О стереотипах и иезуитах

Впервые в истории католической церкви понтификом стал представитель монашеского ордена иезуитов. Про папу Франциска говорят, что он человек скромный, сострадательный, честный. В бытовом языке слову «иезуит» мы придаём совсем другое значение. О том, кто такие иезуиты XXI века, «Фонтанке» рассказал историк и богослов Александр Мусин, дьякон РПЦ.

За всю историю папского престола на него ни разу не всходил иезуит. Выборы нового понтифика вместо ушедшего на покой Бенедикта XVI начались 12 марта. Миллионы телезрителей в мире, в том числе – в России, следили за анклавом в прямом эфире и ждали, какого цвета дым повалит из трубы над Ватиканом. На второй день был избран аргентинец итальянского происхождения Хорхе Марио Бергольо, впервые принявший имя Франциск. Он стал первым папой-иезуитом.

Почему при таком кризисе в отношении общества к собственной церкви у нас вдруг проявляют интерес к выборам в Ватикане?

– Согласитесь, что зрелище совершенно уникальное. Несмотря на то, что конклав закрытый и мы не видим самих дебатов, все приготовления к этому шоу настолько публичны, что превращают нас в участников событий. И никто, по сути дела, не обратил внимания на то, что 12 марта, в первый день конклава в Ватикане, в Москве проходило заседание Священного Синода, который произвёл очень важную и болезненную реформу в Санкт-Петербургской митрополии: некогда единая, она разделена на четыре самостоятельных.

Вы хотите сказать, что наш православный, как сейчас многие любят говорить, народ, так следил за цветом дыма в Ватикане, что не заметил перемен в собственной церкви?

– Именно! Патриарх Кирилл намеренно назначил заседание Синода на ту же дату, когда начинался конклав, чтобы показать собственную значимость. Он очень хотел уравновесить эти два события.

Но не получилось.

– И не могло получиться.

Почему, как вы считаете? В Европе лучше умеют поставить шоу?

– Да нет, просто степень общественного авторитета тех, кто это делал в Москве, очень невелика. А у католической церкви имидж мощной религиозной организации, с которой сильные мира сего, вплоть до президента Соединённых Штатов, вынуждены считаться.

Новый папа – иезуит. У этого слова неприятное переносное значение в бытовом языке: хитрый, двуличный…

– Я помню, как знаток православного богослужения, член ордена отец Михаил Арранц, начиная в Ленинграде-Петербурге лекции для студентов Духовной академии, снимал рясу и, подшучивая над нашими стереотипами, говорил: «Разоблачим иезуита». Мне кажется, что такая демонизация иезуитского ордена, сложившаяся в Европе Нового времени, не имеет ничего общего с его историей и настоящей сутью. Не надо воспринимать его глазами антицерковной общественности разных времён.

Почему тогда мы придаём столько значения тому, что Франциск – иезуит?

– Над нашим сегодняшним восприятием деятельности иезуитов довлеет история. Но орден в конце средневековья и орден сегодня – это два разных явления. Нет того влияния, нет тех возможностей. Иезуиты были очень эффективны, когда общество находилось в состоянии выбора, колебания – между либерализмом и традиционализмом, между реформацией и контрреформацией. Это всё закончилось к XVIII веку.

А в XXI веке это важно – к какому именно ордену принадлежит папа римский?

– Помимо того шлейфа исторических воспоминаний и стереотипов, который обволакивает даже нашу с вами беседу, это важно ещё вот почему. Во-первых, иезуиты сегодня, как и прежде, держат образование, наиболее авторитетные учебные заведения – под их контролем. Во-вторых, это очень традиционалистский орден, и папа Франциск привнесёт с собой этот традиционализм. Например, как бы ни был он терпим к гомосексуалистам как личностям, он достаточно жёстко выступал против легализации однополых браков. В-третьих, иезуиты учат работать на основе исполнительности, дисциплины. Вот всё это вместе – традиционализм плюс результативность плюс образование – и есть то, что и сегодня создаёт авторитет иезуитов в лоне католической церкви.

Если иезуиты были так влиятельны в католическом мире, то почему представителя ордена избрали папой впервые?

– Я бы это связал с тем, что орден иезуитов всегда был направлен на внутреннюю работу, а не на административную. Это была внутренняя установка: не стремиться к должностям такого уровня.

Считается, что иезуиты, несмотря на обет бедности, активно обогащались и были в большей степени коммерсантами, чем представители других орденов. Это правда?

– На самом деле, сдача собственности в аренду и другие коммерческие предприятия – это нормальная часть церковной жизни, особенно в кризисных ситуациях. Я не вижу оснований говорить о том, что деятельность иезуитского ордена была более коммерциализирована. Нам уже пора отрешиться от тех стереотипов, которые у нас сложились в восприятии Ордена Иезуитов под воздействием различных википедий, школьных учебников и советской атеистической литературы. Да и не только советской и атеистической. В Европе тоже достаточно книг и статей с критикой деятельности иезуитского ордена.

Если дело не только в советской идеологии и наших учебниках, если иезуитов не любят и в католических странах, может, они этого всё-таки заслужили?

– Я бы не хотел повторять то, что обычно говорят мои коллеги, когда на церковь обрушивается шквал критики: всё это, дескать, козни нечистого духа. Стоит задуматься, что в нашем поведении могло послужить такой нелюбви. На самом деле, иезуиты – это обычное объединение христиан-католиков. Просто оно сковано более жёсткой дисциплиной по сравнению с другими. Но это вполне соответствовало духу XVI века, когда орден создавался. Успех деятельности иезуитов был во многом основан на том, что в ордене были установлены жёсткая исполнительность и жёсткая иерархия, достаточно конкретно поставлены цели. И этот успех, построенный на таких факторах, создал им большое количество недоброжелателей. Впрочем, зная церковную жизнь, я не могу поручиться, что все обвинения были безосновательны.

В чём заключается успех иезуитов, за который их могли невзлюбить?

– Игнатий Лойола изначально хотел создать орден для того, чтобы ехать в Святую Землю и просвещать мусульман. Когда эта миссия оказалась невыполнима, силы ордена оказались направлены именно на внутреннюю европейскую миссию, на противодействие реформации в Европе. Надо помнить, что XVI–XVIII века, когда орден рождался и проходил становление, были эпохой борьбы за церковь. Эпохой реформации и контрреформации. Иезуитам удалось создать достаточно активную армию – в духовном смысле, для духовных браней. В частности, они смогли в XVI–XVII веках организовать бесплатное образование, создать бесплатные школы. И очень большое число молодёжи в тех странах, где шли процессы реформации, вернулось в лоно католической церкви. Антикатолические процессы были остановлены. Кроме того, в XVII веке у иезуитов было два очень больших миссионерских проекта за пределами Европы – в Индии и в Китае.

При этом у них были проблемы со святой инквизицией, та даже сажала в тюрьму Лойолу.

– Возможно, это было связано с тем, что традиционно инквизиция была связана с выходцами из Доминиканского ордена, и здесь всё дело во внутрицерковной конкуренции.

Она такая жёсткая – конкуренция между католическими монашескими орденами?

– О, да! И на этот счёт есть масса анекдотов – добрых и не очень. Хотя на самом деле, конкуренция – абсолютно нормальное явление даже в церковной жизни.

В конце XVIII века папа Климент упразднил орден из-за этого?

– Я бы не стал связывать закрытие ордена с происками их религиозных конкурентов. Члены ордена Иезуитов в истории действовали совершенно самостоятельно, практически не подчиняясь местным епископам, и это, конечно, вызывало у церковного начальства определённое раздражение. И местные короли или епископы, как это было не раз в Европе, могли действовать совместно против иезуитов.

Если посмотреть главные цели и принципы монашеских орденов, то они практически одинаковые: миссионерство, аскетизм, любовь к ближнему. Чем тогда иезуиты отличаются от доминиканцев, францисканцев, августинцев и так далее?

– Это очень сложный вопрос, и однозначного ответа на него я вам не дам. Скажу так: они отличаются определёнными традициями, которые сформировались в истории. Если сравнивать с научной, академической жизнью, то можно сказать, что это – просто разные школы. И важное отличие – какие-то духовные практики, восходящие к тому этапу, на котором ордена только-только проходили становление.

А в Российской империи, когда в неё входили католические Польша и Литва, иезуиты были хоть сколько-нибудь значимой силой?

– Можно сказать, что в России иезуиты себя никак особенно не проявили. В Польше и Литве орден существовал, но его активность всегда была ограничена министерством внутренних дел Российской империи, которое контролировало инославные конфессии. Мне кажется, что католичество в России никогда не играло существенной роли. Это всегда была религия этнических общин. Если кого-то католичество и привлекало, то это, скажем, российская аристократия и русская интеллигенция, которые почему-то видели в нём большие возможностей для духовного роста. Мне кажется, что для людей привлекательна модель папской власти – сильной. Свою «сильную руку» признать как-то не очень хочется, а вот ту – можно. Возможно, в какой-то степени люди видят альтернативу тем порокам Русской православной церкви, которые для неё оказались врождёнными. Я имею в виду постоянную зависимость от власти и от общества в экономическом плане, сервилизм епископата по отношению к политической власти.

Католическая церковь не так зависит от светской власти, как православная?

– Гораздо меньше. Прежде всего, потому, что разные институции католической церкви сумели в эпоху Средневековья создать собственную экономику. В случае конфликта с местной властью они могли воззвать к Риму. Ничего подобного на Руси не было.

Из литературы я знаю, что иезуиты активно занимались экуменической деятельностью. Значит ли это, что они выступают за дружбу и единение христиан всех конфессий? Или я неправильно толкую это слово?

– В бытовом смысле вы его толкуете правильно. Однако профессиональные экуменические организации в Европе смогли сложиться только после окончания Второй мировой войны. До этого времени говорить о стремлении к экуменизму и экуменической деятельности не вполне корректно. Её просто не было в классических формах. И надо знать достаточно скептическое отношение католической церкви к экуменизму вообще. Экуменическое движение складывалось на основе тяги друг к другу разных протестантских общин, православные в этот диалог были вовлечены на следующем этапе, а католики участвовали в процессе только на уровне наблюдателей. Для Ордена Иезуитов идея контактов между христианами, естественно, не чужда, но речь идёт всё о той же миссии: с точки зрения католиков, экуменизм – это отречение протестантов и православных от заблуждений и переход в лоно католической церкви.

То есть единение и дружба конфессий – когда все разом становятся католиками?

– Абсолютно верно.

Тем не менее, при папе-иезуите может ли произойти сближение между православной и католической церквями?

– Думаю, что нет. И в Европе, и в третьих странах, которые реально представляет новый папа, своих проблем достаточно. И церковных, и социальных. А все эти сложности в отношения между Ватиканом и Москвой, вся эта католическая политика на Востоке была характерна для понтифика Иоанна Павла II. Потому что это, по слову Пушкина, «старый спор славян между собой», старый спор между Польшей и Россией. И то уже в последние годы покойный папа понял, что старая польская мечта о том, что сейчас они придут и всех схизматиков на востоке просветят, не сбывается. При Бенедикте этого уже практически не было, при Франциске, думаю, не будет вовсе. Сам жизненный опыт нового папы и избранное им имя говорят о его нацеленности на внутренние проблемы церкви и католических обществ. И вряд ли ему интересна Россия. То есть понятно, что в Риме есть люди, заинтересованные в контактах с Россией, в каком-то влиянии на Востоке, но не это, на мой взгляд, будет являться приоритетом нового понтификата.

Почему вы делаете такой вывод из его имени?

- Он же назвал себя в честь Франциска Ассизского, говоря образно, он хочет быть Франциском XXI века.

Да, Франциск Ассизский – святой, сделавший нищету идеалом. Но почему папа-иезуит выбирает себе имя в честь основателя другого ордена – францисканцев?

– Вот здесь, возможно, и кроется ответ на вопрос о том, насколько существенны различия и противоречия между орденами. На самом деле, они все служат одному делу. Мне кажется, на это он и указал своим выбором и вообще своей судьбой: на объединение опыта францисканцев и иезуитов. Это, образно говоря, и есть та модель настоящего внутрицерковного взаимодействия ради достижения евангельских целей. Объединение францисканской модели служения ближнему с опытом деятельности иезуитского ордена – очень настойчивой, слаженной и концентрированной.

Сегодня есть иезуиты в Петербурге?

– В Петербурге, насколько я знаю, нет совсем. В Москве есть двое или трое.

Беседовала Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»