За убийство заплачено админресурсом

14 сентября 2016, 12:49 4 711

В деле ректора ГУСЭ обвинение достало козыри. Допросы ключевых свидетелей привели к интимной истории. С нее якобы началась подготовка к убийству Александра Викторова.

В Петербурге народному суду на примере гибели ректора Госуниверситета сервиса и экономики понятным языком объясняют формулу заказного убийства. В сценарии, списанном с бондианы, нашлось место политическим связям в виде гонорара, сверхсекретному общению без малейших следов и, конечно, женщине. Поиск обыденного вызвал у правосудия отторжение.

За убийство ректора ГУСЭ в сентябре 2012-го судят Василия Соловьева, к тридцати годам сделавшего головокружительную карьеру благодаря бывшему вице-губернатору Петербурга Роману Филимонову.

На допросе вдовы и дочери Викторова присяжным представили мотив в виде нежелания возвращать миллиард. После них пришел черед организатора монотонно излагать смету убийства.

Виталий Ковалев был доставлен в суд конвоем. За ректора он получил 17 лет и теперь может себе позволить раскованность, словоохотливость и монструозность. Гангстерского кредо он не скрывал.

Заказ, говорит, поступил именно от Соловьева. Впервые они встретились в начале 2012 года в ресторане «Гинза» на Аптекарском. Знакомство выглядело взаимовыгодным. Ковалев был наслышан, что Соловьев имел связи в правительстве Петербурга (на тот момент возглавлял аппарат Филимонова), то есть человек полезный.

«А Василию, как я понял тогда, понадобились связи в криминальном мире», – пояснил встречную востребованность Ковалев.

В «Гинзе» обменялись никами в нераскрученном мессенджере Nimbuzz. Общались через Интернет. Ковалев для связи пользовался общедоступными точками wi-fi, например в "Макдоналдсе".

«По мобильному телефону я не разговаривал в целях безопасности. А если надо было позвонить, использовал таксофон», – уточнил он.

Устранение Викторова обсуждалось через полгода, летом. Соловьев будто бы пожаловался: есть в жизни проблема. Человек сделал очень больно ему и его семье.

«И попросил убить Викторова. Сказал, что будет по гроб жизни благодарен», – рубил Ковалев, добавив, что в денежном гонораре лично не нуждался. Его куш состоял в административном ресурсе Василия в Смольном и доле в дорогостоящем здании в центре Петербурга.

Ну а далее – техника. Ковалев подтянул знакомых Макарова и Елисеева, которые и исполнили. И будничное: «Об убийстве Викторова узнал из средств массовой информации».

Оно якобы обошлось заказчику в 1,4 млн рублей. По 600 тысяч исполнителям, 200 тысяч – на подготовку. Деньги Ковалеву передал тот, кто будто бы свел его с Соловьевым, – предприниматель Алексей Смирнягин. Личность в определенных кругах известная. Пару месяцев назад задерживался в той же «Гинзе» с любимым пистолетом КГБ. Но это настоящее. Обвинителей интересовало прошлое.

Смирнягин охотно подтвердил присяжным свою роль связующего. Сперва познакомил, потом передал деньги от Соловьева Ковалеву. Лежали они в непрозрачном полиэтиленовом пакете, пятитысячные купюры, на вид – больше миллиона. За что такая сумма, не интересовался. Прием и передача состоялись в автомобилях. Ни свидетелей, ни телефонных соединений, ни привязок к конкретным адресам.

Адвокат Мусаев даже взмолился: «Ну хотя бы какой-нибудь конкретный факт в подтверждение ваших встреч, который мы могли бы проверить».

Тишина.

Присяжные получили цельное представление о цепочке Смирнягин – Ковалев – убийцы. Не хватало связи Смирнягина с Соловьевым. Но и она нашлась. Перефразируя легендарное из «Берегись автомобиля!»: «Женщина! Какой детективный сюжет обходится без нее?»

Смирнягин сообщил, что свела его с Соловьевым общая знакомая – Рогалева Елена Сергеевна, известная светскому Петербургу эффектной внешностью и красным «Феррари» с номером Е...КХ.

– Кем она вам приходилась? – уцепился адвокат Мусаев.

– Близким другом.

– Сожительствовали?

– Да.

– Рогалева состояла в отношениях с Соловьевым на момент вашего с ним знакомства?

– Да.

– В каких?

– На мой взгляд, в дружеских.

– Общались тесно?

– Частенько.

Повисла неловкая пауза.

Предположение Мусаева, могла ли ревность подтолкнуть Смирнягина к оговору Соловьева, утонуло в протестах суда. Присяжным это слышать ни к чему.