Сергей Емельянов: «Приходилось снимать людей с высоких должностей». 27-летний директор Александринки рассказал о пути в театр

В конце апреля новым директором Александринского театра стал молодой управленец Сергей Емельянов. До этого он пять лет занимал пост министра культуры, туризма и архивного дела в Республике Коми.

«Фонтанка» поговорила с новым директором одного из старейших драматических театров страны о том, как в 27 лет сделать стремительную карьеру в управлении культурой.

— Вы очень молоды, в свои 27 лет не только являетесь директором старейшего театра, но и до этого целых пять лет были на посту министра культуры Коми. Это в голове не укладывается. Вы из какой семьи?

— Я из совершенно простой, рабочей семьи. Отец у меня работал автомехаником на станции техобслуживания, мать у меня инженер по образованию. Обычная традиционная семья трудового северного города. Ухта, где я родился и вырос, — это город нефтяников и газовиков, заводской, рабоче-трудовой. Последние 10 лет родители, младшие сестры и брат живут в Петербурге.

Я занимался творчеством с детства, выступал на фестивалях и конкурсах, участвовал в фестивале «Песенка года», его организовывала на ТВЦ Ангелина Вовк. В 2011 году у меня появилась сумасбродная идея — а что, если провести «Песенку года» в Ухте? Сначала никакого одобрения моя идея не получила. Ухта — это не ближний путь, не первая туристическая достопримечательность на карте страны, да просто нелогично там проводить крупное мероприятие, тащить туда детей, еще и телевидению снимать это. И всё-таки всё получилось. Почти 300 человек съехалось в Ухту, прошел грандиозный фестиваль, и это был абсолютный фурор. С тех пор я стал работать в структурах учреждений культуры в Ухте, потом стал заместителем, а позже директором Дворца культуры.

— Между директором Дворца культуры и министром всё-таки лежит огромная пропасть. Как вы попали в высшую власть?

— Сказать «в один момент» — это совершенно не соврать. Мне просто позвонил Гапликов Сергей Анатольевич, только что избранный глава республики. Я тогда ехал поздно с работы, звонок пропустил, пока душ принял, поужинал, потом только перезвонил. А это губернатор: «Не хотите ли вы поработать в министерстве культуры?» Я говорю: «А кем?» Он отвечает: «Я не уполномочен предлагать ничего другого, кроме как работу министра культуры». Вот так и сложилось, что через 5 дней я переехал в Сыктывкар. Мне в тот момент было 23 года, никаких условий работы озвучено не было.

К тому времени я уже организовал большое количество культурных мероприятий в городе. И никогда мы не просили помощи у министерства культуры. Потому что прекрасно понимали, как проходит такое сотрудничество: вот вам бумажка, заполните и идите в другое окошко. И только по четвергам, в неприемные дни. Самое отвратительное, что может быть в любом деле — процесс ради процесса. Делать что-то только ради того, чтобы потом сидеть, ставить галочки в плане — это табу, так делать нельзя. Самым сложным было безо всяких войн заставить всех поверить, что нужно делать что-то для общества, а не для своих рабочих столов. И никто (в том числе и я поначалу) не мог подумать, что я проработаю на этом посту целых пять лет, полный срок полномочий.

— Как вас приняли в министерстве? Было такое, что ваши решения не выполнялись?

— Как вы считаете, будет кто-то слушать молодого 23-летнего мальчишку, про которого никто не знает? «Мы уже по 20 лет директора театров, и лучше всех в этом мире знаем, как надо жить», — многие так думали. Был пример, когда один из коллег не подал руки при встрече. Это было небыстро, только в течение двух лет произошел, наконец, какой-то поворот и понимание того, почему нужно что-то делать для человека. Что главный — это конечный потребитель наших услуг, говоря чиновничьим языком.

До прямого конфликта не доходило. Я понимал, в какой момент можно сделать распоряжение, а когда еще рано. Но если решение было принято — спуску уже давать нельзя.

— Приходилось увольнять людей?

— И не раз. Мы работаем не в благотворительной организации, это механизм, в котором все звенья должны работать слаженно. Бывало, что человек идет в полный отказ, бывали порочащие честь региона поступки. Приходилось снимать людей с высоких должностей, это нормальная рабочая жизнь.

Есть принцип — я не люблю, когда люди начинают шантажировать заявлением на отставку. Я считаю, что это значит — подставить весь коллектив, весь процесс. Это не может быть разовой акцией, это будет продолжаться постоянно. И значит, в тот момент, как будет написано такое заявление, я его моментально подпишу.

— Какие ошибки были сделаны в первые годы работы на посту министра?

— Я сделал тьму ошибок, как любой человек, который начинает заниматься новым делом, не имеет опыта и имеет совсем мало союзников. Я в числе этих счастливчиков. Сейчас уже конкретных примеров не вспомню, было много ошибок и много побед. И до сих пор они случаются. Я считаю, главное не действовать сгоряча. Лучше притормозить какой-то процесс, подождать.

Кадровая политика — отдельная песня. Это самый ответственный процесс для меня. Тяжело кого-то включать в состав команды. Этот процесс может затягиваться, и так бывало, что я не мог назначить на должность человека целый год. От человека мне нужно доверие, инициативность, честность, трудолюбие, умение не молчать, а транслировать свое несогласие с общей позицией и не стесняться этого. Это тонкий процесс, решение приходит только со временем. Не найдя стопроцентно подходящего кандидата, я не принимал кадровых решений.

— Какой момент был самым тяжелым?

— На всех позициях самое тяжелое — сделать так, чтобы люди поверили в то, что ты инициируешь. Просто стуча кулаками по столу, невозможно людей сподвигнуть на честную, упорную работу. Это будет принуждение, из-под палки, нерезультативно.

Еще тяжело заниматься тем, чего ты не умеешь. Мы очень много строили. А мы же не строители, мы занимаемся чем-то высоким и великим, а строить, кажется, должны другие. Но никто не будет делать так же трепетно то, что дорого тебе. Так что приходилось этим заниматься, а это бессонные ночи, огромные территории. Строили социокультурные центры, библиотеки, проводили капитальный ремонт филармонии, колледжа. Сумасшедшее количество строительных площадок.

С огромным трудом мы продвигали библиотечную реформу. Не секрет, что в старые библиотеки никто не ходит, где стоит запах затхлых книг, где тебе гаркнут на выдаче, гаркнут, что не вовремя сдал книгу. Думаешь — да я никогда сюда больше не приду, скачаю что-нибудь на «ЛитРесе» или куплю на «Озоне». А мы делали новые библиотечные пространства, где человек может побыть наедине с собой в комфортной среде. Это были такие баталии на депутатском ринге, где надо было доказывать, что это действительно нужно. В итоге мы плюнули, сделали десяток библиотек за федеральный счет, и когда власть имущие увидели результат — что люди начали идти в библиотеки, тогда они согласились поддержать наш проект.

Северный культурный форум сейчас — крупнейшая культурная площадка страны, несколько тысяч участников. Сначала нас не понимали — зачем мы везем топовых экспертов, руководителей культурных учреждений (Александринского театра в том числе), всех власть имущих из федеральных органов? Они же не обсуждают Коми! Но так мы получили возможность показать свой регион, рассказать о своих трудностях. Моя задача была — чтобы республика стала узнаваема в общественном пространстве. Не все знают, что Воркута — это Коми, что большая часть Уральских гор у нас проходит. Благодаря Северному форуму, многие во власти познакомились с Коми, и это повлияло на их решения.

— Кадровую политику Гапликова критиковали, он был непопулярным губернатором. Ваше назначение воспринимали как эксцентричную выходку. В «Википедии» об этом написано: «Назначение на должность министра прошло с нарушениями (отсутствие у Емельянова опыта муниципальной и государственной службы, высшее образование получено им в 2015 году по непрофильной нефтегазовой специальности)».

— Руководителям такого уровня приходится принимать непопулярные решения. Быть популярным политиком — не всегда значит быть успешным политиком. Я пережил миллион проверок, и ни разу не были вынесены никакие представления. Из этого можно сделать вывод, что никаких нарушений быть не могло. Государственная машина в Коми, которая, как известно, пережила некоторые события, связанные с законностью, относится к проверкам очень серьезно. Поэтому там, конечно, никаких нарушений не было. Но назначение резонанс вызвало, иначе быть не могло.

— Каким вы стали руководителем, какой выработали стиль управления? Министр в 23 года — не заболели «звездной болезнью»?

— Мне никто не позволил заболеть звездной болезнью, поверьте мне. Когда тебе не подают руку на торжественном мероприятии, это совсем не способствует звездности.

Что касается стиля управления — трудно сказать со стороны. Но, например, повышать голос для меня — это табуированная тема, я считаю, это слабость для руководителя. А когда орать начинают или тяжелыми предметами кидаться — это сумасшедшие люди, гнать их надо с руководящих позиций. Главный принцип — уважать коллег.

— На протокольных фотографиях министерского периода вы очень выделяетесь из окружения, выпадаете из образа чиновника. Как вы общались с коллегами по высшей власти, которые в абсолютном большинстве намного старше вас? Не скучно ли с ними, ведь вы из разных поколений, у вас вообще находились общие темы?

— Многих из них я считаю наставниками, своими старшими товарищами. Мы постоянно находили общие темы для разговора. Это зависит не от возраста или положения, а от интеллекта, эрудиции, образования, от того, случится ли химия между людьми. Бывает, конечно, махровое чиновничество, те люди, которые олицетворяют понятие «чиновник» со всеми его недостатками. Но есть много грамотных интеллектуалов, мы со многими стали дружны, сферу работы я не поменял, пул контактов тот же самый.

— Судя по вашему инстаграму, вы дружите с художником Никасом Сафроновым?

— С Никасом мы делали прекрасное мероприятие в Коми в прошлом году, поддерживаем дружескую связь.

— Не писал ваш портрет?

— Что вы, у меня нет столько денег! (Смеется.)

— Как случилось, что вы покинули пост министра и переехали в Петербург?

— Сразу скажу, что Министерство культуры РФ не было инициатором этого, меня пригласил Валерий Владимирович Фокин. Мы реализовывали несколько совместных проектов, работали вместе. В начале 2020 года он обратился ко мне с предложением работы, но потом случился ковид, это затормозило процесс. Потом у меня закончился срок полномочий министра, его продлили на новый, но мы вернулись в начале 2021 года к нашему диалогу с Валерием Владимировичем и приняли такое решение — я ухожу в Александринский театр.

— Это для вас повышение?

— Это совершенно точно новый виток. Это абсолютно новые глобальные проекты. Александринский театр как национальный театр страны становится сегодня важной политической составляющей. Конечно, все те проекты, которые в нем возникают сегодня или идут уже некоторое время, — это новая масштабная ниша, которую точно нельзя назвать понижением.

На посту министра я завершил определенный цикл работы. Но дело даже не в этих пяти годах. Иногда нужно менять замыленный взгляд, потому что по прошествии какого-то времени процессы воспринимаются как обыденность.

— Какую задачу поставил перед вами Фокин?

— Наша общая задача с Валерием Владимировичем — чтобы Александринский сохранял статус национального, свои традиции и при этом шел в ногу со временем, имел влияние на культурные и околокультурные процессы. Сильно обновилась команда, руководящий состав театра, появились новые подразделения. Появилось направление работы с партнерами, направление разработки маркетинговых стратегий, проектное управление.

Сегодня очень быстро всё меняется, люди бегут за хайпом, не получая качественный продукт. Единожды испробовав на себе тактику завышенного ожидания, люди испытывают разочарование. Задача руководителя театра — баланс, поиск золотой середины.

— Какие у вас функции — больше хозяйственные, представительские, или вы разрабатываете пиар-стратегии?

— Всегда кажется, что эти чинуши ничего не делают, только руками водят да чаи гоняют на работе. Я не сторонник такой работы, когда руководитель бросает идею в бурлящий котел, а потом приходит посмотреть, как всё исполнилось. Чтобы задачи реализовывались, надо сопроводить каждую от начала до конца, а это постоянный процесс.

— Три главных краткосрочных задачи, над которыми вы сейчас работаете?

— Сейчас нам надо сформировать партнерский пул: генеральный, официальный, найти перевозчика и так далее. Это очень важно для функционирования театра.

Также мы работаем над проектом национальной театральной школы. Это творческие резиденции Александринского театра в восьми регионах России.

Мы отказались от практики гастролей, сегодня просто приехать с гастролями, не объяснив, кто ты и зачем приехал, — это уже неактуально. Поэтому появились «Дни Александринского театра» — это большое культурное событие в регионах, лекционно-образовательные мероприятия, резиденции, постановки, мастер-классы, презентации.

Мы строим национальный театральный центр в Москве, это филиал Александринского театра. На станции метро «Коломенское» возводится огромный театральный комплекс, который по своему техническому оснащению современней, чем «Зарядье».

Мы вплотную занимаемся творческими проектами: это Александринский фестиваль, это новая постановка Валерия Владимировича Фокина о жизни императора, но об этом он сам расскажет более подробно. Планов на сезон громадье. Ожидаем юбилеи: 265 лет театру и 190 лет историческому зданию.

— Какие обязанности для вас новые, чему придется учиться?

— Хоть мы в министерстве и занимались раньше театральными делами, мы были скорее учредителями, кураторами. Сейчас за лето мне очень оперативно пришлось погрузиться в специфику театрального дела — это и хозяйство, и цеха, которые работают бесперебойно. Эти детали пришлось узнавать с нуля.

— В последнее время постоянно слышно о скандалах в различных театрах. Почему возникает противостояние между творческой частью коллектива и руководством?

— Руководство несет ответственность за всё, что происходит в театре. Атмосфера в творческом учреждении сама собой не создается, не вырастает, как плесень. Нельзя закрываться в кабинете и думать, что всё само собой сложится. Конфликты происходят из-за эгоизма, нарциссизма и непонимания, в чистом виде отсутствия человеческой коммуникации. Когда люди перестают уважать окружающих, тех, с кем работают, и видят только себя.

— Как с этим бороться? Пить чай с артистами?

— В панибратство не надо уходить, мы не детей крестим, а делом занимаемся. Но иметь постоянный контакт, слышать проблемы — очень важно. Конфликт не появляется с бухты-барахты. В 90 процентах случаев он случается из-за недоговоренности, нежелании искать компромисс. Это снежный ком, который в итоге превращается в громкий скандал, о которых мы периодически слышим со страниц СМИ.

Мы встречались со всеми без исключения подразделениями Александринского театра, люди высказывали свои чаяния, свои проблемы бытовые. Это нормальный процесс, мы с этим работаем каждый день.

Беседовала Мария Лащева