Шемякин: «Можно и сейчас собрать великолепную коллекцию импрессионистов, если уж она так нужна Эрмитажу…»

Отметив 70-летие, Михаил Шемякин отправился в Петербург, чтобы представить серию юбилейных проектов. Лауреат Госпремии РФ, народный художник Кабардино-Балкарии и Адыгеи, Шемякин в Петербурге отнюдь не купается в золоте – ЖКХ шлет ему немыслимые счета за содержание Фонда на Садовой, спонсоры перевелись, Пиотровский не пускает в Эрмитаж, и даже правительственную телеграмму к юбилею принесли с опозданием… Так что, отвечая на вопросы "Фонтанки", он был далек от благодушия.

Отметив 4 мая свое 70-летие, Михаил Шемякин отправился из Франции в Петербург, чтобы представить серию юбилейных проектов. Лауреат Государственной премии РФ, народный художник Кабардино-Балкарии и Республики Адыгея, почетный доктор Университета Сан-Франциско, Шемякин в Петербурге отнюдь не купается в золоте – ЖКХ шлет ему немыслимые счета за содержание Фонда на Садовой улице, спонсоры перевелись, Пиотровский не пускает в Эрмитаж, и даже правительственную телеграмму, поздравляющую с юбилеем, принесли с опозданием на десять дней… Так что, отвечая на вопросы "Фонтанки", Михаил Михайлович был далек от благодушия мэтра.

Михаил Михайлович, приехав в Петербург, Вы заглянули на открытие новой сцены Александринского театра. Как вам это чудо техники, фантазии и интернет-театра?

- Спектакль «Выбор» Театра АХЕ замечательный. И сцена со всеми «уходами», подъемами впечатляет. Понятно, что хотели продемонстрировать все возможности новой сцены, и это удивительно, здорово, колоссально, но еще и интересно поставлено. А что касается внедрения компьютеров, то во всем мире это - пройденный этап, мы, как всегда, немножко отстаем.

Но что-то в вашем фонде на Садовой не видно явных следов компьютеризации…

- В свое время это помещение было дано под мою мастерскую и под мое житие-бытие в России Владимиром Владимировичем Путиным, но я решил, что гораздо важнее здесь сделать художественный центр и помогать образованию, которое, как вы знаете, на сегодняшний день находится в катастрофическом положении. Такое ощущение, что кто-то сознательно решил уничтожать саму русскую культуру, русскую литературу, и самое русское сознание исказить до неузнаваемости. Вы сами живете здесь и знаете, как это происходит, а я внимательно слежу, поскольку Родину не выбирают, и я, конечно, так же, как и вы, мучительно наблюдаю те изменения, которые происходят в области литературы, уж не говорю о нашей зоне изобразительного искусства. Тем не менее, стараюсь как-то помочь.

А если говорить о проблемах Фонда Шемякина, то мы влачим довольно нищенское существование. Я сейчас хочу писать в Кремль, потому что ЖКХ, которое является бандитской организацией в России, нас просто засыпает какими-то нелепыми требованиями платить 100-150 тысяч. Мы спрашиваем: за что? У нас же есть вся документация! Но они пытаются нас обложить… А у фонда мало спонсоров, бьемся как рыба об лед, потому что серьезной помощи от государства не жди. Какой-то грант мы выиграли, но с нашими затратами это капля в море. Я пытаюсь обратить внимание власть имущих, но им не до нас: не до грибов, Петька!

Ваш центр на Садовой находится в двух шагах от комитета по культуре, где новый председатель Василий Панкратов, музейщик, последние три года возглавлявший ГМЗ «Гатчина»… Вы уже наладили контакт?

- Меня никто никогда не вызывает. По-моему, наша дирекция обращалась несколько раз в комитет по культуре. Но, конечно, я был бы рад возможности поговорить с новым председателем.

Ваш друг актер и режиссер Антон Адасинский в интервью "Фонтанке" рассказывал, что вместе со Славой Полуниным они собираются открыть под Парижем театральную школу, чтобы учить талантливых ребят из России, и Вы тоже вписались в этот проект…

- Такое, возможно, и будет, но чему я буду учить талантливых актеров?

Адасинский сказал, что он занимается танцами и телом, Полунин - актер высшего класса, клоун, а Шемякин займется графикой, скульптурой и визуальными проектами. Вот эти три составляющих – огромный пласт - и будете передавать молодым ребятам.

- У нас часто возникают такие идеи, но все всегда упирается в деньги. Вот Александр Филиппенко, замечательный губернатор Ханты-Мансийского автономного округа (он в тайге выстроил грандиозный город, культурный центр, где выступает Гергиев и крупные знаменитости, проходит кинофестиваль) предложил мне несколько интересных проектов, и вдруг его пинком отправили в небытие. Но именно он прислал первых студентов, и у меня занимались молодые югорские художники – это не очень дорогое обучение, но очень нужное, включая даже литературу и музыку, потому что приезжают даже молодые профессора, которые не знают Рембо, Верлена, Рабле… Конечно, обучением я занят не постоянно, потому что надо и самому зарабатывать. Но в принципе, я готов принимать группу из 5-6 человек, если будут решены вопросы финансирования.

Другой ваш близкий друг, Слава Полунин, с недавних пор худрук Цирка на Фонтанке... Будете вместе что-то делать для Петербурга?

- Я уже предложил Славе отвечать за внедрение Венецианского карнавала в Петербург, а петербургского – в Венецию. Мы со Славой начали обсуждать эти проекты, потому что очень много работали в Венеции, осталось много эскизов. Я работал со Светланой Медведевой, которая пригласила меня представлять Россию в Венеции, и там у нас было Великое Посольство – гиганты, карлики… Будем объединяться, если получим финансовую поддержку... У Славы ведь тоже не все гладко проходит в России. Помню, когда он только начал работать с Россией, то сказал: «У меня ощущение, будто я в застывшей гречневой каше прогрызаю себе ходы, чтобы двигаться». Я его понимаю, потому что он взвалил на себя очень большой и тяжелый крест. По себе знаю, сколько палок в колеса будут ему вставлять. Любой мой интересный проект в России всегда встречает препятствия.

Например, памятник Гофману в Калининграде, в том месте, где стоял дом Гофмана. Мы на «Щелкунчике» воспитывались, и вообще Гофман оказал колоссальное влияние на всю русскую литературу. А в Калининграде лежит камушек, где есть грязная табличка, на которой еле-еле можно прочитать: «Здесь стоял дом великого сказочника-философа»… У меня давно уже готов в гипсе сорокафигурный памятник «Гофман с музой» – там Щелкунчик, даже стол, на котором пляшут его маленькие персонажи. Это колоссальнейший проект, который в свое время увидели в бывшем Кенигсберге Путин со Шредером. Я уже не помню, сколько лет назад это было, но Путин сказал: «Я беру этот проект под свою защиту». После этого мне звонил Георгий Боос, теперь уже снятый губернатор, который получил от Путина звонки, что нужно воплотить этот памятник, мы летали, находили места, фотографировали, думали над тем, где будет стоять Гофман, и прочее. Затем сбор денег на памятник был поручен тогдашнему руководителю культуры Швыдкому. И тут начались какие-то проблемы. Ставший после Швыдкого министром культуры Авдеев (который теперь уже не министр), сказал мне: «Никто не дал мне денег, так и скажи Владимиру Владимировичу» - на что я ответил: «У вас возможности видеть Путина больше, чем у меня, поэтому сами ему и передайте – не нашел денег на Гофмана, такая у нас бедная страна!» До сих пор проект висит, а жители Калининграда часто звонят, пишут мне: «Господин Шемякин, а мы ведь ждем этот памятник!» Не просто памятник, а важное политическое действие – Россия ставит памятник Гофману в том городе, где он родился.

Даже защита Путина не помогла?!

- Многие обижаются на Владимира Владимировича, что он обещает, а потом это не исполняется. Но вот маленький пример, в продолжение истории с Гофманом. У меня день рождения 4 мая. А 13 мая я получил поздравление от Путина… Оно все шло и шло. Телеграммой, которая «отстукана» на аппарате, а не по Интернету. Когда нужно, меня аппаратчики разыскивают быстро-быстро, а как поздравить – телеграмма шла десять дней.

Вы родились в Москве, стали художником в Ленинграде… Интересно, в нынешнем противостоянии Ирины Антоновой и Михаила Пиотровского, Вы на чьей стороне?

- Мне дорог Петербург, по воспитанию считаю себя петербуржцем, и мои предки по материнской линии все были связаны с Петербургом. И хотя родился я в Москве, ее не очень люблю, всегда с большой неохотой туда еду. Мало того, что этот город не очень красивый, так он еще достаточно изуродован и уродуется. Тем не менее, что касается картин, то Антонова по-своему права. Я сам помню эти альбомы «Музей современного искусства», великолепного издательства Ассоциации художников революции - я как раз на них учился, на автопортрете Гогена, на Ван Гоге – это все было в собрании Музея современного искусства. Я безгранично уважаю Ирину Александровну Антонову, восхищаюсь ее энергией, желанием сделать что-то серьезное, и ее позицию где-то понимаю. Как ни больно и горько с этим расставаться, но если мы хотим оставаться в рамках законности, то, конечно, картины должны вернуться в тот музей, где они были, который создавался как Музей современного искусства.

На сегодняшний день в России столько денег, господа хорошие, что если бы мы хотели иметь великолепное собрание импрессионистов, мы бы это сделали. Вот я вынужден ежегодно вкладывать колоссальные деньги в покупку каталогов Сотби и Кристи, где продаются шедевры... А Россия богата и, в конце концов, те вещи, которые уйдут туда, где они должны находиться, можно заменить не менее хорошими. Великолепный Клод Моне, Сислей… Можно сделать великолепную коллекцию импрессионистов, если уж она так нужна Эрмитажу. Да и, по большому счету, Эрмитаж - это, прежде всего, собрание старых мастеров, а импрессионисты были результатом попытки спасти их. Спасли, и все люди благодарны, что они эти годы висели в Эрмитаже, но если желать сделать коллекцию импрессионистов, то ее можно сделать при помощи денег тех же новых русских, которыми они могут и обязаны поделиться.

Честно говоря, не такого ответа ждали от Вас многие петербуржцы.

- Я всегда говорю то, что думаю.

Но в Эрмитаже сейчас проходят выставки не только старых мастеров, а представителей всех поколений и направлений… Вам предлагают принять участие в этом процессе?

- На выставке моих работ в Эрмитаже в свое время настоял Анатолий Собчак, и я никогда не забуду, как выступал Пиотровский, который, как я понял, извиняется, что Шемякин выставляется в Эрмитаже. Он сторонник суперавангардных моментов – выставляет братьев Чепмен, он был счастлив, что Кабаков подарил свою уборную Эрмитажу (М.Шемякин имеет в виду инсталляцию Ильи Кабакова «Туалет в углу». – Прим. авт.). Я не в большом почете, как он выразился в одном из интервью: «Когда Шемякин был молодым и работал в Эрмитаже, он действительно делал интересные работы». Я сомневаюсь, что он видел мои натюрморты, хотя работы были неплохие, но говорить о том, что я прекратил свое развитие – немножко заблуждение. При всем моем уважении к Пиотровскому, у него большого уважения ко мне не присутствует, но что поделаешь, переживем.

Тем более, что уже 29 мая открывается Ваша выставка «Тротуары Парижа» в Мраморном дворце Русского музея… В одном из интервью Вы сказали, что привезли парижский мусор в Петербург, на что блогеры сразу отреагировали: «Как будто у нас своего мало!»

- Эта выставка - одно из очень серьезных событий в моей творческой биографии. 12 лет я работаю с мусором, начинал все это, а сейчас стало модно делать скульптуры из мусорных бачков, ящиков из-под пива… Недавно я был на выставке, где девять галерей торговали просто пустыми ящиками. Я заставлял свою супругу прикидываться коллекционеркой и спрашивать, сколько стоит этот ящик. Нам отвечали, что это работа известного художника, у которого есть имя, и называли цифру от 15 до 20 тысяч евро!

Никогда не думал, что у меня появятся такие исследования как «стул в искусстве», «кал в искусстве», но сейчас опрокидываются все понятия. В России есть такая фраза: «Дерьма не стоит» - ничего подобного! Дерьмо сегодня стоит тысячи, тысячи и сотни тысяч долларов! Вот баночки Мандзони, на которых написано «дерьмо артиста» на четырех языках, сейчас продаются по 150 тысяч долларов банка, а тираж 50 экземпляров. Вот и умножьте, дело попахивает миллионами.

По большому счету, многие из художников просто служат дьяволу - посмотрите на рекламу, на то, что творится в современном искусстве. Я исследую искусство, но если бы я заговорил за нормальным столом о том, что я видел на современных выставках, меня бы просто вывели под руки, а хозяин дома дал бы мне по башке чем-то тяжелым, если бы присутствовали его дети. Но эти же дети могут пойти на ту же выставку и увидеть то, о чем говорить за столом просто неприлично. Мы дошли просто до похабени, но определенной группой искусствоведов это все пропагандируется как достижение современного искусства: кто-то, как Кулик, мочится в галерее, другой прыгает голым, бегает, кто-то испражняется. Тем не менее, когда министром культуры был господин Швыдкой, он говорил, что у нас самые интересные художники именно Кулик и Бренер. Желая быть модным министром, господин Швыдкой объявил их ведущими художниками России…

Почему говорят, что современные коллекционеры тупые, что они покупают какую-то чепуху, абсурд за 10-15 миллионов долларов. Вот 14 мая был большой аукцион в Нью-Йорке, где четыре пылесоса Джеффри Кунса, известного авангардиста, были выставлены за 15 миллионов долларов. Обыкновенные пылесосы! А я помню, когда они были проданы за полтора миллиона, то есть цены растут… И вовсе не глупые люди покупают. Просто мы не всегда понимаем, что на сегодняшний день рынок современного искусства превратился в своего рода отделение Уолл-стрит, фактически в биржу. Создан рынок искусства, где вы можете оперировать пылесосами, баночками с какашками, чем угодно - вся проблема в том, чтобы вовремя сдать и получить прибыль.

Этой проблеме будет посвящена Ваша лекция в Большом зале Филармонии 21 мая?

- Нет, это не лекция «Шемякин о современном искусстве», но о нем мы, конечно, поговорим в Филармонии. Зрители впервые, еще до открытия выставки в Мраморном дворце, увидят фильм «Тротуары Парижа», снятый американским режиссером Андреем Загданским, с которым мы много лет назад сделали картину «Шар в искусстве» на музыку Равеля.

В Петербурге в эти дни проходит серия Ваших юбилейных проектов. А во Франции Вы круглую дату отмечали шумно?

- Я равнодушен ко всем своим дням рождения, или совсем не справляю, или просто дома соберемся, посидим. Обычно несколько друзей приезжают – те же Слава Полунин, Антон Адасинский...

70 лет для мужчины – это много или мало?

- Смотря как вы относитесь к своим годам. Помню, мне было лет 30, и мой приятель-поляк, когда мы однажды выпили пива, погрустневший, вздохнул: «Слушай, ты не забудь, мы уже с ярмарки едем». И я тогда тоже загрустил за тем стаканом пива... Так что все зависит от того, вы с ярмарки собираетесь ехать, или еще нет?

Михаил Садчиков, "Фонтанка.ру". Фото Михаила Садчикова-младшего