Так выглядит тело, настроенное на Моцарта (фото)

Потребность воспринимать непривычные, провокативные, дисгармоничные произведения искусства, которые будят интеллект, требуют трезвой оценки реальности и себя в ней, свидетельствует о высоком уровне зрелости и свободы общества. Ни один уважающий себя европейский фестиваль, включая и совершенно классические, не обходится без радикальной программы. В частности, на недавнем знаменитом зальцбургском Mozartwoche, посвященном личности и музыке Моцарта, прошла премьера проекта «Gefaltet» Саши Вальц, фигуры №1 в области современного танца, на которой побывала корреспондент «Фонтанки».

По части современного искусства — причем, во всех направлениях: танце, театре, живописи, музыке, - Россия отстает от Европы настолько же, насколько и по уровню жизни вообще, и эти вещи связаны напрямую. Потребность воспринимать непривычные, провокативные, дисгармоничные произведения, которые будят интеллект, требуют трезвой оценки реальности и себя в ней, свидетельствует о высоком уровне зрелости и свободы общества. Ни один уважающий себя европейский фестиваль, включая и совершенно классические, не обходится без радикальной программы. В частности, на недавнем знаменитом зальцбургском Mozartwoche, посвященном личности и музыке Моцарта, прошла премьера проекта «Gefaltet» Саши Вальц, фигуры №1 в области современного танца, на которой побывала корреспондент «Фонтанки».

Спектакль, поставленный на музыку Моцарта и современного немецкого композитора Марка Андре на сцене местного Ландтеатра, длится 110 минут и, строго говоря, абсолютно бессюжетен. Хотя там угадываются намеки на юную сестрицу Вольфганга Амадея - Наннерль, и строгого папашу Леопольда, одержимого жаждой наживы: пианист Александр Лонгвич, выйдя на сцену, запихивает в карман целую гору золота - кучу скомканной золотой бумаги, прежде чем присесть к роялю.

Начиная с середины 90-х Саша Вальц упорно экспериментирует с музыкой и музыкантами, активнее и плотнее вводя их в хореографический текст. Становление нового жанра – хореооперы – началось с первого контакта Вальц с классической музыкой: в 1994 году были поставлены «Экспромты» на музыку Шуберта. Далее последовали постановки «Дидоны и Энея» Перселла в театре Люксембурга (2005), хореографическая опера «Passion» (2010) на музыку Баха и Matsukaze (2011) – опера Тошио Хосокавы, в которой Саша вывела на сцену солистов-вокалистов. В нулевые ей доводилось работать с опусами Георга Фридриха Хааса, Рут Визенфельд, норвежца Томаса Яннефельдта, а также Янниса Ксенакиса и Дьердя Лигети. Особую известность обрел ее опус Jagdenundformen («Охота и формы»), основанный на партитуре Вольфганга Рима (2008), в котором она поставила сцендвижение для солистов EnsembleModern.

Название нового танцевального опуса, созданного по заказу фестиваля Mozartwoche, - «Gefaltet». У этого слова широкий спектр значений: «свернуто», «сложено», «складчато», «скомканно». В английской этимологии перевода – «folded» - явно сквозит намек на фалды, складки, и далее – кринолины и пышные юбки, кружева – словом, всю ту избыточность, с которой мы связываем музыку барокко. Однако метасмысл балета – точнее, «проекта», как называет свою работу сама хореограф – глубже, сложнее и философичней. Вальц интересует трансформацию качеств и возможностей человеческого тела под воздействием музыки Моцарта. Тело подчинено физическим законам – притяжения, равновесия: так вот, в придуманном Вальц танце эти законы отменяются. Девочка балансирует на одной ноге, в сумасшедшем темпе, под музыку, размахивая остальными тремя конечностями в воздухе, как ветряная мельница. Скрипачка (потрясающая Каролин Видманн, младшая сестра известного композитора Йорга Видманна) висит на плече танцовщика вверх ногами, и плавно ведет при этом мелодическую линию своей партии. Пианист продолжает играть, пока его вместе с роялем перемещают по сцене. В этом смысле название «Gefaltet» есть метафора процессов предельной концентрации внимания, переживаемых публикой и исполнителями во время представления.

«Gefaltet» – абсолютно новый опыт постижения музыки Моцарта, как культурного феномена, определившего наше сознание. «Как мы можем работать с Моцартом сегодня?» - вопрошает Вальц. И дает ответ, выводя самое музыку на сцену, в качестве главного персонажа. Звучат первая и третья части ля-минорной фортепианной сонаты, си-минорное «Адажио», струнное трио, ми-минорная скрипичная соната. А тем временем, восемь танцовщиков, разодетых в яркие, изобретательно сконструированные костюмы Беате Борманн спонтанно двигаются, единой массой и поврозь, балансируют в немыслимых позах, сверкают голыми пятками и шагают назад, внезапно взрываясь каскадами вихреобразных движений. При этом сохраняя совершенно расслабленный мышечный тонус, что придает движениям особенную легкость. Складки и складочки топорщатся на их платьях и рубахах . А Каролин Видманн – та вообще шагает со скрипкой на плече, в широченном и плоском кринолине – покуда его не обдерет с нее, как кожуру, легконогий танцовщик-афроамериканец (Эдивальдо Эрнесто).

Музыканты струнного трио – упомянутая Видманн, альтист Гай Бен-Зиони, замечательный виолончелист Николас Альтштедт – двигаются в гуще разноцветной толпы и при этом играют – нежно, культурно, не расходясь и не сбиваясь ни разу. Они перегруппировываются, ложатся и встают - музыка продолжает звучать.

Время от времени музыканты удалялись в оркестровую яму — и оттуда начинала звучать музыка Марка Андре: распадающаяся на фонемы, шелестящая сухими смычками, она задавала спектаклю дополнительное измерение. О своей музыке к этому спектаклю Андре рассказывает как о взаимодействии двух математических функций, описывающих процесс умирания и воскрешения Иисуса Назаретянина. Для Вальц же единственной смысловой единицей остается человеческое тело, которое не только не лжет, но и при определенном настрое становится носителем и выразителей высшей правды, в этом смысле оказываясь материальным эквивалентом божественной музыки Моцарта.

Гюляра Садых-заде, «Фонтанка.ру»
Зальцбург-Петербург
Фото: Mozartwoche/Вальц Бернд Улиг