Любовь или депортация. (фото)

Луганская поэтесса Наталья Романова почти поверила в чудо. Война в Донбассе, ставшая несчастьем для многих людей, удивительным образом преподнесла ей подарок. В 2007 году Наталья приезжала в Петербург на неделю в свaдебное путешествие. Была потрясена красотой города. И вдруг сказала мужу Роману: "Предстaвь, что мы когдa-нибудь будем тут жить!" Оба посмеялись шутке-пророчеству. Не подозревая, что через несколько лет оно исполнится. Благодаря войне.

В 2014 году Наталья Романова снова приехала в Петербург. Уже беженкой. И город принял её. Окружил чудесами. Петербургские поэты смогли поселить коллегу в знаменитом «домике Ахматовой» в Комарово. Наталье повезло спать на кровати Анны Андреевны. Ей повезло найти в Питере интересную работу. В 2015 году из Луганска сюда смог приехать Роман, которому повезло устроиться в Эрмитаж. Все складывалось просто как в сказке. Но она длилась только 3 года.

В отличие от Натальи, муж так и не смог узаконить свое пребывание в городе. После нескольких отказов в разрешении на проживание в Петербурге Роман подлежал депортации, и его сердце не выдержало. Война настигла Романовых и за тысячу километров от линии фронта. А город, с которого в 2007 году началась их совместная жизнь, в 2018-м их навсегда разлучил.

– Луганск – провинциальный бедный городок, где многим людям некуда себя деть. А у нaс были удивительные 11 лет жизни! Постоянно случaлись кaкие-то чудесa, всё было легко и волшебно! – признается Наталья. – Кaк-то в гидропaрке в Киеве к нaм подошлa милaя стaрушкa, нaзвaлa нaс aнгелaми и тут же будто рaстворилaсь в воздухе... A потом было венчaние в Свято-Влaдимирском соборе Лугaнскa. Мы вышли из хрaмa и зaхотели сфотогрaфировaться у белой кaреты с кучером и лошaдкaми, и дальше идти нa трaмвaй прямо в белых одеждaх. Но кучер приглaсил нaс сесть в кaрету и довёз до сaмого домa по жуткому бездорожью...

В Луганске и до войны люди жили непросто. Молодожены поселились почти в землянке – врытом в землю флигельке, который строил еще дедушка Натальи... По ее словам, они с мужем были похожи на двух счастливых нищих.

Наталья преподавала русскую литературу в Луганском университете им. Тараса Шевченко. Писала стихи. Публиковала их на Украине и в России (например, в «Литературной газете»). В нашей стране у нее много знакомых среди писателей и поэтов. Наталья защитила в Харькове кандидатскую диссертацию по творчеству Достоевского. А стихи пишет и на русском, и на украинском языке, который очень любит. Она никогда не делила свое окружение по языковому принципу. Но в какой-то момент в университете начались проблемы.

– Руководство вуза настоятельно рекомендовало преподавать русскую литературу на украинском языке. Хотя лекции по английской и американской литературе разрешали вести на английском. Но я и мои коллеги, рискуя потерять работу, продолжали учить студентов на русском.

Сегодня Наталья вспоминает с усмешкой, что раньше планировала свою жизнь на годы вперед. Но не зря говорят: хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Майдан круто изменил судьбу Натальи Романовой и всех луганчан.

После Майдана в Луганском университете перестали платить зарплату. Его руководство и половина преподавателей уехали в Полтаву. Там был создан украинский клон университета. Тех, кто остался преподавать в ЛНР, лишали ученых степеней.

А дальше пришла война.

– Многие мои друзья записались в ополчение. Был всеобщий идейный порыв, – продолжает Наталья. – Я продолжала преподавать. Последние лекции читала уже под бомбежками. И мои студенты, около 120 человек в аудитории, покидали её только по звонку, даже если вокруг гремели взрывы. Причем бомбили не блокпосты, а целенаправленно население – школы, детсады… Мои родственники, живущие в центральной Украине, не верили, что у нас такое творится. Думали, война – это кремлевская пропаганда. Даже когда все грохотало от взрывов, над городом стоял гул самолетов, и я говорила одному из них «Послушайте, как нас бомбят!», он мне отвечал: «Это ты, наверное, мобильник к телевизору поднесла». Только сейчас родственники начали прозревать, и мы с ними, наконец, помирились.

Большинство луганчан и не помышляли об отъезде из города. У них не было средств даже на билет до Ростова, не говоря уже о том, чтобы снять где-нибудь в России на первое время жилье, оплачивать разные справки. У Натальи тоже не было денег. Но выяснилось, что у нее много друзей. Как только началась война, российские писатели стали предлагать ей покинуть Луганск. Коллеги из Питера звали пожить в Комарово на писательских дачах. Поэт Александр Кушнер передал конверт с 5 тысячами рублей от журнала «Звезда» (Наталья теперь хранит этот конверт как реликвию).

– Они все долго меня уговаривали. Но я не могла оставить мужа, а Роман не хотел уезжать. А потом случилось так, что я в один день дважды чудом избежала смерти – оказывалась в тех местах, которые сразу после моего ухода накрывало бомбами. Это было в июле 2014-го. В тот день на улицах города погибли 44 луганчанина. После этого уже даже муж велел уезжать. Тамбовская поэтесса Елена Луканкина прислала мне электронный билет. Только успела его распечатать – отключили электричество. И уехать тоже успела на последнем поезде.

После этого железная дорога была повреждена в результате боевых действий, и поезда уже не ходили. Когда Наталья добралась до Питера, у нее в кошельке было всего 200 рублей.

У меня на руке – почерневшая дробь из черники.

Не растёт на лугах эта страшная спелая дробь.

Вот опять Петербург дал ночлег перехожей калике,

И Луганку мою заменила холодная топь...

( из стихотворения «Уходят дома...» 2014 г.)

Наталья надеялась, что боевые действия закончатся летом, и осенью она сможет вернуться в Луганск. Но война продолжалась. Петербургские писатели обратились в Смольный с просьбой, чтобы ей разрешили остаться в городе. И Смольный пошел навстречу. Наталье помогли с работой, с оформлением документов. Ее на время приютила у себя поэтесса и литературный критик Юлия Медведева. Потом, когда Наталью взяли на работу в медиацентр правительства Петербурга, она смогла снять комнату в коммуналке. Тогда же осенью 2014 года Наталья Романова получила литературную премию «Молодой Петербург», а в качестве награды возможность издать свою книгу… Она чувствовала себя почти Тaрaсом Шевченко, которого друзья-петербуржцы – поэт Василий Жуковский и художник Карл Брюллов – выкупили из крепостничествa...

А в 2015-м к ней приехал Роман. Дома в Луганске он руководил бригадой электромонтажников. А в Питере устроился простым электриком, зато не куда-нибудь, а в Эрмитаж! Их свадебное путешествие будто продолжилось. В их жизни опять было много чудес. Они снова вместе открывали Петербург. Например, ходили сниматься в массовке «Ленфильма». Однажды, когда гуляли по Дворцовой площади, Роман, к удивлению Натальи, открыл своим ключом одну из дверей Зимнего дворца. И они пили чай в подвале в компании эрмитажных котов.

– Мы жили в коммунaлке возле Aлексaндринского теaтрa, – вспоминает Наталья, – Каждый вечер мимо нашей парадной к театру стекались зрители. Я однажды вздохнулa, что никогдa из-зa дорогих билетов не смогу увидеть «Лебединое озеро». А уже нa следующий день к нaм из подворотни вышел пьяный, окaзaвшийся, кaжется, сторожем теaтрa и предложил «по дружбе» провести нaс именно нa «Лебединое озеро». И провёл!

В 2017 году Наталья смогла достать два билета на праздник «Алые паруса». 24 июня они с Романом как завороженные смотрели, как по Неве под канонаду салюта плывет парусник – символ сбывающихся надежд из повести Александра Грина. Им казалось, что их мечты тоже обязательно сбудутся…

Вот только главную проблему никак не удавалось решить.

– Мне выдали разрешение на проживание в Петербурге, а Роману – нет. Сколько бы мы ни обращались в УФМС, нам отвечали, что нет квоты. И за все три года, что мы здесь жили, она так и не появилась. Из-за этих проклятых квот происходят чудовищные истории. Например, мама с папой имеют разрешение на проживание, а их ребенку, который уже здесь, в Петербурге, родился, его не дают. Говорят: «Или депортируем ребенка, или сами выбирайте, где жить».

Даже Наталью, несмотря на то, что у нее было свидетельство о временном убежище, едва не депортировали! Потому что в документе чиновники УФМС по ошибке проставили неправильный штамп. И вообще, статус беженца не избавляет человека, приехавшего с Украины, от мучений. Каждый год он обязан предъявлять справку с места работы или выписку о том, что у него лежит 150 тысяч рублей на счету в российском банке. Но найти легальную работу в Петербурге почти невозможно: для кадровиков предприятий возня с беженцами – лишняя головная боль. Единственным выходом для многих было – взять в долг у кого-то 150 тысяч, положить их на счет, предъявить в УФМС выписку, а потом деньги снять и раздать долги…

Роман перешел на работу в Институт растениеводства. Но срок его легального проживания в Петербурге неотвратимо истекал. Приближался новый период в питерской жизни, когда любой встречный полицейский, решивший проверить у него документы, мог запустить процедуру депортации. Роман сильно нервничал. Но поскольку был человеком сдержанным на эмоции, все эти переживания копил в себе.

В феврале 2018-го у Натальи как-то само собой написалось стихотворение «Ночные похороны» :

Стихотворение оказалось пророческим. Про Романа. И чайки, действительно, пронзительно кричали в тот день, когда Наталья бежала через Исаакиевскую площадь на Мойку – в Институт растениеводства, где умер Роман. Смерть застигла его прямо за компьютером во время ночного дежурства. Сердечная недостаточность. Ему было всего 40 лет.

Роман умер в ночь на 24 июня, когда в Петербурге снова был праздник «Алых парусов». Наталья верит, что душа Ромы улетела вслед за парусником.

А она осталась. Вдова в 36 лет. Без любви, без будущего…Теперь у нее впереди только стихи.

"Ты был нежен, ты был тих и нелюдим.

Aх, зaчем же этот город стaл твоим?

…Просто вышел, просто выдохнул и стих.

Видно, Ангел твой не смог обнять двоих."

Родители Романа похоронены в Луганской области на территории, подконтрольной украинским военным. Чтобы похоронить мужа на родине, Наталье нужно было провезти урну с прахом через 8 блокпостов.

– Казалось бы, в моей ситуации я могла рассчитывать на сочувствие. На нашей стороне так и было. Ополченцы помогали мне смягчить путь. А вот на украинских блокпостах отнеслись просто по-скотски… Всячески задерживали, вскрыли урну, рылись в прахе – искали запрещенные предметы. А когда я предъявила сотруднику КПП справку о смерти, он демонстративно объявил, что у него обед, и ушел…

Роман не дожил 10 месяцев до президентского указа о массовой выдаче российских паспортов жителям Донбасса.

– В России СМИ мало рассказывают о Луганске. В основном – о Донецке. Но если Донецк – крупный мегаполис, практически равный Киеву, то Луганск – маленький провинциальный городок. Жить там намного труднее. Многие люди психологически подавлены. Те, у кого нет родственников в России, реально голодают. Сидят на картошке. Своей картошки, выращенной на огороде, моим родителям хватает только на лето. Гуманитарная помощь распределяется под детдомам и больницам и людям почти не перепадает. Моим родителям за всю войну досталось только килограмм гречки и банка тушенки.

В магазинах Луганска, конечно, все есть, но цены (за исключением той же картошки и каких-то элементарных продуктов) петербургские – не подступиться. Зато водка дешевая – по 90 рублей: только спивайся! Луганский ликеро-водочный завод продолжает работать и в войну.

Один брат Натальи – металлург получает на заводе 3500 рублей в месяц. Другой – шахтер-проходчик вообще подолгу не видит зарплаты. Впрочем, ее и при украинской власти сильно задерживали.

С одиннадцати вечера – комендантский час. Но уже в восемь часов никого нет на улицах. По утрам толпы людей стекаются к пунктам пропуска. В основном на «ту сторону» ходят за продуктами и лекарствами, которые там на порядок дешевле. И еще пенсионеры должны отмечаться, чтобы не потерять право на украинскую пенсию. Люди стоят в загонах из неструганых досок на жаре по пять часов. Плотно друг к другу. Некоторые падают в обморок.

– Я сама там стояла, – говорит Наталья Романова, – Но если заплатишь, тебя проведут без очереди или провезут в тачке под видом инвалида. Теперь на войне многие делают бизнес. И, наверное, еще поэтому она не скоро закончится.

В Луганске много вопросов было к главе республики Игорю Плотницкому – от финансовых махинаций до организации убийств многих известных командиров (в 2017 году он покинул должность и перебрался в Москву).

В этой тягостной атмосфере указ Путина об упрощенной выдаче российских паспортов стал для луганчан глотком воздуха. Впервые за несколько лет в ЛНР из России пришла хорошая новость.

– Поначалу в Луганске за российскими паспортами выстраивались сумасшедшие очереди (сейчас их сделали электронными. – В.Ч.), – рассказывает Наталья Романова. – Притом что получение документа обходится около 10 тысяч рублей – для местных жителей сумма огромная. В основном паспорта себе могут позволить те, кому их оплатили родственники из России.

… Наталья недавно тоже получила российский паспорт. В самом начале, когда она принесла заявление в УФМС, ей выдали номерок с датой первого приема. Когда Наталья его увидела, у нее потемнело в глазах. В номерке значился все тот же «черный» день – 24 июня. Она попросила перенести прием на какое-нибудь другое число…

Российский паспорт Наталье выдали 24 ноября, что совпало с днем рождения луганчанина Владимира Даля, который составил знаменитый толковый словарь русского языка. В это день она написала в соцсетях: «Сижу и плaчу от счaстья...»

Владлен Чертинов, специально для «Фонтанки.ру»