"Озеро" надежды

В Михайловском театре сезон открылся премьерой балета “Лебединое озеро”. Посетив два спектакля в хореографическом воплощении, которое прежде на берегах Невы никому видеть не доводилось, обозреватель “Фонтанки” задумался, почему старое порой куда лучше нового.

Михайловский театр открыл сезон премьерой «Лебединого озера» – и можно смело утверждать, что такого “Лебединого” в Петербурге ещё не было. Легендарная “старая московская” постановка Горского-Мессерера долгое время считалась в Москве эталонной, однако во времена “царствования” в Большом Юрия Григоровича где-то в конце 70-х тихо выпала из репертуара БТ, поскольку именно в то время (точнее – в 1969 году) он поставил собственную версию «Лебединого озера». Плоха она или хороша, это не так важно: главное, что Григорович всеми силами постарался заставить театральный мир забыть о хореографии Горского-Мессерера.

Если уж говорить начистоту, «спектаклем Горского» эту премьеру можно называть с большой натяжкой: выдающийся хореограф Александр Горский поставил “Лебединое озеро” в далёком 1901 году. Перенося балет с берегов Невы в Москву (он был «сослан» в конце XIX века для развития репертуара Большого за счёт постановок Мариинского театра), Горский многое переработал в спектакле Петипа-Иванова: по сути, он и не стремился трепетно сохранять хореографию, поставив везде свои танцы и сохранив нетронутыми только па-де-де Одиллии и Зигфрида и партию Одетты во втором акте. Вообще, он постоянно (порой – от спектакля к спектаклю) что-то менял в своих постановках, «переставлял» танцы, экспериментировал. Кстати, в одной из версий танец маленьких лебедей исполнялся мальчиками в штанишках, а в 1920 году под влиянием Немировича-Данченко Горский кардинально изменил драматургию спектакля, поделив партию Одетты-Одиллии между двумя балеринами, которые бились на озере в нешуточном поединке – и тогда же впервые закончил балет хеппи-эндом. Тогда этот эксперимент не прижился, и Большой театр вернулся к старому варианту.

На новом “Озере” ждут пополнения лебедей

Как рассказал обозревателю «Фонтанки» Михаил Мессерер, для одной из версий Горским был сочинен замечательный танец шести маленьких лебедей – но, по словам балетмейстера, сейчас он столкнулся с той же проблемой, что и Большой театр в 1956 году: выяснилось, что в труппе просто нет шести танцовщиц маленького роста. Тем не менее, Мессерер полон решимости в обозримом будущем «восстановить поголовье».

В 1924 году Александр Горский умер, и через тринадцать лет после его кончины Евгения Долинская восстановила эту постановку, а балетмейстер Асаф Мессерер сочинил четвертый акт. В 1956 году Мессерер пересмотрел свою редакцию, а художник Симон Вирсаладзе создал великолепные костюмы и декорации. Для Михайловского театра все декорации и костюмы были бережно восстановлены замечательным петербургским мастером Вячеславом Окуневым, работавшим как по эскизам Вирсаладзе, так и по знаменитому фильму-балету 1957 года. Так или иначе, эта версия балета, подобно легендарной птице Феникс, возродилась на сцене Михайловского театра: забавно, что впервые за сто с небольшим лет именно московский спектакль (хоть и с петербургскими корнями) переселяется в Петербург, а не наоборот. Поставил «Лебединое озеро» Михаил Мессерер, главный балетмейстер Михайловского театра и племянник Асафа Мессерера. В беседе с обозревателем «Фонтанки» Михаил Мессерер отметил, что мнения художественного руководителя Михайловского балета Фаруха Рузиматова и его собственное сошлись на том, что Михайловский не должен повторить постановку Константина Сергеева, которая идёт в Мариинском театре. Изменения самого Михаила Мессерера незначительны и основаны на беседах балетмейстера с Асафом Михайловичем.

Нынешняя премьера Михайловского пока больше всего напоминает плод тщательной работы реставраторов: очень похоже на то, «как было» – но уж очень ярки краски и в воздухе носится запах лака. Все-таки балет – это прежде всего хореография, а хореография – это искусство живое, не музейное. И если во время работы Асафа Мессерера над «Лебединым» в эпоху всеобщего оптимизма и обязательного народного ликования (на дворе стоял 1937 год, сами понимаете) он просто не мог обойтись без счастливого финала, то в наши дни завершение балета, в котором Зигфрид, отрывая крыло, наносит Ротбарду «травмы, несовместимые с жизнью», а затем идёт жизнеутверждающая кода в стиле «и ещё неоднократно выйдет зайчик погулять», в сопровождении трагической музыки Чайковского выглядит несколько странно. Финал этот, поставленный прямолинейно, «в лоб», не имеет никакого отношения к хореографии Горского, а уж тем более – Мариуса Петипа или Льва Иванова. Если уж и завершать «Лебединое озеро» обязательным happy end'ом, то можно сделать это куда более изящно – как в своё время это сделал Константин Сергеев, например. Хотя именно этот прямолинейный вариант победы добра над злом был показан на сцене БТ почти тысячу раз, покорил Запад в исполнении впервые выехавшей за границу в 1956 году труппы Большого театра и стал в Москве каноническим воплощением «высокого балетного искусства».

Героев в премьерных спектаклях два: это кордебалет и Екатерина Борченко. Некоторые огрехи прима Михайловского с лихвой искупила как выразительной экспрессией в дуэтных сценах, ясностью и изяществом рисунка, так и фантастически виртуозными фуэте. Кордебалет театра вырос необыкновенно; лишь редкие досадные помарки рождали изредка ощущение, что несколько девочек «влетело» в ансамбль прямо перед выходом на сцену – но это тоже, наверное, можно списать на премьерный мандраж.

А вот с мужчинами в Михайловском балете пока неблагополучно: Марат Шемиунов, необычайно рослый, крупный танцовщик – казалось, откровенно скучал во всех сценах. Сложилось впечатление, что это Одетта страстно и трепетно уверяет его в своей любви, а Зигфрид в это время раздумывает о завтрашней рыбалке. Хорошим прыжком Шемиунов не отличается – а те, что имеются в его распоряжении, выполняет как будто нехотя, с ленцой. Впрочем, когда на втором спектакле в роли Зигфрида появился Гийом Коте (как указано в программке – премьер Национального балета Канады), то о Шемиунове уже вспоминалось с ностальгией: он хотя бы в поддержках был хорош, а канадец, видимо, изнурил себя суровыми диетами: ему элементарно не хватало сил, чтобы поднять партнёршу.

Динамичный и будто бы наэлектризованный Денис Толмачёв в партии Шута оба вечера порхал по сцене, «как пух от уст Эола». Па-де-труа на премьере было исполнено изящно, во второй вечер прошло просто блестяще, а вот среди Невест принца на обоих спектаклях наблюдались некоторые «разброд и шатания». Необыкновенно хороши, если не великолепны, были все характерные танцы: здесь явно чувствуется рука Аллы Богуславской – пожалуй, самого крупного авторитета в этой области.

На удивление хорош был оркестр: хотя дерево и медь ещё далеки от совершенства, тем не менее, главный дирижёр Михайловского Петер Феранец (кстати, буквально «вскочивший» в этот балет за пару дней до премьеры) сумел не только обеспечить хорошее взаимодействие со сценой, сведя к минимуму темповые расхождения с танцовщиками, но и насытить партитуру хорошим симфоническим драйвом. Ещё более удивительны были соло в оркестре: превосходные арфа и виолончель, а уж в скрипичном соло такой проникновенности, а главное – безупречной интонационной чистоты – даже в оркестрах «старших братьев» трудно припомнить – по крайней мере, с тех пор, когда в театре им. Кирова хрестоматийное соло исполняли Антонина Казарина или Александр Комаров. И очень досадно, что Михайловский театр не перенимает опыт ведущих европейских театров, где если не весь состав оркестра, то уж имена солистов всегда попадают в программку. Несмотря на корчащегося в финале в «адских мучениях» Ротбарда и явное неприятие новой постановки некоторыми питерскими балетными авторитетами, нынешняя премьера стала праздником по многим причинам. Во-первых, в отличие от медленно увядающих «императорских» балетных трупп, коллектив Михайловского демонстрирует положительную динамику, и это не может не радовать. Во-вторых, «Лебединое озеро», причём именно в академической постановке, должен иметь в афише любой серьёзный российский театр: ведь молодёжь (и не только балетную, но и зрительскую тоже) надо воспитывать на классике.

Сегодня забавно читать статьи Г. Лароша (беспощадного критика Чайковского, с которым вне газетных страниц они были близкими друзьями), где он пишет: «по танцам «Лебединое озеро» едва ли не самый казенный, скучный и бедный балет, что дается в России». На сегодня «Лебединое озеро» давно уже стало синонимом русского хореографического искусства. Да и вообще, «Лебединое» в России – это больше, чем балет. Неспроста оно звучало по радио и ТВ во время всех ключевых моментов советской истории. Будь то очередные похороны вождя или попытка государственного переворота в августе 1991 года – по всем телеканалам показывали не хор Пятницкого и не Людмилу Зыкину, а именно этот балет.

Вообще, значение этой премьеры для культурной жизни России трудно переоценить: на фоне всеобщих бессмысленных и беспощадных «переосмыслений» в Михайловском воссоздали спектакль, давно уже занявший своё место в истории русского балета, незаслуженно забытый теми, кому принёс когда-то мировую славу – то есть, Большим театром. Теперь и москвичи тоже смогут собственными глазами увидеть спектакль, в котором блистали когда-то Плисецкая и Фадеечев – правда, для этого им придётся «в нагрузку» к билетам на спектакль покупать билеты Москва – Санкт-Петербург.

Кирилл Веселаго, "Фонтанка.ру"