В Париже, всего за несколько дней до своего 87-летия, в ночь на 11 июля скончался выдающийся художник Олег Целков — об этом сообщил ТАСС со ссылкой на родственников и друзей ушедшего. В семье также рассказали, что несколько недель назад он потерял зрение, что стало для него ударом, который невозможно пережить.
Целков жил во Франции свыше 40 лет, покинув СССР в 1977 году под давлением властей. Российское гражданство принял только в 2015 году, все эти годы отказываясь от французского и оставаясь апатридом.
Персональные выставки Олега Целкова проходили в Русском музее и Третьяковской галерее. Кроме этих музеев, его работы есть в собраниях ГМИИ им. А.С. Пушкина, в Эрмитаже, Центре современного искусства в Москве и Новом музее в Петербурге, а также в частных собраниях. Известна история, как друг художника Евгений Евтушенко привел к Целкову Артура Миллера, и тот приобрел у него работу за 300 рублей — деньги, казавшиеся большими в ту пору бедствовавшему художнику, но смешные для американского писателя (сам Евтушенко это понимал и пытался подсказать другу, чтобы тот «исправился» и попросил ту же сумму в долларах).
Художник, считавшийся одним из ярчайших представителей неофициального искусства, дружил и с Иосифом Бродским, который считал его самым выдающимся русским художником из послевоенных.
Ценили его и коллеги.
«Олег Целков — создатель удивительного коктейля XXI века, — высказывался о нем Михаил Шемякин. — Это гремучая смесь из светотени Рембрандта, пышной плоти Рубенса, помноженных на русское безумие и мощь варварского духа».
Целков, родившийся в московской семье экономистов, работавших на авиационном заводе, художественное образование получал несистемно: исключали то за «формализм», то за «буржуазные влияния». Учился в Московской средней художественной школе, год — в Белорусском театрально-художественном институте, год в Петербургской академии художеств, откуда был исключен, а затем — в Ленинградском государственном институте театра, музыки и кино.
«Целков учился у Акимова, но вообще был абсолютно self made как художник: на каком-то этапе поперло — все эти краснорожие существа, и так до конца, — написал об Олеге Целкове заведующий отделом новейших течений Русского музея Александр Боровский. — Авторы, пишущие о нем, и я в том числе, пытались как-то его контекстуализировать. То с сюром связать, то с социальным подтекстом. Он же этого не любил: дескать, сам не знаю, что имею в виду».
По мнению Боровского, описать творчество Целкова в общепринятых терминах было невозможно.
«Дискурс — это хотя бы пара дискурсантов о чем-то важном тройке внимающих, — написал он. — А у Целкова — только собственное нутро. Фобии, надежды, утренние состояния сознания. Только это его и волновало. Словом, чистое самовыражение (не упомню, кто в последний раз этот неактуальный в контемпарте термин и употребил). У Целкова было что выразить. Правильный ушел художник».
