Бабья ферма: под Петербургом 26-летняя крестьянка Ларина просит вернуть мобилизованного мужа

В Кингисеппском районе мобилизовали единственного работника маленькой фермы, его беременная супруга осталась с 9-месячным ребенком на руках и стадом быков с коровами.

Избавиться от бизнеса нельзя — до окончания срока действия грантового договора еще год. Если зарезать животных, три миллиона субсидии на развитие крестьянско-фермерского хозяйства Лариной придется вернуть государству.

Чиновники молчат. Там, где молодая российская семья, поверившая в сельское хозяйство, четыре года создавала мясо-молочную ферму, коровы теперь тонут в навозе — убрать всё за 32 головами беременная женщина просто не в состоянии.

Навозные реки, дощатые берега

Осень в деревне Керстово под Петербургом пахнет яблоками, жухлой травой и перепревшим навозом. Под блеяние соседской козы с козленком мы плывем по раскисшей от дождя дороге к коровнику. Обувь по щиколотку тонет в жирной грязи.

Уверенным шагом нам навстречу идет крепкая девушка.

— Извините, будем говорить в сарае — я только что дочку спать уложила.

Катя в теплой жилетке поверх флисовки, светлые волосы собраны на затылке в небрежный пучок. На ногах лучшая обувь для выхода в деревенский свет — калоши.

Привычным движением она отодвигает от двери деревянную палету — та служит подпоркой, чтобы створка не захлопывалась, пропуская в коровник ветерок.

Пятеро бычков, пристегнутые в стойлах носом к стенке, оживляются. Они неуклюже поднимаются с лежанок из сена и навоза, таращат на хозяйку огромные грустные глаза — повернуться к ней мордой мешает привязь.

За стенкой размеренно жуют коровы, в углу настороженно мнется теленок.

— Вот, коровы мои. Если подойдете тихонько, они так и будут лежать. Лучше пускай лежат, а то бомбить тут начнут…

Осторожность не помогла. Одна за другой буренки подскакивают, как по команде, задирают хвосты — струи парного навоза льются на дощатый пол, брызги летят на фотографа.

Катя поднимает полный тоски взгляд с навозной реки на гору лепешек, сваленных напротив входа в коровник:

— Две недели, как мужа мобилизовали, а всё хозяйство уже разваливается. Он тут всё делал — кормил их, поил, навоз вывозил, я занималась только молоком. А сейчас… Утром встала, ребенка накорми, постирай, сюда беги. Иногда даже расчесаться некогда.

Глава КФХ в юбке

— Не знаю, чья это идея была. Как-то с мужем вместе решили. В моем детстве в каждом дворе были коровы, а сейчас их нет вообще ни в одной деревне. Всем надо сидеть в офисах. А мы всю жизнь здесь живем, привыкли работать на воздухе. Огородом сначала занимались, потом взяли шесть быков, на следующий год — еще. Еще через два решили, что надо брать грант на развитие крестьянско-фермерского хозяйства и расширяться, — воодушевляется Катя.

На тот момент у Лариных уже был сарай с десятью быками и коровами, 70 овец, трактор, 5,8 гектара покоса в аренде и старенький «Ауди» с тележкой, на котором ездили закупать молодняк.

— Муж не любит с бумажками возиться, поэтому со всем разбиралась я. Сначала составила бизнес-план, потом защищала его — доказывала, что нам это нужно и мы справимся. На деньги гранта купили трактор, пресс для закатывания сена в рулоны, косу, ворошилку и 6 коров-двухлеток, — перечисляет Катя.

И хотя смета на 10 % превысила три планируемых миллиона, урезать бизнес-план не стали — к деньгам государства добавили 300 тысяч рублей своих. Сверх тех четырех миллионов, которые уже вложили.

Так и стала Екатерина Сергеевна в 22 года главой крестьянско-фермерского хозяйства.

Прикидываю по срокам, и получается, что в эту историю она впряглась еще за три года до гранта — 19-летней девчонкой.

Отрабатывать грант должны были три работника — по одному на каждый миллион. Но доход у КФХ Ларина по бизнес-плану выходил минимальный, и Кате разрешили обойтись одним. Мужа Андрея Катя оформила в должности «тракторист» с зарплатой в 13 тысяч рублей.

Продукцию — населению

На ферме Ларины пахали в четыре руки. Катя доила коров, варила творог, молочку возила в Кингисепп и продавала постоянным клиентам. Андрей кормил и поил животных, закупал корма, выгребал навоз, чинил свернутые рогами кормушки, прорвавшиеся трубы, менял в стойлах разбитые копытами половицы, таскал Катины 20-литровые бидоны с молоком. Летом к обычным обязанностям «тракториста» добавлялся покос — на зиму скотине заготовляли 500 рулонов сена.

Добавляли в рацион и корма: дробленую кукурузу, зерно. Самый дешевый корм для бычков обходится по 800 рублей за 50-килограммовый мешок, в день таких уходит два. Коровам на день нужен мешок корма молочного направления, он дороже, по тысяче рублей за один.

— Это очень тяжелый труд, много забирает здоровья. Я старалась тоже очень много работы выполнять. Когда была беременна дочкой, мы пришли из сарая, муж куда-то отошел, а мне надо было творог сварить. Бидоны 20 литров. Я начала поднимать — у меня воды отошли. Он меня ругал, конечно, но всё равно везде не мог успеть, — описывает фермерский быт Катя.

Мясо Ларины сдавали на рынок через «Меркурий» (федеральная государственная информационная система, объединяющая предприятия, участвующие в обороте животной продукции. — Прим. ред.). И сразу закупали молодняк — по договору, на ферме все пять лет должно быть не меньше 6 коров и 25 быков.

— Самое страшное — это резать. Их растишь, лечишь, переживаешь, как за детей. Муж — сильный, но ранимый. Когда первого быка резали, у него слезы градом текли. Они же прямо в глаза смотрят… — делится девушка-фермер.

В год хозяйство Лариных производило порядка 2 тонн мяса (это 6–7 туш) и 11 тонн молока. Самый большой бык принес в бюджет КФХ 100 тысяч рублей.

«Если соседи откажутся, буду сено на тачке возить»

Вечером 26 сентября Андрея и его брата мобилизовали, наутро они уехали.

— В понедельник он последний раз позвонил. Сказал: «Мы прибыли, нас высадили в каком-то лесу. Сейчас будем располагаться». Потом жене позвонил его брат, сказал: «Люблю, целую, берегите детей». И всё. Я своего сразу набрала, думала как-то поддержать, но уже всё было выключено. Я даже не знаю, что с ним. Связи у них никакой нет. Ладно мы, жены, — плачем ночами, молимся. А каково матери — обоих сыновей отправить любимых? — голос Кати предательски дрожит.

25 быков и 7 коров казались ерундой, когда супруги управлялись на хозяйстве вдвоем. И превратились в непосильную ношу, которая легла на плечи 26-летней матери 9-месячного ребенка, которая к тому же 18 недель беременна вторым.

— Навоз вывозить некому, сено в поле лежит, гниет — на соседней ферме всех трактористов позабирали. Хожу, прошу у всех, кто тут остался, чтобы сено хотя бы подвезли. Если соседи откажутся, пойду сама — буду руками рулон ворошить и на тачке возить. Если прорвет кран, мне придется отключить водопровод и поить 32 головы с ведра. Снесут кормушку — кто будет это всё чинить? Хотела нанять помощника — ну кто сейчас будет за такие деньги работать? Я осталась у разбитого корыта, — вздыхает Катя.

Даже зарезать всех быков она не может — договор с комитетом по агропромышленному и рыбохозяйственному комплексу Ленинградской области обязывает Екатерину вернуть 3 миллиона рублей субсидии в бюджет.

— Я написала в администрацию Кингисеппа, чтобы посодействовали досрочно закрыть грант или помогли вернуть мужа. Потому что у меня хозяйство разваливается. Хотя бы с животными что-то решить — я же буду мучить их… Что делать сейчас — не знаю, жду ответа от чиновников.

На запрос «Фонтанки» в администрации Кингисеппа ответили: «Мы от комментариев воздержимся».

— Ладненько, я побегу, мне к ребенку надо… — скомканно прощается Катя.

Притворяет дверь, прислоняет палету, оставляя щелку для сквозняка. В спину ей несется печальное «Му-у». Не оборачиваясь, девушка торопливо уходит прочь.

Ветер загоняет в грязь опавшую листву.

Наталья Вязовкина, «Фонтанка.ру»