«Тому, что ХАМАС сделал 7 октября, их научил ИГИЛ* во время гражданской войны в Сирии»

Пять месяцев войны Израиля с ХАМАС. Для мировой общественности это перестало быть чем-то экстраординарным — может, общий посттравматический синдром заблокировал чувство ужаса от новостей.

«Для наших заграничных читателей мы не пишем об этом каждый день, для нас это уже давно ненормальная такая норма жизни», — пишет в своем телеграм-канале «Война и мир на Ближнем Востоке» арабист из Израиля Дина Лиснянская.

С экспертом по вопросам ислама в Европе и Евразии и исследователем радикальных течений в исламе Диной Лиснянской «Фонтанка» обсудила, в каких отношениях находятся радикальные группировки на Ближнем Востоке между собой, а также затронула тему волны поддержки ХАМАС арабскими эмигрантами, покатившейся по миру, и последствий этого процесса.

— В какой момент в исламе появились радикальные течения?

— В XX веке начинается реакция различных мусульманских деятелей на колонизацию и империализацию Запада, которая приходит на Ближний Восток и в какой-то мере порабощает население — оно начинает терять свои ориентиры. Секуляризация арабского общества на Ближнем Востоке на самом деле и не начиналась: в течение многих лет религия была самым важным — когда исламская цивилизация еще была цивилизацией, в которой была империя — Османская империя, являвшаяся прямым продолжением арабских халифатов (мы сейчас говорим об определенном географическом регионе, который постоянно находился под властью ислама с момента его появления). В какой-то момент в Османской империи произошел некий сдвиг, то есть цивилизация стала настолько всепоглощающей, что люди уже не нуждались в особо радикальных проявлениях религии и просто жили: религия была частью их мира, их политики, их мировоззрения, но не была чем-то из ряда вон выходящим.

Мы возвращаемся настолько далеко в историю по одной простой причине: чтобы понимать то, что происходит сейчас в плане радикализации ислама и попытки вернуться в фундаментализм — вернуться к истокам. Так что тогда произошло? Во время Османской империи религия ослабевает, потому что уже не является самоцелью, а становится просто частью жизни. В начале XX века Османская империя подходит к концу. После Первой мировой войны буквально на глазах Ближний Восток дробится — европейские государства, в частности Британия и Франция, его делят между собой. То, что раньше было одним целым, превращается в новые национальные государства. Мало того что это абсолютно претит природе ислама, это еще и абсолютно претит арабской природе правления. До тех пор не было отдельных регионов, где была бы другая национальность, которая сильно отличается от общего арабского и исламского мира. Они называют это «мухит» (океан) — некая общая цивилизация. Вдруг происходит совершенно неестественное для этого мира деление на части, так еще и искусственным образом: Большая Сирия делится на Сирию, Ливан, Иорданию и так далее. Сугубо тяжелый израильско-палестинский вопрос тоже возникает в результате этих разделов. И в какой-то мере это затрагивает абсолютно всех на Ближнем Востоке.

— Как внутри новообразованных государств реагируют на это искусственное вмешательство в жизнь арабского мира?

— В этом как раз и есть истоки радикализации. Буквально через 10 лет после раздробления, в 1928 году, один из реформаторов ислама Хасан аль-Банна создает в Египте реакционное движение против империализма Британии и Франции, которое называется «Братья-мусульмане»* (террористическая организация, деятельность запрещена на территории РФ). Его главный тезис заключается в следующем: мы сами виноваты в том, что произошло (впервые кто-то берет на себя ответственность). Аль-Банна говорит: мы виноваты в том, что теперь наша великая исламская цивилизация порабощена Западом — мы отходим от своих истоков, наши дети уже не одеваются, как мы, они ходят в кино, мы даже видим ужасные случаи, когда люди ходят за ручку по улице, — это все вызывает у него абсолютно животный ужас.

В Египте аль-Банна был учителем, в какой-то момент министерство образования отправило его на повышение квалификации в Париж. Побывав во Франции, он возвращается с круглыми глазами и постоянно говорит: «Ах вот на что похоже ваше светское общество, да это вообще аморальное общество — там ничего не стесняются, индивидуализм для них выше патриархата, который для нас является самым важным, ведь семейная ячейка строится на патриархате». Все идеи Запада его пугают — и он начинает создавать новое течение, которое становится организацией «Братья-мусульмане». С этого момента мы начинаем говорить уже о новом, радикальном исламе, потому что реакция происходит достаточно быстро. В Египте противятся Хасану аль-Банне и «Братьям-мусульманам», их обвиняют во всяческих грехах и говорят, что им нужно срочно вернуться к истокам, вести себя как правоверные мусульмане. В Египте происходят разные стычки, чуть ли не гражданская война, в результате чего был убит премьер-министр. Всю вину скинули на «Братьев-мусульман» — скорее всего, они за этим и стояли. После этого был ликвидирован Хасан аль-Банна — фаундер «Братьев-мусульман».

Тут происходит интересная вещь: «Братья-мусульмане» становятся изгоями в собственной стране и начинают уезжать из Египта. Те, кто там остались, начиная с 1952 года стали не просто персонами нон грата, а вообще, считались вне закона. Последующие президенты Египта с 1952 года начинают их сажать в тюрьмы, публично казнить и так далее. «Братья-мусульмане» бегут и начинают быстро распространяться сначала по Ближнему Востоку, а потом по Европе. И тут происходит еще более интересный момент. Внутри самих «Братьев-мусульман» появляется новая идеология — кутубизм. Сейид Кутб сильно радикализировал движение: если Хасан аль-Банна просто призывал вернуться к исламу и создать исламское государство по законам шариата, то Сейид Кутб говорил не о том, что нужно всех убеждать в необходимости такого общества, а вспомнил о джихаде, о священной войне как о единственном пути, которым можно добиться этой суперцели — создания исламского государства по закону шариата во всем мире. Естественно, если углубляться, то это не сразу во всем мире, а мы начнем с Египта, а потом с арабских стран, а потом с мусульманских стран, а потом уже доберемся до всех, потому что это и есть единственный правильный порядок мира — миропорядок Аллаха.

И вот уже есть движение кутбизм внутри «Братьев-мусульман», на этой базе двадцать с лишним лет спустя новые исламистские идеологи типа Абдаллы Аззама создают новые радикальные движения, появляется «Аль-Каида» ** (террористическая организация, деятельность запрещена на территории РФ), после — ИГИЛ* (террористическая организация, деятельность запрещена на территории РФ), параллельно с «Аль-Каидой» растет ХАМАС — тоже уходя корнями в организацию «Братья-мусульмане», у них абсолютно такая же идеология, только она локализована, ведь у ХАМАС есть дополнительная цель — уничтожения государства Израиль. Так и начинается радикализация. То, что мы знаем как радикальный ислам, — не что-то старое, а весьма новое, хоть и прошедшее обработку.

— Можно ли сказать, что радикализация связана с тем, что это самая молодая мировая религия, и когда христианство прошло через эпоху навязывания религии силой (крестовых походов), ислам к этому только подошел?

— У меня нет однозначного ответа, потому что хоть у этой религии и есть очень много похожего с христианством, она отличается тем, что у нее совершенно другие цели.

Радикальный ислам, например, зиждется на очень черно-белом восприятии мира, не допускающем никаких отклонений от религиозного пути. Это восприятие в том числе включает обязательный джихад, который должен быть вечным и непрекращающимся, до победы ислама во всем мире.

Более того, разница во времени между христианством и исламом — это всего 600 лет. А свой ренессанс ислам проходит буквально в последние сто лет. Непонятно пока, куда и к чему это приведет, но уже сейчас ясно, что ожидать от ислама прохождения тех же этапов, что были у христианства, весьма сложно.

— Можно ли сказать, что какое-то из течений ислама более радикализировано — в какой ветке религии боевые группировки формируются чаще?

— Если мы посмотрим на ислам, то увидим два больших течения — сунниты и шииты, из них выходят дополнительные течения, например салафизм — это суннитский радикальный ислам. И такого в суннитских течениях много: те же ваххабиты. По сути все эти течения — фундаменталистские, то есть это не что-то из ряда выходящее. Там же салафизм, и само название течения хорошо объясняет его суть: «салафия» — возвращение к правильному пути праотцов.

— А те организации, что у всех на слуху (ХАМАС, «Хизбалла», «Братья-мусульмане», ИГИЛ и «Аль-Каида»), какого течения придерживаются?

— Из всех, кого вы упомянули, только «Хизбалла» является шиитской организацией — и это логично, поскольку шииты составляют только 5% мусульманского мира. А все остальные выходят из суннитов. Между самими этими ветвями ислама есть огромные камни преткновения — очень давняя вражда. По сути, они раскололись по политическому вопросу, кто должен унаследовать пророка Мухаммеда — является ли этот человек тем, за кого были шииты или за кого были сунниты. И каждый раз шииты проигрывали. Потом они построили целую религиозную школу, поэтому когда мы говорим о шиитах, то будто ведем речь о другой религии внутри ислама.

Сейчас новое обострение между шиитами и суннитами на политической почве. Если посмотреть на Ближний Восток, то можно увидеть холодную войну между Саудовской Аравией и Ираном, которая идет уже 20 лет (а некоторые эксперты скажут, что она началась еще в 1979 году, когда Иран прошел через исламскую революцию и с тех пор стал настоящим исламским государством, которое пытается совершить постоянную идеологическую, а иногда и военную экспансию в другие части Ближнего Востока). Ваххабитская суннитская Саудовская Аравия смотрит на это с большим неодобрением.

Говоря о камнях преткновения между шиитами и суннитами, можно вспомнить и хуситов в Йемене. Все недоумевают, откуда они взялись? А в Йемене вообще-то все время идет гражданская война между шиитскими хуситами, которые являются прокси Ирана, и между йеменитами, которые в принципе являются суннитами, и за них Саудовская Аравия. Эти войны прокси между Саудовской Аравией и Ираном идут уже несколько десятков лет. Но не так давно произошло некое сближение между Ираном и Саудовской Аравией под крылом Китая. Однако Иран не собирается останавливать свою экспансию — и он делает это достаточно успешно: как через шиитов в Ираке, шиитскую «Хизбаллу» и несуннитов в Сирии.

— Насколько скоординирована работа группировок или они расходятся в своих воззрениях?

— ХАМАС и «Аль-Каида» были основаны в одно и то же время — в конце 1980-х. И основаны по большому счету на одном и том же манифесте: только манифест ХАМАС более локализован под Палестину, а манифест «Аль-Каиды» оптимизирован под глобальные дела во всем мире. Нужно понимать, что человек, который создал «Аль-Каиду», Абдалла Аззам, тоже был палестинцем — и для него это был не менее важный вопрос, чем война во всем мире. По этой причине он вкладывался в ХАМАС — также у него были прекрасные отношения с шейхом Ясином, который создавал ХАМАС. Так что у ХАМАС и «Аль-Каиды» практически нет разногласий.

Некий интересный эпизод, правда, достоин озвучивания. Поскольку ХАМАС — это часть «Братьев-мусульман», а те были в очередной раз запрещены в Египте в 2013-м, то к 2017 году ХАМАС пришлось выпустить новый документ, который всеми силами показывал, что ХАМАС — не радикальная и даже не антисемитская организация, поскольку в основополагающем манифесте ХАМАС написаны антисемитские посылы, которые призывают к убийству не только евреев, но израильтян в принципе.

Миру это, естественно, было сложно проглотить. В изоляции, в которой ХАМАС обнаружил себя к 2017 году, пришлось прибегать к серьезным мерам — тогда ХАМАС пришлось якобы поменять манифест. Манифест они не поменяли, а просто выпустили новый документ, который допускал в том числе создание палестинского государства в рамках 1967 года, а не сразу в рамках 1948 года, то есть не обещание немедленно уничтожить Израиль, а готовность подождать удобного случая.

ХАМАС выглядел как достаточно прагматичное движение, потому что в 2007 году он превратился в государственную организацию и основал локальную государственность Газе. Но 7 октября указало, что ХАМАС сменил свою фазу, которая выглядела достаточно прагматичной, на идею реализации идеологии. По этой причине я могу сказать еще раз, что ХАМАС и «Аль-Каида» не просто из одного дома, а что на сегодняшний день ХАМАС вернулся к истокам — и теперь никаких камней преткновения между «Аль-Каидой» и ХАМАС нет.

То же самое с «Талибаном» *** (террористическая организация, деятельность запрещена на территории РФ), который был основан в Афганистане во многом с легкой руки Абдаллы Аззама. А тот факт, что талибы предоставили политическое убежище «Аль-Каиде» в Афганистане в 1990-е, привел к ужасающим терактам во всем мире, в том числе — 11 сентября в Америке. Поэтому «Талибан», «Аль-Каида» и ХАМАС — это по сути одна и та же идеология, которая находит различные проявления. Например, «Талибан» буквально умолял Сирию, Ирак и Иорданию, чтобы ему дали пройти в сторону Израиля и присоединиться к войне, чтобы помочь ХАМАС после 7 октября.

ИГИЛ* — это немножко другая история. Он, кстати, основан как реакция на войну США в Ираке. А «Аль-Каида» в Ираке была одним из самых сильных филиалов движения.

Террористы «Аль-Каиды» (радикальные сунниты — салафиты) в Ираке к 2006 году уже так достали постоянными терактами шиитов и американцев, что американцы попросту ликвидировали их лидера Абу Мусаба аз-Заркави.

К тому времени суннитские офицеры из армии Саддама Хусейна, которого свергли при помощи американской армии в Ираке в 2003 году, начинают искать возможность вернуться к власти. Армия Саддама Хусейна, которая была суннитской и элитой общества, хоть в Ираке большинство было шиитами, теряет свое влияние. Шииты сразу вырастают «из грязи в князи», они мстят суннитам за долгие годы унижения, а суннитским солдатам Саддама пришлось спрятаться от шиитов в суннитских частях внутри Ирака. В какой-то момент оставшаяся армия объединяется с остатками филиала «Аль-Каиды» в Ираке, у которой, на их взгляд, есть правильная идеология. И в 2013 году из этого вырастает группировка ИГИЛ*, аббревиатура которой расшифровывается как Исламское государство в Ираке и в Сирии/ Леванте. Это значит, что нужно взять территории в Ираке, надо взять территорию в Леванте, то есть в Большой Сирии, — для этого они объединяются с салафитами в Сирии. В это время в Сирии, конечно, идет гражданская война, поэтому это несложно сделать. Таким образом рождается ИГИЛ*.

— Есть ли у них споры с «Аль-Каидой»?

— Да, в том числе одна из проблем кроется в невероятной жестокости ИГИЛ*. По сути тому, что ХАМАС сделал 7 октября, их научил ИГИЛ* во время гражданской войны в Сирии. То, что ИГИЛ* вытворял с другими народами, — абсолютно бесчеловечно, это все сильно осуждалось мусульманским миром, в том числе «Аль-Каидой».

В то время их глава заговорил, что не хочет ничего общего с ИГИЛ*, поскольку те убивают мусульман, а этого делать нельзя. Он слукавил: «Аль-Каида» тоже убивала мусульман — шиитов они резали тысячами, но шиитов они за людей и не считали.

— А что же является главным камнем преткновения между ИГИЛ* и «Аль-Каидой»?

— Раскол между ИГИЛ* и «Аль-Каидой» в том, что в манифесте «Аль-Каиды» написано, что у них есть одна главная цель (та же цель была у основателя «Братьев-мусульман») — воевать с врагами Ислама, а потом создать халифат заново. Обе цели отлично достигаются при помощи священной войны джихада. А в ИГИЛ* перевернули эти цели и сказали: мы вначале построим исламское государство, а уже оттуда будем вести джихад.

— Если все эти группировки — фундаменталисты и следуют слову ислама, то почему они нарушают то, что написано в Коране: что к монотеистическими религиям, которые они обозначают как «Людей Книги», надо относиться гуманно? Это же значит, что евреев трогать нельзя.

— Да, фундаменталисты делят мир на три категории, одна из них — это «Люди Книги», отношение к ним иное, чем к политеистам или атеистам. Ко всем, кто не верит в единого бога, нужно относиться следующим образом: мы захватываем их земли — и либо они переходят в ислам, либо убиваем всех подряд. К числу «неверных» относятся и атеисты.

Теперь по поводу народов Книги, к которым относится иудаизм, христианство и зороастризм (многие говорят, что это дуализм, с точки зрения ислама — это монотеизм): их мы не должны убивать, они будут под опекой ислама. Ислам будет у власти, а все остальные — под ним: это значит, что на тех территориях, которые когда-либо были завоеваны мусульманами, не может быть иной государственности. А это значит, что даже если человек является монотеистом, но при этом противится исламскому правителю, его нужно убить. Пикантности всей ситуации добавляет тот факт, что Израиль, как Испания и Португалия, многие годы находился под властью ислама. Что превратило эти страны в то, что в исламе называется «Дар-аль ислам» (мир ислама). А мир ислама устроен таким образом, что если когда-либо эти земли принадлежали мусульманскому халифату, то значит, что они навеки должны принадлежать исламу и любые другие религии на этих землях — ересь, которую нужно изгнать.

— А как Северный Кавказ относится к тому, что ХАМАС творит в Израиле, ведь была же ситуация с антисемитской акцией в аэропорту? Есть ли там солидарные боевые группировки?

— У востоковедов есть понимание: то, что происходит на Северном Кавказе, нужно проверять каждый день. Там все меняется очень быстро. Но могу сказать показательную вещь: первые, кто в свое время присоединился к ИГИЛ*, — группировки Северного Кавказа. Произошло так неспроста: после распада Советского Союза на территорию, которая раньше считалась мусульманской, зашло несколько агентов влияния — Саудовская Аравия, Турция и Иран. И по сути то, что приехало из Саудовской Аравии, было несанкционированным — это были очень радикальные ваххабиты, которые превратились в радикальных салафитов. Поскольку в России все это было в новинку и они увидели первых радикальных мусульман — ваххабитов, то до сих пор иногда радикалов в России называют именно ваххабитами.

И на данный момент на Северном Кавказе есть боевые группировки — у многих сантимент до сих пор в пользу «Аль-Каиды», ИГИЛ*, ХАМАС как части этого всего. Это тот образ мысли, который они хотят нести в массы и исповедовать.

Но надо отметить, что ислам в России умеренный — и муфтии, в том числе муфтий Дагестана, транслируют совершенно иные ценности, чем салафиты.

— Насколько экспансия идеи джихада откликается в эмигрантском мусульманском сообществе? Создается ощущение, что отклик сильный, раз в ряде стран ввели запреты на пропалестинские митинги?

— Это не территориальный, а религиозный вопрос. Человек, который набросился с молотком и ножом во Франции на туристов, убил одного и покалечил других, уже числился в записях властей как психически неуравновешенный человек, а потом выяснилось, что он дал присягу ИГИЛ*. Он сказал, что стрессанул по поводу Газы. Это явление, но оно немассовое. И это один из поводов для реакции радикального ислама, будут и другие. Например, когда был застрелен арабский мальчик 17 лет, который был преступником, несогласные тоже вышли на улицы, громили все, что попадалось под руку. Можно найти миллион поводов.

Мы уже много лет говорим, что нужно менять законодательство, касающееся эмигрантов, — многие страны начали потихоньку это делать: сколько лет это заняло и в какой ситуации находятся жители этих стран? Город Мальме в Швеции превратился в столицу изнасилований, то же в Кельне, во многих городах Великобритании.

Сейчас сталкиваются две силы: одна (исламская цивилизация) приводит к радикализации среди эмигрантского населения, а другая сила — западная ультраправая сила — готовится ответить. В этом нет сомнений.

Сложилась такая ситуация, что большая часть правительств внутри европейских стран пытается ограничить не только проявление агрессивного радикализма, которым являются ИГИЛ* или «Аль-Каида», но также и проявления менее агрессивного радикализма, что представлен движением «Братья-мусульмане» — пока они не агрессивные элементы на улицах Парижа и Лондона, но именно они построили ту инфраструктуру, из которой все вылезло. Вектор реакции со стороны Запада приводит к тому, что все больше и больше правых партий получают голоса, что значит появление боязни исламофобии в этих государствах. Многие мигранты уже уезжают с европейского континента в Турцию. И именно Стамбул сейчас стал столицей ислама. Когда-то эти люди как беженцы через Турцию уезжали в Европу, а теперь они вернулись в Стамбул, чтобы осесть. Поэтому стоит обратить внимание на радикализацию ислама именно в Стамбуле.

Беседовала Анастасия Медвецкая, для «Фонтанки.ру»

О геополитических причинах радикализации ислама рассказал востоковед и военный переводчик Борис Подопригора.