«Он уже легенда». Замначальника службы безопасности Эрмитажа — об одноногом «пирате» в музее и честности посетителей

Читатели «Фонтанки» заприметили в фойе Эрмитажа подозрительного посетителя. Редакция задала вопрос музею, и выяснилось, что персонаж там хорошо известен, и он такой не один. Заместитель начальника службы безопасности Эрмитажа Алексей Субарнов ответил на вопросы об упорном антагонисте, а заодно и о других наболевших или пугающих ситуациях из жизни музея.

— Алексей, читатели «Фонтанки» заметили, что в Иорданской галерее странный мужчина в деловом костюмчике, передвигающийся на инвалидном самокате с подогнутой ногой, берет мзду с нелегальных гидов. Мол, если те отказываются платить, тот сдает их службе безопасности Эрмитажа. Что на самом деле происходит?

— Мы знаем имя и фамилию этого мужчины: он в Эрмитаже достаточно давно, периодически то появляется, то исчезает. Он — так называемый представитель «левых» гидов, несанкционированных экскурсоводов. Мы с ними боремся, но гиды, обладающие знаниями по Петербургу, по Эрмитажу, всегда могут найти возможность кого-то привести, через интернет найти клиента и получить за это деньги.

То же самое этот товарищ. Он в Эрмитаже не первый год, но сейчас стал приметен, потому что выглядит своеобразно на инвалидном самокате. Летом у него была травма ноги. У него интерес — заработать на обзорной экскурсии. В фазы высокого туристического сезона, когда много посетителей (новогодние каникулы, школьные), все экскурсии раскупают. И он приходит в музей как посетитель и в залах предлагает людям обзорную экскурсию.

Мы всегда его вычисляем, и наши сотрудники обычно околачиваются где-то рядом, мешают ему работать. Мы не имеем права его выгнать, если он не нарушает общественный порядок и правила посещения музея.

Его экскурсия, в отличие от того, что предлагает музей, не имеет научной, исторической составляющей. Я с ним особо не общался, но думаю, он не обладает глубокими знаниями в области истории Эрмитажа, но может пройтись и показать, что «это павильонный зал, а это парадный зал, а вот это большой Эрмитаж, это река Нева, Петропавловская крепость. Наверное». Вот в таком вот виде он делает обзор по музею за деньги.

В принципе есть люди, которым и не нужен рассказ про экспонаты музея, — они приехали из другого региона, и им бы, чтобы просто кто-нибудь за полчасика провел и показал, как не заблудиться. Такого клиента он как раз и ищет.

— Он использует инвалидный самокат прямо в залах?

— Раньше он был без самоката и вел экскурсии сам. А сейчас, поскольку у него повреждена нога и ему трудно передвигаться, он в большей степени старается работать как менеджер-зазывала. И у него есть один-два человека, пожилые дамы, готовые эту экскурсию провести.

Это так называемая несанкционированная «левая» экскурсия, потому что ни он, ни этот экскурсовод с музеем не имеют договорных отношений. Это нарушает законодательство о культуре, есть такая статья 53: юридические и физические лица в учреждениях культуры занимаются экскурсионной деятельностью только на основании договора. Но вы можете рассказывать своим друзьям, родственникам о музее, это не запрещено.

И в этом основная суть проблемы, грань между рассказом за деньги и рассказом просто так — очень тонкая. Например, вы придете в Эрмитаж, мы с вами будем ходить по залам, я вам буду давать интервью и что-то рассказывать — со стороны это будет выглядеть как будто я левый гид. Но если к вам подойдет служба безопасности, вы скажете: «Отстаньте от нас, мы по работе говорим». И будете правы.

А другие два человека будут идти так же и о чем-то беседовать, но все будет иначе. Мы активно боремся, проводим специальные рейды вместе с юридической службой и отделом туризма Эрмитажа. Мы проверяем группы, аккредитацию гида, но в первую очередь, когда группа больше пяти человек и она мешает эрмитажному экскурсоводу проводить экскурсию, это нарушает логистику.

Мы же просчитываем нагрузку в гардеробе, возможности эвакуации. И когда приходят левые группы, они ломают систему.

Но с такими, как этот товарищ, бороться сложно. Это, конечно, слишком комплиментарно прозвучит, но он уже легенда.

— А вы же вроде камеры устанавливали на входе в музей, рассказывали мне про черные списки.

— И камеры помогают: когда он приходит в музей, мы узнаем об этом и сразу же включаемся в противодействие его работе. Но у нас нет полномочий его не пустить или не продать ему билет. Если я, узнав, что он пришел, дам указание не продавать ему билет, он подаст в суд, скажет: «На каком основании нарушаете мое конституционное право приобщаться к прекрасному? Это вчера я предлагал людям экскурсии, я делал плохо. А сегодня я пришел посмотреть картины Рембрандта! Это мое право, а Субарнов не разрешает мне купить билет, он нарушает мои конституционные права».

— То есть взять за ручку и вывести его из Иорданской галереи вы не можете?

— Если он не нарушает правила поведения в музее. Если нарушает, то можем. Уже не раз бывали случаи, когда он навязчиво предлагал свои экскурсии и люди на него жаловались. И тут уже, оперируя этой жалобой, наши сотрудники вместе с Росгвардией его вежливо выводили из музея.

Но если, допустим, вас его услуга устраивает, вы не будете являться потерпевшим. И когда к вам подойдет сотрудник службы безопасности, вы, может, даже заступитесь, скажете: «Не трогайте этого человека, он мне рассказывает интересные вещи». Такие факты тоже были. Он клиентов инструктирует, и они говорят, что он их родственник. Нам-то это смешно, но люди на полном серьезе так говорят.

— Может быть, вы знаете каких-нибудь еще колоритных персонажей среди гидов?

— Лет десять назад их было больше. Была Саша, дама преклонного возраста, возможно увлекающаяся алкоголем: она не очень хорошо выглядела и потом вроде скончалась, во всяком случае перестала ходить в музей. Человека два-три, постоянно бывающих в музее, было точно! Но исчезли: кто-то, может, начал легально работать — не знаю. Но вот этот товарищ, с которого мы начинали разговор, ходит. Я, к сожалению, не могу знать, на основании чего были сделаны выводы, что он облагает налогами других левых гидов. Не могу этого исключить, но мы в стенах музея никогда не наблюдали, чтоб он общался с кем-то кроме посетителей, ну и с нашими сотрудниками, которые ему мешали. Он достаточно своеобразный товарищ, любит приносить папку с грамотами 1960-х, он закончил какое-то училище, у него там красный диплом, какие-то грамоты, вот эти все старые документы он приносит и показывает. Непонятно, какую цель он преследует, но внятного разговора с ним, к сожалению, не получается.

— А сколько лет он примерно ходит?

— Я в Эрмитаже работаю 20 лет. Он был на моей памяти, по-моему, всегда. Коллеги, кто давно служит из Росгвардии, из службы безопасности, мне говорили, что лет 25 — не меньше.

— Ветеран труда!

— Он действительно легендарный персонаж. Он еще все время ходит в одной и той же одежде: пиджак, галстук, значочек.

— Нелегальные гиды это лишь малая часть вашей работы, давайте возьмем шире. Я тут заметила, что в Эрмитаж стали пускать в верхней одежде. Неужели у вас и это пресечь полномочий нет?

— Честно говоря, таких изменений правил, чтобы стали пускать в куртках, у нас точно не было: в куртках в музей вход не допускается. Возможно, на Комендантском подъезде, где гардероб идет за контролем, кто-то в составе групп проходил. Либо человеческий фактор: кто-то из контролёров, кто на входных зонах за этим должен следить, не должным образом это делает. В основном люди сами зимой сдают свои куртки, потому что ходить по музею в куртке неудобно.

— Было время, Эрмитаж постоянно эвакуировали, а сейчас сообщения сошли на нет. Мы просто перестали об этом узнавать или перестали звонить?

— Нет, мы не перестали узнавать. У нас был один случай и в январе, 10 января у нас было сообщение с угрозой минирования, но оно было рано утром, до открытия музея для посетителей. Сообщение пришло на электронную почту, мы его отработали, провели проверку зданий, территорий, как положено по инструкции. Нам повезло: музей проще было проверить, чем с присутствием посетителей, которых пришлось бы эвакуировать. За прошлый год 16 раз у нас было.

— А есть понимание, чего хотят — денег или беспокойство доставить?

— Денег точно не хотят. Наверное, дестабилизировать обстановку, создать дискомфорт людям, учреждению. Эти сообщения никогда не являются предметными, у их авторов нет понятной цели. Они пишут какую-то ерунду, но в ней есть тезис с угрозой.

— И нет никакого идеального механизма борьбы с ложными заминированиями? Паралич системы?

— Нет, правоохранительные органы с этим борются. Насколько я знаю, в 2022 году был ряд случаев, когда некий молодой человек, проживающий в Петербурге, писал такие сообщения в ряд учреждений, в том числе в Эрмитаж. Он был найден правоохранительными органами и привлечен к ответственности, я ездил в следственный комитет по этому поводу. То есть этих людей вычисляют.

— Хорошо. Вот другой пример из моего опыта посещения: в некоторых залах сигнализация чутче других. Например, в галерее графики на третьем этаже пищит почти беспрерывно, потому что графику хочется рассматривать поближе, и она на всех срабатывает. А есть ли какие-то методы решения вопроса, чтобы и посетитель себя не чувствовал в тюрьме строгого режима, и произведения не пострадали, если опасность окажется реальной?

— Сигнализация со звуковыми отсечками? Сигнализация, которая не пищит, срабатывает у оператора, и он наблюдает по камере, что там происходит. А то, что пищит отсечка, сделано для того, во-первых, чтобы привлекать внимание того же смотрителя в зале.

— Но если она пищит постоянно, то она уже не выполняет свои функции.

— Она пищит, кроме сотрудника, еще и для посетителя, чтобы он понимал, что, наклонившись к картине, он провоцирует тревогу и надо отклониться назад. Это не только в Эрмитаже, в любом музее так.

— Это понятно, но в этих конкретных залах есть ощущение, что перебор.

— Ну, вы же как посетитель на это смотрите, не как сотрудник. А они настроены теми людьми, кто в этом разбирается. Мало того что они настроены, их периодически поднастраивают в зависимости от того, какая выставка, какая картина.

— С какими еще сложностями, о которых не догадывается обычный посетитель, приходится сталкиваться службе безопасности Эрмитажа?

— Я не могу сказать, что это сложности, скорее, особенности. Посетителей музея можно поделить на несколько групп: тех, кто ходит регулярно, любит его и знает про него, тех, кто приезжает из других городов и периодически приходит. Но есть, к сожалению, и люди, которые очень потребительски оценивают музей. Они рассматривают его просто как место проведения досуга: например, на улице холодно, пойду-ка я в музей. Такой вариант тоже имеет право на существование — когда ты вместо того, чтоб гулять по улице, гуляешь по музею, и даже не смотришь экспонаты, а просто получаешь удовольствие от прогулки в музей. Но некоторые приходят к нам, например, на новогодних каникулах и пишут гневные отзывы в сетях, что много народа и очередь.

Ну, очередь — потому, что пришло много людей, мы не можем этих людей не пустить. Да, мы можем отрегулировать поток, мы можем допускать людей партиями в кассе, мы ограничиваем заранее билеты, делаем сеансы и еще прочее. Но когда приходят 20 тысяч человек за день, они не могут прийти, не образуя очередь. Эрмитаж в этом невиноват, и Эрмитаж рад, что пришло много людей.

Мы стараемся их как-то разграничить, распределить, но да, люди приходят и стоят в очереди на улице, а там мороз. Вот на каникулах мы, распределив какую-то часть потока, вытираем пот со лба, говорим: «Замечательно, этих запустили, сейчас гардероб, билеты...» А люди идут, идут, идут, идут, подходят, выстраиваются в очередь и начинают ругать Эрмитаж, какой он плохой.

Это, конечно, не совсем о работе службы безопасности, но, скорее, просто о таком вот виде недовольства, своеобразном. Увидев очередь в метро, они ее воспринимают как должное, а увидев очередь в Эрмитаж, начинают писать жалобы и негативные отзывы.

— Но бывают же в вашей работе и позитивные моменты?

— Вообще в последние годы люди с бóльшим пониманием стали относиться к просьбам и требованиям работы службы безопасности. Это касается входных зон, вынужденных эвакуаций, регулирования потоков, закрытия музея... То есть люди понимают, что есть безопасность, что сотрудники охраны, Росгвардии занимаются этим не потому, что им нечего делать либо они просто вредничают, а чтобы сделать безопасным пребывание людей в музеях, ради того, чтобы сохранить шедевры, передать их следующим поколениям. И что вся эта работа действительно очень важна.

И еще: возможно, конечно, влияет то, что везде видеонаблюдение, регистраторы, записи, но люди меньше стали хамить, меньше стали недопонимать друг друга в спорных ситуациях. Больше, мне кажется, стало честности у посетителей: также обнаруживаются бесхозные предметы, которые мы проверяем, возвращаем владельцам телефоны и прочее. Но как-то, знаете, никто не берет чужого. Забытая вещь может лежать, и только сотрудник службы безопасности ее выявляет, перекрывает залы, проводит осмотр с Росгвардией, что в этом предмете нет ничего опасного. Раньше, мне кажется, было немножко иначе.

Беседовала Алина Циопа, «Фонтанка.ру»