы там ни говорили, но сформировала какую-никакую частную собственность. В том числе и в нефтяной промышленности. И главное, общий вектор развития все-таки был направлен в сторону отделения собственности от государства. Этот факт имел, по всей видимости, не меньшее значение для последовавшего затем роста, чем скачок цен на углеводородное сырье и обесценивание рубля.

А что имеем мы сегодня? Изгнание собственников продолжается, причем уже тех, кто никак не связан с приватизацией, а вырос чисто благодаря предпринимательской хватке. Так и хочется назвать этот процесс по имени главного героя – «чичваркинизацией» страны. Омертвляющее любой бизнес (кроме коррупционного и вымогательского) государство растекается по экономике, как чернильное пятно по промокашке. Давно не заслуживающая своего имени юстиция окончательно закрепляется в своей роли сервильного (а нередко, и инициативного) стража государственного произвола.

Страшен не кризис, под которым понимают обычно экономический спад. Спад – это очистка экономики от накопленных в период бума глубоких диспропорций. В этом плане – он благотворен.

Страшен фундаментальный провал института собственности, который, как показывают недавние российские события, никакой спад не лечит. И этот провал, как и провал государства в целом, обрекает Россию на погружение в пучину бед деградирующего социума. Социальная гангрена (гнилостный некроз тканей общественного организма) – ее окончательный диагноз.

Андрей Заостровцев, главный научный сотрудник Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге