Ровно 25 лет назад советский строй доверил ленинградскому уголовному розыску выбить дверь в номер гостиницы «Южная». Пусть это походило на опереточную психиатрию, но родилась в итоге притча о борьбе с мужеложным недугом. И мы не позволим делать приписки под нашим флагом. Лидерский пафос милоновцев - недостаток информации. Пионеры - мы.
В 1987 году в УК РСФСР появилась статья за умышленное заражение СПИДом. Уголовному розыску это ехало-болело. А вот 1 декабря 1988 года министры здравоохранения собрались где-то и в международном порыве чего-то там поставили на вид. Это теперь 1 декабря — праздник отдельно взятой медицинской борьбы с недугом в мировом масштабе, а тогда никто и не чихнул.
Кроме нашего штрафного подразделения. Мы отвечали за центр, у каждого было взысканий больше, чем пуговиц на кителе, и нам, как в стройбате, даже табельное оружие опасались выдавать.
Ничто не предвещало комедии, когда меня неожиданно поставили в позу. Оказалось, что за истекший отчетный период никто в СССР ни одного дела по новой правовой новелле не состряпал. Вот имперскому сыску в лице моего отделения и выпало высокое доверие создать прецедент.
- Это комплимент? - спросил я.
- А кто в невменяемом состоянии в гостинице «Ленинград» сутенеру Коляку рукава от итальянской пропитки ярко-оранжевого цвета оторвал? - сбил спесь руководитель, чуть подсматривая в жалобу.
- Невменяемым был он, а мы лишь чуть подшофе, - уточнил я.
- Это важно, - согласился полковник.
Тогда ландшафт на Невском уже рыдал от ломщиков, громил, жуликов всех мастей, как та ночь в лучах заката. Также пообещали, что зажмурят глаза на то, как мы третьего дня изъяли горные лыжи и кило черной икры. Действительно, икру заставили фарцовщика съесть, а на лыжах, смазав их остатками деликатеса, учинили слалом между четвертым и третьим этажами нашего здания на Лиговском, 145.
Приговаривая это, шеф тыкал пальцем на висевший в его кабинете портрет. На полотне был изображен Кржижановский. Это случайно обнаружилось пару лет назад и вызвало умиление, так как думали, что в раме кто-то из литературных классиков царского наследия.
Еще попытался я съехать, вспомнив, что только КГБ, при их оперпозициях в гомосреде внутри культуры соцреализма, способно безукоризненно реагировать на подобные факты нарушения соцзаконности.
Меня не слышали.
- Получается, на мне - вся политика в стране, - процитировал я уже тогда популярного Филатова.
Меня выставили.
И побрел я к подельникам по грядущему позору.
Группа карманной тяги отказалась вовлекаться в блуд сразу и наотрез.
- Мы ж каждый день с блатными якшаемся. Замордуют шуточками, - ортодоксально аргументировал опер Петров по прозвищу Петров-Водкин (у него просто знакомая в ликеро-водочном банковала).
Было видно, что и остальные также имели наготове отмазки. Демократия была прервана ребром: «Значит, так!» Заодно я вспомнил, как недавно у меня в кабинете ночью неустановленный злоумышленник отогнул дверцу железного ящика, откуда спер бутылку виски, которую я, в свою очередь, подрезал в валютной «Березке».
Это страшная русская сказка долго сказывается, а солдатская смекалка мигом привела нас в единственное на тот исторический момент место, где должны были быть умышленно заражающие империалистическими вирусами советское население мужеложным способом. В боткинских «бараках» нам указали на парочку особых пациентов, которых, типа, лечат, а они упорствуют в сексуальном удовлетворении извращенным способом в местах концентрации антиобщественного элемента. По слухам - вплоть до кафельных уборных точек общепита.
Раздражали ехидные вопросики одной медсестры, похожей на похотливую ведьмочку:
- Заразиться не опасаетесь?
Лучшим отпором был засчитан ответ Водкина.
- Есть теперь такая работа - здоровые жопы защищать, - заявил бывший мастер по гиревому спорту с лицом добропорядочного извозчика (вряд ли изречение устарело).
Установили наружное наблюдение. Грузчики (так зовут на корпоративном арго сотрудников слежки), узнав об окрасе мероприятия, хором вспомнили, как емко именуют гулящую даму. Специально же выделенный следователь напутствовал: «Чтоб было стопроцентное проникновение. Иначе не возбужусь».
Клев начался 5 января 1989 года, ведь наружка в отместку за унижение начала ходить в праздники. Чуть не забыл: каждому фигуранту филеры дают наименование. Где-то в секретных архивах до сих пор должны лежать отпечатанные на машинке сводки. В них и проходит объект «дровосек».
Темнело. Потянули. Счастливчик, встретившись с клиентом, закрылся в номере гостиницы «Южная». Мы кантовались на втором этаже колхозотеля часа полтора. Сожрали все молочные сосиски в буфете. Один потом еще роман крутил с барменшей, пока она его не застукала с официанткой Светкой из ресторана «Корюшка» (Света была лучше — она холодные шницели нам таскала).
- Торопиться не надо, надо вернуть обществу здорового человека, - цитировали некоторые фразы из «Приключений Шурика», попивая пиво «Мартовское» (между прочим).
Когда выставленный возле опочивальни на стреме молодой опер добежал до нашей компании и произнес «скрипы стихли», мы весело потянулись на штурм.
Мимо случайно прошла знакомая - грубая и страстная проститутка Тома.
- А что не в "Прибалтийской"? Поиздержались? - прокомментировала она, понимая, что гвардия главка не ее торсом интересуется.
Опыт и владение бедрами уберегли ее от подзатыльника.
Когда двое наших приготовились плечами в сторону ворот, недавно пришедший к нам опер из магаданского управления прошипел: «Стойте!»
Замерли.
- Товарищ капитан, если что - считайте меня членом... - предложил он и не избежал пинка, успев закончить фразу: - ...партии.
Заржали.
Мой напарник, испанист с университетского филфака, Дима Воскобойников, тут же вставил: «В киношке показывали, что перед заброской в тыл документы надо сдавать». Димон считался самым образованным. Когда он напивался, то доказывал, что «Анну Каренину» надо было назвать «Преступлением и наказанием».
Дверь с петель сняли с шуточками. Чем это кончится, приобрело второстепенное значение. Мы оказались внутри вертепа. Говорить о том, что пришлось умело работать штыком и прикладом, было бы преувеличением.
- Здрасьте. Документики.
Мужчины неловко одевались. Мы неизвестно что осматривали. На столике с облупившейся полировкой были зафиксированы початая бутылка "Советского шампанского", стакан граненый один и надкушенная плитка шоколадка образца «Аленушка».
Один из задержанных начал было шарманку: мол, это провокация римскому праву, - но был оборван. Мы так ему и пояснили: СПИД - чума двадцатого века, а он вредный минздраву несознательный.
До пассивного наконец начало доходить, что органы были заранее в курсе. Пошли возмущения. Ему, глупышу, пытались растолковать: чтобы полностью обеспечить его право на бесплатное медицинское обслуживание, одного покушения в таком интимном деле никак недостаточно.
"Спасибо" от таких не дождешься.
Обоих упаковали, доставили к следователю.
Тот ручки потирает, от прокуратуры административный ресурс предвосхищает. Летите, говорит, голуби, в больницу, берите справочку, и дело приобретет процессуальный оборот.
Мы к медикам. А эти врачи-вредители говорят, что о заражении могут узнать через год. Это если повезет. А в худшем случае лет через двенадцать.
- Пардон, но это попахивает волокитой. Нам ночью телетайп в столичный главк отбивать, - объясняем
бюрократам.
Надавили горлом. Объяснили глубокие нюансы. Они нас в попу посылают. До сих пор помню их перца. Все улыбался, а потом вымолвил: «Раздолье психиатру».
Типичный наукообразный саботаж.
Следак возбуждаться отказался, указав на топорную нашу юриспруденцию. Намекнул, что может натянуть на 121-ю — мужеложство (отменена в 1993 году).
- Антисоветчина — не наш профиль, - отрекся я от такой славы.
Звоню шефу.
- Готовь вазелин.
- Нормально? Одни под хвост балуются, а нам шоферские риски — неправильно задом сдаем.
Вернулся к доставленным и объявляю: «Это были учения. Все свободны».
Этот, который к началу правления Владимира Путина должен уже был зачахнуть, аж заверещал. От же народ!
Конечно же, между собой договорились об этой вылазке никому ни слова. Как ни грамма в рот.
Конечно же! Уже на следующий день встретившийся на пути налетчик Крендель порадовал: «Воры судачат, что ты со своими в непонятку попал. Ну, ничего-ничего, дальше Урала слухи не расползутся».
И как же было мне обидно весь прошлый год, когда петербургский ЗакС буквально присвоил себе лавры. Интриги и зависть косят не только богему. Пройдут годы, ботинки Милонова купит музей политической истории для экспозиции, а о нас ни сантиметра.
Плохо мы еще воспитываем свою историю гееборчества. Пора уже в честь того почина начертать на знамени юных нравственников добрый армейский девиз: «Самая трудная операция у нас - удаление зуба. Потому что все через задницу».
Если текста для полотнища многовато, можно ограничиться последней мыслью.
Евгений Вышенков
