Как можно скорее делать ноги из Сирии

Президент Путин поручил начать вывод войск, задача российской армии в Сирии, сказал он, "в целом выполнена".

Об успешном завершении российской военной операции в Сирии президент Путин сообщил министру обороны Сергею Шойгу и главе МИД Сергею Лаврову. Обоим в связи с этим даны поручения. Шойгу – выводить войска, сохранив только авиабазу в Хмеймим и порт в Тартусе. Лаврову – "интенсифицировать участие Российской Федерации в организации мирного процесса по решению сирийской проблемы".

Вывод войск и интенсификация мирного процесса должны начаться немедленно – уже утром 15 марта. О том, какие именно задачи наши военные "в целом выполнили" в Сирии, "Фонтанке" рассказал арабист, политолог Леонид Исаев – преподаватель департамента политической науки Высшей школы экономики.

- Леонид, что означает решение президента выводить войска?

– Оно означает, что Россия воспользовалась первой же возможностью, чтобы сделать ноги из Сирии. Во-первых, было очень много критики по поводу самого по себе нашего решения о вводе войск. Много было высказано опасений, что мы можем там увязнуть. Ни для кого не секрет, что тактика террористических структур как раз в том и состоит, чтобы втянуть нас в этот конфликт поглубже. Думаю, что всю опасность осознавало наше руководство. Поэтому оно использует первую же возможность оттуда уйти. Далеко не факт, что такая же хорошая возможность возникнет в будущем ещё раз.

- Что это за возможность такая, почему именно сейчас?

– Во-первых, мы достигли своей главной негласной цели. Нам нужно было каким-то образом выйти на диалог с Соединёнными Штатами Америки – и мы это сделали. Путин с Обамой встретился по сирийскому вопросу. Лавров с Керри встречался по сирийскому вопросу в 2015 году больше 25 раз – и сейчас они продолжают встречаться. Идёт тесный диалог. Какой ещё сюжет во всей мировой политике подарил бы нам такую возможность? По всем остальным вопросам американцы не хотят с нами разговаривать. Говорят – вот вам санкции, и пока вы там прирастаете сопредельными территориями, говорить нам с вами не о чем. А здесь мы всё-таки спровоцировали их на диалог. И с этой точки зрения, я считаю, наш режим должен удовлетвориться сполна. Более того: теперь он может со спокойной душой рассказывать миру, что только благодаря воздушному присутствию России в Сирии удалось предотвратить расширение "Исламского государства" (признано террористической организацией и запрещено в России. – Прим. "Фонтанки"), достичь прорывных решений и прочее, и прочее.

- Действительно – удалось?

– Да, это так, удалось. Лицо своё мы спасли. Точнее – сейчас как раз спасаем. Всех своих негласных целей достигли.

- А гласных?

– А тут мы тоже можем сказать: мы же приняли вместе с Соединёнными Штатами резолюцию по стратегии урегулирования сирийского кризиса. Мы достигли перемирия, мы усадили стороны за стол переговоров. А дальше – извините, не наше дело, пусть сами сирийцы договариваются. Так что шанс сейчас очень хороший, и надо как можно скорее делать ноги из Сирии.

- Но переговоры ещё не начались, перемирие зыбкое…

– Нет, подождите. Переговоры вот-вот стартуют. Перемирие уже есть. Оно, конечно, нарушается постоянно обеими сторонами, но хорошо хоть такое началось. И это перемирие будет действовать до тех пор, пока оно нужно России и Соединённым Штатам. Вот такое, какое оно есть. Мы ведь с вами в первый же день слышали, что и та, и другая стороны его нарушают. Но до тех пор, пока США и Россия будут закрывать на это глаза, такое перемирие – пусть дырявое, но существовать будет.

- То есть они там по-прежнему будут друг друга убивать, но все, кто недавно кричал об установлении мира, теперь будут называть это перемирием?

– Интенсивность боевых действий действительно спала. Было бы несправедливо говорить, что ничего не изменилось. Градус всё-таки снизился. Плохое перемирие лучше, чем никакого.

- У нас была ещё одна задача: спасти Асада. Он же, как мы помним, Россию на помощь позвал.

– А мы его и спасли. Эту задачу мы тоже выполнили. Когда мы начинали нашу операцию, там всё шло к тому, что в течение нескольких дней в президентском дворце уже будет не Асад, а кто-нибудь другой. А сейчас угроза падения его режима, угроза захвата Дамаска минимизирована, нам удалось это сделать. И в этом плане мы друга своего, так или иначе, из беды вытащили.

- Хорошо, а политическое урегулирование в Сирии, демократические выборы – что мы там ещё обещали? Кто, если не мы, будет присматривать?

– Вот Российская Федерация вместе с Соединёнными Штатами и будут присматривать. Только издалека. Россия и США совместно нашли некую формулу, посредством которой планируют весь конфликт урегулировать. Формула такая: мы договариваемся о какой-то модели, вместе её принимаем, а потом пытаемся её навязать. Региональным державам, всем противоборствующим в Сирии сторонам – всем пытаемся навязать. Используя наше влияние на наших союзников, американское – на американских, пытаемся дирижировать.

- И кто не будет модель нашу принимать, тех мы… Вот что мы им сделаем, если войска-то выведены?

– Подразделения постоянного базирования на наших базах в Сирии остаются. И если вдруг что – так, конечно, не в таких объёмах, как было в течение этого полугода, но мы готовы ударить по нашим недругам. И потом… Да, Путин поручил Шойгу начать вывод войск. Главное, чтобы не получилось так, как когда якобы вывели полки из Афганистана… Я всё-таки надеюсь, что это не окажется пиар-ходом. И тогда то, что у нас сохранятся какие-то военные на авиабазах в Хмеймим и в Тартусе, оставляет нам какие-то гарантии. По крайней мере, если кто-то решит наплевать на все договорённости и сделать вид, что нас там нет, нам будет чем ответить.

- Один вопрос я бы хотела задать вам не как востоковеду, а как политологу. Осенью из нашего информационного пространства пропала Украина, а теперь пропадёт ещё и Сирия. Не начнёт народ думать об экономике?

– Сирия ведь, помимо всего прочего, была достаточно серьёзным раздражителем. Людей сильно раздражало, что где-то там наши солдаты рискуют жизнью. Людей раздражало, что 33 процента бюджета уходит на оборону. Вдобавок мы уничтожили отношения с Турцией – а она была для нас важным стратегическим партнёром, это наш сосед. Конфронтация с Турцией нам ещё не раз аукнется, мы сейчас не знаем, какие могут быть последствия. А погибший над Синаем самолёт? Крупнейшая авиакатастрофа в современной истории России, и по одной из версий – это ответ на нашу операцию в Сирии. Так что мы высокую цену уже заплатили за полгода присутствия в Сирии. И какой была бы дальше эта цена? Это серьёзные риски. До сих пор удавалось поворачивать всё это в общественном мнении в нужное русло. Но с информацией по поводу нашего присутствия в Афганистане поначалу тоже всё было хорошо. А потом – съезд народных депутатов, и сам режим это решение о вводе войск выпорол.

- То есть избежать такого поворота – это вы тоже вкладывается в понятие "сделать ноги"?

– Конечно! Ну а дальше – вопрос к прессе: как она будет представлять всю эту ситуацию. СМИ, например, могут и дальше привлекать внимание к роли России в Сирии, только уже не к военной, а к дипломатической. Наш МИД всегда акцентирует, что мы действуем исключительно в рамках международного права и только дипломатическим путём. Вот мы опять будем в комфортной для себя тарелке. Нам по-прежнему могут демонстрировать боевые действия в Сирии, только наступать будет армия Асада. А мы, наоборот, будем выступать в роли инициаторов очередных переговоров.

- То есть всю эту кампанию, начавшуюся в сентябре с выступления президента Путина в ООН и продолжившуюся нашей воздушной операцией в Сирии, можно считать успешной – с точки зрения руководства страны?

– Я сейчас безмерно рад, что мы из Сирии уходим. Говорю это совершенно серьёзно. Потому что я изначально был противником ввода войск. И сейчас я пытаюсь сформулировать предпосылки для того, чтобы наш режим, унося оттуда ноги, чувствовал себя комфортно. И такие предпосылки есть, я вам их перечислил. Но я не считаю, что само наше присутствие в Сирии было позитивным. А главное, что, как бы нам ни хотелось, мы всё равно не сможем сказать, что Сирия – зона российского влияния. Она ею не будет. Разве что в какой-то части.

- Что значит – в какой-то части?

– Сейчас приведу вам пример. Как только Россия начала военные действия, Китайская Народная Республика пригласила в Пекин министра иностранных дел Сирии. И китайцы пообещали после урегулирования ситуации инвестировать в экономику Сирии 7 миллиардов долларов. Потом они пригласили в Пекин представителей умеренной оппозиции. И им тоже пообещали внушительную экономическую помощь. Узнав об этом, наши обратились к китайцам: дескать, как же так, мы с вами союзники, но как грязную работу – так нам делать, а как всё нормализуется – так вы всё под себя грести хотите. Китайцы ответили: мол, дружба – дружбой, но вот вы там разгребайте это всё, а мы потом делом займёмся. Так что зоной нашего влияния Сирия не будет, потому что платить будем не мы, а китайцы. Нам в лучшем случае сделают вежливые реверансы.

- Вы сказали об испортившихся отношениях с Турцией. А может Турция стать у нас в телевизоре "следующей" – занять место Украины и Сирии?

– Это уже происходит. Вы посмотрите, сколько внимания мы уже уделяем Турции. Сколько внимания посвящено терактам, захлестнувшим Турецкую Республику. Но есть ведь ещё курды: вот к кому сейчас будет приковано наше внимание. Чтобы отомстить туркам за сбитый самолёт, мы, мне кажется, теперь начнём вкладывать немалые ресурсы в реализацию курдского фактора.

- Так сокращения военных расходов за счёт вывода войск из Сирии не будет? Деньги теперь на курдов пойдут?

– Только это будет не так очевидно. Когда вы ведёте боевые действия, народ рано или поздно начинает считать, сколько стоит каждая бомба. А тут вы как посчитаете, сколько инвестировано в курдскую независимость?

Беседовала Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"