От масонов до дореволюционных газет. Как восстанавливают готические витражи, орган и убранство англиканской церкви

«Фонтанка» побывала в здании будущего Концертного зала на Английской набережной, где сейчас идет реставрация, а также в мастерских, где посмотрела за восстановлением единственных в России английских витражей и английского органа, а также картины — копии эрмитажного Рубенса, сделанной в XIX веке пока неизвестным, но высокопрофессиональным мастером.

Ледяной ветер с залива свищет там, где еще несколько лет назад почти всегда стояли туристические лайнеры: на Английской набережной, напротив международной пристани, закрыто металлическими щитами здание Англиканской церкви. В 2016 году его передали на тот момент «Мюзик-холлу», теперь сменившему имя на Музыкальный театр имени Федора Шаляпина. Какое-то время в театре рассчитывали, что тут будут устраивать концерты и торжественные вечера не только для горожан, но и для туристов. Теперь расчет только на «своих». И на лучшее будущее.

Здание, которое раньше занимал фольклорный факультет Консерватории, в свое время передавали с приключениями, о чем писала в том числе и «Фонтанка»: внезапно на него попробовала претендовать не слишком широко известная в России Евангельская христианская церковь «Осанна». Однако право и справедливость были на стороне искусства. В «Мюзик-холле» основательно подготовились: о том, не собирается ли англиканская церковь претендовать на ремонт здания под себя, худрук театра Фабио Мастранджело и директор Юлия Стрижак спрашивали у самой английской королевы. Ответ был благоприятным: британская сторона не планировала вкладываться в это здание и приветствовала создание в нем концертного зала, реституция не угрожала.

Правда, в скором времени посетить здание высказал желание принц Майкл Кентский, имевший тесные связи с Россией и неоднократно приезжавший в Петербург. Встречать его полагалось не абы как, потому, вспоминает Юлия Стрижак, пришлось срочно красить стены фойе и заказывать кейтеринг в Гранд Отеле «Европа». Заодно принцу в зале сыграли концерт — и тот отбыл полностью удовлетворенным увиденным и услышанным.

Изначально предполагалось, что в Англиканской церкви «Мюзик-холл» проведет время ремонта основного здания в Александровском парке. Однако, пока документы согласовывали, денег дожидались, а работы начинали, ремонт в театре уже тоже начался.

Сейчас, заходя в здание с парадного входа с набережной — так, как будет проходить публика, — попадаешь в окружение цементных стен без отделки и металлических конструкций: за время ремонта (с ноября 2022 года) были усилены перекрытия, заменены окна, причем новые — не стеклопластик, а дерево. Здание — памятник архитектуры и охраняется КГИОП. Однако полноценного ремонта там не было с 1870-х, и, если бы за него не принялись в ближайшие годы, его судьба могла быть печальна. Работы ведет ПСБ «Жилстрой».

История самого здания Англиканской церкви восходит к тем самым временам, когда Петр I волевым решением переселял знать в новый город — Петербург.

«Этот участок был подарен Борису Шереметеву, подвижнику Петра, — проводит исторический экскурс Юлия Стрижак. — Он тоже не сильно хотел тут жить, но построил двухэтажный особняк и тут же сдал его английским купцам, которые уже появились в городе к 1715 году. Они сделали тут небольшую часовенку, молельное помещение, и история англиканской церкви в Петербурге идет оттуда. Впоследствии уже сын Шереметева продал это здание английскому посланнику, и здесь был большой церковный зал — фактически в тех объемах, как мы его сейчас видим. Но англиканская община разрасталась, в начале XIX века в ней было зарегистрировано 2 700 человек, и они захотели, чтобы дом имел благообразный вид. Так пригласили Джакомо Кваренги, чтобы он сделал церковь».

Из того, что осталось со времен Кваренги, — практически нетронутый фасад в классическом стиле: колонны, портик. Зал имел окна в два ряда, и с улицы здание казалось трехэтажным.

«В конце XIX века возникла потребность ремонтировать здание, и позвали гражданского инженера Федора Болтенгагена, — продолжает директор театра. — Он предложил свое решение: чтобы не пострадал проект Кваренги, он сделал здесь большие высокие окна и полностью изменил оформление зала. Оно стало пышным, необычным: вообще у нас церкви все построже — а он сделал пилястры из искусственного мрамора, разместил очень много живописи. Лилии, каллы, гранаты, яблони, колосья пшеницы — это, с одной стороны, было напоминанием про райский сад, библейские символы. А с другой стороны, тут много масонских символов».

Интересно, что статуи «Вера», «Надежда» и «Любовь», находившиеся на фронтоне во времена Кваренги, при ремонте здания было принято решение не восстанавливать: в театре объясняют это тем, что опираются на более поздний период его существования — XIX век. Сами скульптуры, разрушенные временем, законсервированы и убраны в ящики — их строители передадут заказчику.

После нижнего фойе с гардеробом и туалетом (их вообразить можно пока только с помощью строителей, проводящих экскурсию) зрители будут подниматься по лестнице на второй этаж: там зрительское фойе и концертный зал.

«Сделано усиление перекрытий, проведены мероприятия от прогрессирующего воздействия — внедрение сорокового швеллера, на него сделано опирание балок перекрытия, — рассказывает заместитель руководителя проекта Антон Павлов. — При обследовании была выявлена стадия разрушения, местами не было перекрытия совсем. В главном зале мероприятия выполнены, по документации выставлены леса, мы подпираем потолок, мероприятия по его усилению процентов на 80 уже выполнены, и частично, где это разрешено, начинаем делать реставрацию — процентов на 40 она сделана».

По словам строителя, зал сильно пострадал от протечек — особенно в той части, где стоял орган, под весом инструмента накренились стена и пол. Кстати, пол автор проекта решил в зале сделать бетонным, «чтобы это было надежно, качественно и долговечно».

Роскошное творение Кваренги — зал с колоннами, лепниной, мозаикой и исторической купелью (ее сохранят, даже когда в здании начнет работу концертный зал) — сейчас заставлено строительными лесами до самого потолка почти по всему объему помещения. Живопись стен и большей части потолка закрыта профнаклейками. Часть колонн уже очищены и также бережно закрыты.

«По красоте и разнообразию элементов: тут люстры шикарные бронзовые русской работы, роспись, орган, витражи, огромная картина «Снятие с креста» — копия Рубенса, четыре мозаики, — это что-то невероятное», — делится Юлия Стрижак.

Еще одна из причин, по которой Болтенгаген переделал окна в проекте Кваренги, — в том, что он знал: из Англии вот-вот прибудет подарок к открытию храма — 12 витражей апостолов английской работы, выполненных фирмой Heaton, Butler & Bayne в техниках «витражей Тиффани» и «живописи на стекле».

Сейчас они отреставрированы ООО «Студия Южаковой» и хранятся в мастерской в Красном Селе. «Фонтанка» уже рассказывала, как перед отправкой на реставрацию активисты проводили фотофиксацию, а теперь побывала на месте и расспросила о ходе реставрационных работ.

«Таких витражей в России больше нет, это абсолютно другая школа, — рассказывает Дмитрий Розенталь, реставратор стекла и металла, который и занимался восстановлением произведений в течение 10 месяцев. — У нас вообще готических витражей в России практически нет, не было такой традиции, — в основном уже в стиле модерн начали производить. Есть витражи в Исаакиевском соборе, в Кронштадтском морском соборе, но они уже более поздние. Здесь традиции готических витражей — начиная с XIV века, а у нас только в начале XIX — начале ХХ века».

Самым сложным оказалось, со слов мастеров, восполнение отсутствующих деталей: в случае небольших утрат их заливают полимером, который окрашивают в цвет стекла и расписывают, — нужно, чтобы на просвет он был максимально похож на стекло. Так поступали с небольшими фрагментами, а там, где утраты были более значительными, — реставраторы использовали стекло, причем современное: найти английские стекла XIX века было нереально.

«Для восполнения утрат мы использовали специальные стекла для реставрации, которые изготавливает американская фирма, в свое время мы привозили их из Финляндии, потому что наших стекол такого качества нет», — рассказывает Наталья Южакова, гендиректор студии, на счету которой — реставрация стекла для петергофских дворцов, Павловска, Гатчины.

Роспись на стекле — обжиговая, силикатные краски помещают в температуру 550–650 градусов, в зависимости от цвета. Поэтому мастера должны быть высокого уровня еще и для того, чтобы попасть в тон: в составе витража есть цветочный орнамент с повторяющимися мотивами, поэтому после обжига однотипные квадратики не должны отличаться по цвету.

«Мы поняли, что желтая роспись — это серебряная протрава, она серая и после обжига становится желтой. И в зависимости от плотности росписи она разного цвета», — объясняет Южакова.

В том же здании в Красном Селе, но в другом зале, сейчас хранится и старинный музыкальный инструмент из будущего Концертного зала. Это единственный в России английский орган XIX века, он изготовлен фирмой Brindley&Foster (1877 год, Шеффилд, Англия). Изначально театр планировал, что орган будет восстанавливать мастер с исторической родины инструмента, однако последовавшие мировые события подтолкнули прибегнуть к помощи отечественных специалистов.

В органе — больше тысячи труб, от самых маленьких, высотой в несколько миллиметров, до тех, что высотой в несколько метров. Часть материалов, пострадавших от времени и протечек, — порядка 15 процентов конструкций — пришлось заменить. Деревянные фрагменты из ели, сосны и даже груши — заменяли также выдержанным деревом.

Сейчас интересно наблюдать, как специалисты настраивают работу музыкального инструмента. Он устроен для современного глаза необычно: сбоку от мануалов — целая конструкция с колесом и мехами, куда механически накачивается воздух.

«Обычно же как: педали большие, и два человека держатся за ручки и качают, — рассказывает куратор восстановительных работ, известный петербургский органист и профессор кафедры органа, клавесина и карильона петербургской Консерватории Даниэль Зарецкий. — А здесь — уникальная система, очень редкая, когда человек просто крутил колесо и накачивал воздух».

Помощник органиста, накачивающий воздух в органные меха, назывался калькантом. Только после того, как он делал свою работу, музыкант мог нажимать клавиши — чтобы воздух направлялся в нужные трубы.

«Раньше здесь еще был колокольчик, — добавляет один из сотрудников мастерской, показывая деревянную перекладину возле колеса. — Музыкант подавал сигнал кальканту, что он готов, и тот накачивал меха».

При реставрации было решено сделать у этого органа двойной механизм: оставить исторический и добавить электромотор для концертов, чтобы воздух накачивался равномерно и звук был ровным.

Сейчас, чтобы опробовать звучание инструмента, требуется перейти от мануалов в другую, заднюю часть конструкции и бережно потянуть за проволочки, ведущие к трубам. Их пока установлено три: две металлические и одна деревянная. Звучание заметно различается.

«Английский орган — это совершенно иные тембры. По свидетельствам современников, он имел серебристое, яркое звучание, которое мы постараемся воссоздать», — делится Даниэль Зарецкий.

Еще один будущий элемент украшения зала — алтарная картина, которая будет висеть над купелью, — копия картины Рубенса «Снятие с креста», оригинал которой находится в Эрмитаже. Она сейчас находится на реставрации в мастерской на Васильевском острове.

Холст занимает практически все помещение — остается пространство только для того, чтобы обойти произведение по периметру. Автор картины неизвестен, но, судя по качеству, это большой мастер, выпускник или даже преподаватель Академии художеств. И полотно немного отличается от рубенсовского оригинала — и композиционно, и по форме и размерам. Творческое переосмысление, так сказать.

«Картина была в аварийном состоянии — прорывы, разрушения красочного слоя, сильные пожелтения и побеления лаковой пленки, — говорит художник-реставратор Михаил Рогозный. — Сегодня мы можем представлять ее как завершенную работу. Она еще не натянута на подрамник, потому что будет натягиваться по месту, в церкви».

«Самый сильный прорыв был вблизи ноги Иоанна Богослова, и, когда прорыв стали исследовать, оказалось, что он довольно старый, уже реставрировался и был прошпаклеван с лицевой и тыльной стороны, и на нем была выполнена запись, — рассказывает Ирина Платова, художник-реставратор монументальной живописи. — Мы стягивали края прорыва, склеивали его. Потом нам пришлось удалять старые шпаклевки и работать с записями».

Интересно, что прорывы предшественники нынешних реставраторов укрепляли заплатками из газет. Судя по орфографии публикаций, газеты — дореволюционные, что позволяет говорить о времени спасательных работ.

Рядом с гигантским полотном (2,5 на 4,5 метра) в мастерской можно заметить небольшой утюжок.

«Утюжок разогревается, и через фторопластовую пленку размягчается красочный слой — там, где есть жесткий кракелюр или жесткие красочные слои, — объясняет «Фонтанке» Михаил Рогозный. — Утюжок такой маленький, потому что им можно небольшие участки хорошо обработать».

После завершения всех работ и до окончания работ в концертном зале холст будет храниться на валу, после чего займет свое историческое место.

Реставрация полотна, дошедшего до наших дней в потемневшем состоянии, выявила важную концептуальную составляющую: фигуры на картине имеют разную теплоту — тело Христа изображено холодным, безжизненным, также побледневшей, посеревшей выглядит фигура Девы Марии, и яркими, теплыми красками написаны фигуры остальных участников сцены. Безусловно, это не открытие: картина известна искусствоведам по своему оригиналу. Но без реставрации зрителю было бы невозможно прочувствовать этот момент.

В Музыкальном театре имени Шаляпина рассчитывают, что новый Концертный зал примет первых слушателей к лету 2025 года.

Алина Циопа, «Фонтанка.ру»