Екатерина Шульман: Если вы жалуетесь, система перед вами прогибается

«Мы даём вам шанс от нас отделаться». Это краткое изложение поправок к «закону о реновации», ставших реакцией власти на митинги «рассерженных граждан», предлагает политолог Екатерина Шульман.

Предполагаемая реновация разделила граждан, пока – только жителей Москвы, на «сносных» и «несносных». Первые согласны на снос своих домов, вторые готовы сражаться за собственность до конца. Власти объявили, что идут на уступки. Эти уступки, оформленные как поправки ко второму чтению в Госдуме, занимают 247 страниц – в пять раз больше, чем первичный документ. Но в пятницу, 9 июня, когда в Думе готовились принимать законопроект, у её здания с утра собрались толпы граждан – по-прежнему недовольных и протестующих против реновации.

Первая версия «закона о реновации», напомним, была внесена в Госдуму в марте, а в первом чтении принята в апреле. Предполагалось, что ветхие хрущёвки снесут, а их жителям дадут квартиры в новостройках. Когда собственники жилья вчитались в документ, обнаружили, что их могут согнать с насиженного места в любой другой район города, потому что новое жильё авторы закона описали ёмким словом «равнозначное». То есть фактически – без учёта коммерческой стоимости квартир. Выбора людям предоставлять не планировали, на раздумье давали два месяца, обжаловать отъём собственности в суде запрещали. В мае появились списки домов, идущих под снос. Москвичи обнаружили, что самые страшные развалюхи со сгнившими коммуникациями под эту «реновацию» не попали, зато авторы списков собрались расчистить места в престижных районах под крепкими сталинками.

С этого момента началась война между «несносными» москвичами и городскими властями. Десятки тысяч людей, настроенных очень решительно, вышли на митинги. Это так сильно озадачило власти, что случилось небывалое: на слушания в Госдуму 6 июня были приглашены триста жителей домов, попавших в пресловутые списки. Им рассказали, как радикально изменят законопроект ко второму чтению, назначенному на 9 число. Самых активных собственников, не желающих расстаться со своим жильем, позвали поучаствовать в заседаниях рабочей группы в Думе.

За слушаниями 6 июня, за рассерженными гражданами и нетерпеливыми законотворцами прямо в думском зале с высоты «экспертной ложи» наблюдала политолог, доцент кафедры госуправления Института общественных наук РАНХиГС Екатерина Шульман. Она поделилась с «Фонтанкой» выводами о законе и о его предполагаемых бенефициарах и жертвах.

- Екатерина Михайловна, официально «закон о реновации» касается поправок в законодательство о статусе столицы. Он может распространиться на другие города? На Петербург, например?

– Именно здесь и есть основная опасность этого закона: он может стать пилотным и образцовым для всех. Единственное, что может процесс затормозить, это отсутствие у регионов денег. Прообразом этого закона, в свою очередь, было «олимпийское» законодательство, которое касалось только Сочи. Поэтому, собственно, на слушаниях в Думе присутствовал вице-премьер Козак.

- И сказал, что не надо «абсолютизировать понятие собственности».

– Да, он этому научился, курируя Олимпиаду. Но там отчуждение собственности хотя бы было разовой акцией. Одним словом, да – плохо, когда репрессивные административные практики касаются какого-то региона, но хуже то, что это склонно распространяться на остальные территории. Правовое поле – единая ткань. Поэтому такого рода прецеденты и опасны.

- Что означал «аттракцион неслыханной щедрости», который мы увидели во время слушаний в Думе 6 июня? Почему авторы законопроекта пошли навстречу гражданам?

– На что они пойдут в действительности – этого мы ещё не знаем. Есть слова Петра Толстого – руководителя рабочей группы по подготовке поправок – о том, что закон во втором чтении надо принять 9 июня. Мотивировка такая: нужно успокоить людей, потому что первая версия вроде как всех пугает, а примут вторую, – люди перестанут пугаться и будут знать, за что голосуют. А вот потом, продолжал Толстой, в третьем чтении, мы, мол, сможем вернуть законопроект обратно во второе и внести дополнительные поправки, разработанные этой самой рабочей группой. Такая процедура действительно существует, хоть и нечасто применяется.

- То есть второе чтение – не повод успокоиться даже тем, кого устроят поправки? Почему тогда нельзя сразу внести все изменения, в том числе – от рабочей группы, а потом назначать второе чтение?

– Потому что во время парламентских слушаний 6 июня в Думе была образована та самая рабочая группа с участием рассерженных граждан. И они чего-то ещё требуют. Насколько я понимаю, один раз они заседали 7 июня и ещё раз будут заседать 13-го. То есть уже после того, как второе чтение пройдёт.

- Так и перенесли бы сразу второе чтение на попозже?

– Вот мне бы тоже казалось это логичным. Но есть такая извращённая логика: текст второго чтения надо принять, пока продолжается голосование москвичей и идут собрания собственников. Люди голосуют – они вроде как должны знать, за что. Я так понимаю, что дата второго чтения – это какой-то несдвигаемый рубеж. Потому что вообще-то оно, как мы помним, должно было состояться в июле, так решил совет Думы. Но на следующий день пленарное заседание переголосовало дату. Такого практически никогда не бывает, потому что планирование – это вообще-то дело совета Думы. То есть, видимо, существует достаточно серьёзное давление.

- К чему они хотят успеть, что это за магическая дата – 9 июня?

– Как я понимаю, это продиктовано Думе откуда-то снаружи. Насколько я смогла разглядеть позицию председателя, он не очень рвётся жертвовать собой ради Собянина. И вообще – ради планов московского правительства. Он, может, и хотел бы затянуть эту историю. И это достаточно понятно: все бонусы и плюшки – московские, они достанутся мэрии и аффилированным с ней застройщикам, а на публичной арене пляшет Дума, которая у всех на глазах принимает «антинародный закон». Такое распределение вершков и корешков может казаться не совсем справедливым Охотному Ряду.

- Когда стало известно, что на слушания позовут триста москвичей, я подумала, что «допущенные к столику» граждане станут в едином порыве благодарить и парламент, и мэра Москвы. Кто допустил присутствие рассерженных граждан, да ещё в таком количестве?

– Это очень загадочная история. Был большой скандал вокруг того, что в Думу не пускают инициаторов митинга 14 мая и других активистов антиреновационного протеста. И на этом фоне туда пустили каких-то совершенно других людей, которые были ничуть не меньшими противниками реновации. Почему так произошло – не знаю. Приглашениями на парламентские слушания ведает исключительно Госдума, технически это делает профильный комитет, в этом случае – комитет по транспорту и строительству. Но тут что-то мне подсказывает, что этим занималось руководство Думы.

- Руководство Думы нарочно позвало людей, которые будут критиковать инициативу Собянина, а не только «спасибо, дорогой Сергей Семёныч»?

– Я этого не говорила. По какому принципу формировались списки граждан – мне неизвестно. Из того, что мы видели, следует, что это люди, чьи дома попали под реновацию. Хотя справедливости ради надо сказать, что слова благодарности «дорогому Сергею Семёнычу» были.

- Как-то очень мало.

– А в числе тех, кому дали высказаться против, были люди достаточно известные в своём кругу, например, Кирилл Шулика или Вера Кочина. И все говорили очень хорошо: внятно, кратко, совершенно не пугаясь всей этой обстановки, не боясь возражать председателю, перебивать его и спорить. Я сидела и думала: какие хорошие депутаты вышли бы из многих. И из тех, кто за, и из тех, кто против. Насколько люди умеют коротко и ясно высказать свою позицию, как хорошо они говорят о важном, не сбиваются, не пугаются. Это не может не радовать.

- Мне показалось, что к их претензиям в Думе были готовы. Им отвечали: всё продумано, поправки уже внесены, мы всё делаем ровно так, как вы хотите…

– Не всегда. На что-то им отвечали бюрократическим бубнежом, это у нас умеет каждый начальник. Довольно часто Собянин отвечал, что, мол, если вам не нравится, ваш дом может выйти из списка. А если, наоборот, хотите, то ваш дом может войти в список. Ещё, дескать, ничего не утверждено, может, и не снесут ничего… Главное, что не было того, что людей больше всего злит: этого тона «решение принято, забудьте». Когда у нас людям так говорят, они просто на стену лезут от раздражения.

- Разве то, что повторял рефреном Собянин, не логично? Люди, живущие в действительно ветхих домах, готовы уцепиться за реновацию. Не хотите, чтобы ваш дом снесли, – проявите активность, созовите собрание, проголосуйте.

– Это, конечно, логично. Но в этом есть очень большая несправедливость. Если я хочу, чтоб мой дом попал в какую-то программу, то справедливо, чтобы я проявляла активность. А вот для того, чтобы я просто сохранила свою собственность, нельзя обязывать меня тратить время, ресурсы и деньги. Проведение общего собрания собственников – очень сложная и дорогая процедура. Она требует времени, знаний и денег. Это не просто «собраться на площадке, чтобы поговорить с соседями». Именно это имела в виду женщина, выступившая в Думе: вы, сказала она, нарушаете мои права на личную жизнь, потому что с тех пор, как дом попал в список, я ничем не занимаюсь кроме этого. И всё – для чего? Чтобы просто остаться при своих. Это вторжение в карман, в душу, в личное время гражданина. Он работает, у него семья. Он не обладает правовой квалификацией, у него вообще может быть другая профессия. А тут он обязан всё бросить, стать юристом, влезть в эту историю, тратить время и деньги.

- Может быть, авторы идеи просто хорошо знают свой народ? Может, так и было задумано, что большинство предпочтёт помалкивать?

– Да, из этого и исходила логика считать «молчунов» за согласных.

- Теперь от неё отказались: голоса «молчунов» делят на «за» и «против» пропорционально числу голосовавших. Чем плохо?

– Несправедливость в том, что вы попадаете в какие-то списки независимо от вашего желания, а чтобы выйти из этих списков, вам нужно, как Алисе в Зазеркалье: бежать вдвое быстрее, чтоб оставаться на месте.

- Судя по комментариям депутатов, ко второму чтению в законопроекте предусмотрен целый грузовик «пряников»…

– Я пока не вижу никаких особенных «пряников».

- Как же? Хотите больший метраж кухни – пожалуйста, стоите в очереди на улучшение условий – улучшим без очереди, нет денег на переезд – мэрия поможет, мечтаете докупить ещё десяток метров – дадим скидки и рассрочки. Вам мало зелёных насаждений – с линейкой рассчитаем количество деревьев. Коммуналка, общежитие – расселим и всем дадим по новой квартире. Что это, если не щедрость?

– Пока я вижу другие уступки. Во-первых, из программы вычеркнуто большое количество районов. И это как раз те районы, которые наиболее шумно вели себя на встречах с префектами, и, по приятному совпадению, те, где люди в 2013 году голосовали за Навального. Не думаю, что кто-то специально накладывал одну карту на другую, просто это в принципе районы с более активным населением. Более образованным, материально более благополучным. В итоге из программы выпали два типа районов. Первый – протестные и самые богатые. С их жителями боятся связываться. Второй – самые убогие.

- Которые никому не нужны.

– Совершенно верно: которые не нужны застройщикам. Осталась серединка. Ещё один шаг навстречу – поправки, внесённые ко второму чтению, прежде всего правительством. Частично и депутатами, но наиболее радикальное переписывание шло именно от правительства. Убраны были одиозные фрагменты, вроде запрета на судебную защиту или срока на раздумье в 60 дней.

- Спасибо правительству?

– Вот спасибо, нам возвращают нашу Конституцию!.. Все шаги навстречу сводятся к одному: мы дадим вам шанс от нас отвязаться, а если вы уж совсем противные, то мы от вас отстанем. Посмотрим, что будет с практическим воплощением.

- Что означает такая конструкция? Мэрия Москвы затевает процедуру в непопулярном и болезненном виде. Тут появляется, как ангел, правительство и говорит: мы всё исправили, мы вас спасём.

– Правительство не берёт на себя публично функцию ангела-спасителя. Если уж на то пошло, эту функцию берёт на себя Дума: нам внесли такую беду, а мы её ко второму чтению поправили, а к третьему совсем поправим. Так что пока именно Володина я вижу гораздо в большей степени публичным выгодоприобретателем.

- А нельзя было сразу начать с другого конца: первым делом – рабочая группа, спросить граждан, поправить, добавить, убрать, а в Думу вносить уже в готовом виде?

– Интересное предложение.

- Необычное, да.

– У нас так не происходит. У нас законотворчество в некотором роде стоит на голове. И вся правка часто происходит вообще после того, как закон принят. Собянин ведь так и сказал на этих слушаниях: принятие закона – это не конец, это только начало. Потом появятся новые законопроекты о внесении изменений в уже принятые. Такая постоянная правка – одна из характернейших черт нашего законотворческого процесса. Почему нельзя делать по уму? Потому, что принятие решений происходит в обстановке секретности. Решение должно быть внезапным. И неожиданным для всех. Видимо, чтобы дезориентировать врага.

- И «держать народ в состоянии изумления».

– В основном «держать в изумлении» друг друга – группы интересов внутри самой власти. А какое впечатление это на граждан произведёт, представить очень трудно.

- Власть вообще интересуют впечатления граждан?

– Интересуют. Как мы видим, из-за позиции граждан они вынуждены на ходу свои решения менять, производя много лишних телодвижений. Так что их это очень интересует. Но у них нет способа узнать реакцию граждан заранее. И нет инструментария, который позволит её предвидеть. Представления о социуме у них самые фантастические. Это секретные опросы ФСО, собственные фантазии, разговоры с водителем и другие тени на платоновской пещере, отсветы, падающие из реального мира. Реальных каналов обратной связи, позволяющих судить о происходящем с обществом, – базовых – существует три. Это выборы, особенно местные, это работа общественных организаций – свободная деятельность НКО, а третья – медиа. Те, у кого эти каналы не работают, пребывают в прострации, во власти мифов, сказок и легенд.

- Разве это было так трудно – догадаться, что людям не понравится, когда их срывают с насиженных мест, заставляют куда-то переезжать?

– В представлении организаторов реновации это действительно должно было стать «аттракционом неслыханной щедрости», причём касающимся самого дорогого. Ведь недвижимость для нашего современника – это то, чем была земля для русского человека сто лет назад. Она и собственность, она и мать родная, она и кормилица, она и наследство – то, за что умирают и убивают. Во власти всё это смутно понимают, только понятия у них сильно искажены. Им казалось, что они всем делают прекрасный предвыборный подарок.

- Целью действительно было одарить народ? Не строительные компании?

– Были две мотивации – электоральная и экономическая. Электоральная – это красивый подарок москвичам в год выборов. И красивый проект для Собянина. Он ведь тоже – один из участников этого соревнования преемников.

- Кастинга.

– Совершенно верно: кастинга. Видимо, он тоже в нём был.

- Теперь его там нет?

– А теперь может оттуда и выпасть. Так бывает. Как в «Десяти негритятах»: пошли купаться, а вернулись уже в другом составе. Хотя – не знаю. Пока это выглядит так, но если закон примут, протесты затихнут, а реализация пойдёт так, что это внезапно всем понравится, ситуация может измениться.

- Если реализация пойдёт так, как обещали «рассерженным гражданам», программа теряет смысл для строителей.

– Но можно в течение этого года и 2018-го снести три дома. Каких-нибудь наиболее ужасных. Переселить людей так, чтобы они были довольны. Если в небольших количествах, то это вполне возможно, ресурсы на это есть. Правда, это не решает базовую экономическую проблему – проблему закредитованных строительных компаний. Но ее, видимо, можно решить как-то по-другому. Сейчас потихоньку выясняется, как это всё происходит, в медиа появляются расследования: кто тендеры выигрывает, какие деньги уже выделены из бюджета Москвы ещё до всякого сноса и строительства. То есть мы можем увидеть изменения финансовые, но не отражающиеся на реальных гражданах. Между нами, это, я думаю, не худший вариант: лишь бы людей не трогали, а уж как они там деньги распределят, – над этим мы всё равно имеем очень мало контроля.

- Может быть, в последний момент появится Путин и всех спасёт? Вето наложит? Многие верят.

– Насчёт Путина, который придёт и спасёт, не уверена. Они не считают, что нужно спасать. Внутри нашей властной машины уже создалось впечатление, что ко второму чтению как-то все договорились. Что вроде нормально всё получилось. С первым вариантом – да, было трудно, а сейчас, мол, вроде и ничего. Так что спасёт всех, думаю, не Путин, а естественный ход жизни. В том масштабе и с тем размахом, как задумано, это вряд ли будет реализовано.

- Денег не хватит?

– Всех напугали акции протеста. Поэтому попробуют всё это притормозить, как минимум в предвыборный период. А что будет после выборов – неизвестно. И ключевую роль в некотором затухании этого цунами сыграло, конечно, общественное мнение.

- Неужели митинги, протесты – это всё действительно работает?

– Это вообще единственное, что работает. Вопрос в методах и в соотношении вложенных усилий и эффективности. Как показывает практика, так называемый легалистский протест, то есть протест не просто в рамках закона, но и методами закона, даёт эффект. Разнообразные способы – это и митинги, и пикеты, и даже активность на встречах с местной властью. В Москве люди встретились с префектом, накричали на него, – и одно это уже способствовало тому, что район не попал в программу. И ещё по прошествии четырёх лет всё ещё даёт плоды голосование за альтернативного кандидата в 2013-м. Прошло столько времени, а на людей, голосовавших за него, продолжают смотреть как на каких-то опасных, с кем лучше не связываться.

- Протест обязательно должен быть с политическим оттенком, чтобы дать плоды?

– Недавно мне попался в Фейсбуке пост Петра Шкуматова. Он известен как лидер «Синих ведерок», но писал не об этом. Его пожилой родственнице в Екатеринбурге поставили онкологический диагноз, но в очередь на лечение записали через такое время, что, скажем, сейчас у неё начальная стадия, а пока она ждёт, может развиться следующая. Они обратились к мэру, начали выяснять, как можно помочь, и обнаружилась потрясающая деталь. Вас вносят в очередь в официальном порядке, но если вы просто пишете жалобу на имя главврача, вас тут же перемещают в начало. Оказывается, в начале очереди оставляют места на случай, если кто-то будет жаловаться. Это означает, что если вы не жалуетесь, то вас всё устраивает. Включая метастазы. А если жалуетесь, возражаете, то система перед вами прогибается. Люди это плохо понимают, потому что последние сто лет в России наилучшей тактикой выживания было притвориться мёртвым. И люди продолжают так действовать по инерции. Но на тех самых парламентских слушаниях, с которых мы начали, в конце Володин формировал рабочую группу прямо из тех, кто в зале, помните?

- Он сказал, чтобы к ней присоединялись недовольные.

– И тогда кто-то из зала стал просить, чтобы тех, кто за реновацию, тоже включили. А зачем, говорит Володин, вас включать, если вас и так всё устраивает. То есть согласных в этом пространстве политического торга не существует. Их нет. В нём есть только те, кто возражает.

Беседовала Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру»