Русский без «Головы»

В Русском музее открылась выставка Павла Филонова. Среди картин есть и известная работа «Голова». Знаменита она, правда, благодаря скандальной истории своего возвращения в музей. Полтора месяца назад состоялась триумфальная передача подлинника музею. Но и этот рисунок, скорее всего, является копией! Об этом нам рассказал известный «контрабандист», легенда питерского антикварного мира, не раз судимый по «делу Филонова» Моисей Поташинский.

Возвращенная «Голова» – подделка?

Первая «художественная» судимость Поташинского связана с картинами Филонова. До этого он уже два раза привлекался к ответственности. В третий раз, в 1977 году, его взяли за блестящую операцию по пересылке картин в Израиль. Следователи были восхищены его находчивостью. Свой срок он действительно заслужил. В четвертый раз, в 1997 году, он опять пострадал за любовь к искусству. К искусству Филонова. Когда в 1977 году накрыли группу контрабандистов, переправлявших за рубеж Филонова, в эту компанию записали и Поташинского.

– Мы были знакомы с Евгенией Гуткиной, центральным персонажем этой истории, поэтому начали крутить и меня, – рассказывает Моисей Залманович. – К тому же у меня в то время находились две работы Филонова.

Евгения Гуткина, войдя в доверие к сестре художника, под предлогом составления каталога работ Филонова выманивала у нее картины. Та брала их из Русского музея под свою ответственность, да и дома у Евдокии Глебовой еще оставалось много произведений брата. Гуткина делала копии с картин Филонова, которые и возвращала сестре художника, а подлинники, как позже выяснило следствие, переправляла за рубеж.

Но, скорее всего, она делала копии уже с копий. Потому что двумя годами раньше у Глебовой уже побывал такой же «составитель каталога». И хотя на суде Моисей Поташинский рассказал об этом почитателе творчества известного художника, на этот инцидент почему-то не стали обращать внимания. О нем никому, кроме Поташинского и героев истории, ничего не было известно.

– У меня был приятель Макаренко, директор Академгородка в Новосибирске, – рассказывает Поташинский. – Ему удалось собрать в Москве с десяток картин и создать у себя галерею. Уж как он их собирал, не знаю, но дальше все происходило таким образом. Он узнал, что сестра Филонова Евдокия Глебова, живет в Петербурге, в доме престарелых для ветеранов сцены, и пришел к ней
с предложением создать каталог работ художника. Это было в 1974 году. У нее дома тогда оставалось 10 картин и множество рисунков художника, среди них были «Рынок», «Голова», «Женщина с цветами». Макаренко их фотографировал, потом делал с фотографий копии.

Поташинский излагает свою версию. По его словам, Макаренко заменил подлинники картин копиями. А сами работы, видимо, продал знакомому французу.

– Каталог он все-таки сделал, подарил его Евдокии Александровне, сестре Филонова, – вспоминает Поташинский. – Макаренко безуспешно предлагал украденные рисунки моему подельнику Осипову. Их было восемь, среди них и известная «Голова». У Макаренко был любовник француз, у которого, видимо, и оказались рисунки Филонова. Потом через третьи руки работы Филонова попали во Францию, где разошлись по коллекционерам. Поэтому сколько копий «Головы» сегодня существует и в чьих руках может оказаться подлинник этого рисунка, сказать трудно.

Охота на Филонова

За Филоновым в 70-е годы шла настоящая охота. Хотя официально Павел Филонов не был признан, коллекционеры его давно «признали» и мечтали заполучить работы художника. Они, в отличие от чиновников от искусства, разбирались в живописи и смогли оценить его талант.

– Филонов – великий художник, – говорит Моисей Поташинский. – Но у него очень необычные работы. А в советское время был нужен соцреализм. Поэтому к его работам в Русском музее относились наплевательски.

Составителя каталога Макаренко в суд вызывать не стали.

– Я честно рассказал эту историю на суде в 1977 году, но никто не захотел слушать, – говорит Моисей Залманович, – Вначале, когда меня посадили, они начали говорить, что это я поменял рисунки. Но потом убедились, что я никакого отношения к этому не имел, и отстали. Хотя две картины Филонова у меня тогда были. Одну, «Голова Карла Маркса», я купил у внучки Глебовой. Теща была с ней знакома, так как ее муж был учеником Филонова. И он во время блокады помогал Глебовой относить картины в Русский музей на хранение. Сама Глебова мне продала еще одну картину. Там было изображено 50 человек, которые слушают симфонию Шостаковича. КГБ тогда уже за мной следил, и, чтобы обезопасить себя, Глебова сказала, что Филонов эту картину не писал. Тогда я подарил ее своему приятелю.

Большую часть работ у «черных антикваров» конфисковали. После этой громкой судебной истории Глебова подарила Русскому музею работы брата, чтобы их сохранить. Но в 1985 году несколько рисунков Павла Филонова неожиданно всплыли в центре Помпиду во Франции. Так выяснилось, что в Русском музее хранятся не подлинники, а копии работ Павла Филонова! Это был громкий скандал. Тогда пострадал сотрудник музея Губарев, которого уволили из Русского музея и который вскоре умер от разрыва сердца. О Макаренко никто и не вспомнил.

Отправлял картины бандеролью

Досталось всем «поклонникам» творчества Филонова. А Поташинскому еще и дополнительно за любовь к искусству. Узнав о том, что происходит у них под носом, сотрудники КГБ ахнули! Оказалось, Моисей Поташинский пересылает по почте произведения искусства из Эрмитажа и Русского музея. Когда они это обнаружили, контрабандист успел уже переправить в Израиль 10 работ, одна лучше другой. Уж в искусстве он разбирался!

– Как вам удалось переправлять картины?

– Очень просто. Бандеролью. Мое изобретение, – гордится Моисей Поташинский. – Брал большие альбомы с фотографиями космонавтов, тогда их везде продавали, расслаивал картон, между листами вставлял холсты, заклеивал и отправлял. И у меня получалось всего 3 рубля 50 копеек за отправку очень дорогих картин. Посылал я их в Израиль тестю, Ефраиму Лесову. Он звонил и возмущался: «На кой черт нужны эти космонавты? Он их уже столько наприсылал! Что он дурачится? За них тут и ломаной копейки не дают». А там были отличные картины! Например, одна картина Кранаха из моей коллекции сейчас бы стоила 20 миллионов долларов, а может, и больше. Потом жена написала Лесову: «Читай от корки до корки». Тогда он их нашел. Ефраим Лесов сам был учеником Филонова и очень талантливым художником.

– Как на вас вышло следствие?

– Был один известный рецидивист, он собрал банду, переодел их в милицейскую форму, и под видом обысков они грабили коллекционеров, – рассказывает Поташинский. — Он знал о моих посылках. И когда его судили и дали 11 лет, он заявил на суде, что вот вы мне 11 лет даете, а этот по почте Эрмитаж пересылает.

– Пришлось расстаться с коллекцией?

– Следователь сказал: если все вернете, мы вас освободим, – рассказывает Поташинский. – Теща позвонила Лесову в Израиль и говорит: «Верни все». Тогда у СССР с Израилем не было никаких дипломатических контактов, и картины передавали через финское посольство. Но меня не отпустили, сократили только два года из моих десяти. Из них я отсидел два. Потом обратился к нужным людям: «За 200 тысяч выпустите меня отсюда?» Мне ответили: «Да».

«Моей коллекции больше нет в Эрмитаже»

Очередная история, связанная с Филоновым, произошла в 1997 году. Моисею Поташинскому, как настоящему специалисту и «легенде питерского антикварного мира», поступил «заказ» на Филонова из Москвы.

– Мне заказали две картины Филонова, – рассказывает Моисей Залманович. – Незадолго до этого я познакомился с искусствоведом Русского музея Татьяной Кароль. У меня появилась возможность подобраться к работам Филонова. Я делал копии с картин, подлинники продавал, в музей возвращал подделки. Продал две картины Филонова: «Мужчина и женщина» и «Пир королей».

Попался Поташинский тогда случайно. Он решил не упускать случая и, кроме Филонова, обзавестись произведениями Маковского и Репина. Коллекционер, которому он продал работы, решил выяснить, что же он заполучил: картину или новодел, и пришел в Русский музей с картиной Маковского «Охотник».

– Ему сказали: «Это подлинник, а копия у нас», – рассказывает Поташинский. – Забрали картину и начали выяснять, где он ее взял, и вышли на нас с Кароль. Но ее не посадили. Кстати, в Русском музее тогда вообще творились темные дела. Я получил восемь лет, из которых отсидел пять.

У Поташинского конфисковали все картины. Они вернулись на свои места в Русский музей и Эрмитаж. Но, как оказалось, «прогостили» там недолго. Когда о Поташинском делали репортаж для Первого канала, журналисты выяснили, что Удри и Мане, которых конфисковали у известного контрабандиста, нет в Эрмитаже.

– «Моя» картина Удри считалась самой лучшей картиной этого художника, – говорит Поташинский. – Легко можно поднять архив КГБ, и там будет написано, что у меня конфисковали Удри и Мане и сдали в Эрмитаж. Если их там нет, значит, кто-то приделал им ноги.

Но самой страшной для Моисея Поташинского была не потеря картин. В тот жуткий 1997 год пропала его жена.

– По сегодняшний день неизвестно, что с ней случилось, – говорит Моисей Залманович. – Она вышла из дома. У нее был с собой дорогой перстень и мешок золотых зубных коронок. Уезжал мой знакомый еврей-стоматолог в Израиль и продал мне полкилограмма зубных коронок. Это все она понесла продавать. Рассказала мне, что познакомилась с какой-то украинкой и договорилась о сделке. Куда она делась – неизвестно. Но не жива, это точно. Мы прожили вместе много лет. Она от меня бы не ушла.

Картины воруют все!

Освободился Поташинский через пять лет. Все пришлось начинать с нуля. О своей коллекции картин у него остались только воспоминания.

– У меня было картин 30, – вспоминает известный коллекционер. – Это были дорогие произведения, например, такие, как «Морской бой» Мане. Самая дорогая картина стоила в те годы 3 тысячи рублей. А я тогда на спекуляциях зарабатывал в день по 2-3 тысячи и смог собрать хорошую коллекцию.

Поклонник изящного искусства Поташинский обучался всему на практике. Он работал в Эрмитаже переплетчиком старинных книг. Там он познакомился с известным реставратором Самуилом Коненковым.

– В живописи я научился разбираться у Коненкова, – говорит Моисей Поташинский. – Он меня учил, рассказывал мне все секреты, секреты подделок. Он уже давно умер. Гениальный был специалист!

Учеником Поташинский оказался талантливым.

– По какой схеме обычно действовали подпольные антиквары?

– Каждый искусствовед знал, какой коллекционер что собирает, – делится Моисей Залманович секретами. – Поскольку искусствоведы работали в музеях, то доступ к картинам имели неограниченный. Делали копии картин, в том числе и самых дорогих, а подлинники выносили.

По словам Моисея Поташинского, в Эрмитаже находится очень много копий. И все об этом знают. Да и в Русском музее то же самое.

– Реставратор Русского музея однажды предлагала мне купить картины, но я отказался, – рассказывает известный коллекционер. – Я тогда подрабатывал в Никольском соборе и мог там купить в два раза дешевле. Вообще за деньги делали все что угодно. Я купил картину Саврасова, и отдал ее на экспертизу одному известному искусствоведу Русского музея. Он подтвердил, что она не настоящая. А моему покупателю он сообщил, что она настоящая.

– Филонова сегодня можно купить?

– Настоящего Филонова нет, – ответил Поташинский. – Как-то за 70 тысяч на аукционе была продана картина Филонова. А сестра художника, Глебова, говорит: «Это не настоящая картина, это подделка». Она все картины Филонова знала идеально и говорила, что ни одна его картина не была продана на аукционе. Все были подделками.

«Меня подозревают в краже картин из Эрмитажа»

И хотя Поташинский уже отошел от дел, когда в музеях происходят громкие кражи, сразу же вспоминают его. В 2001 году из Эрмитажа похитили картину Жерома «Бассейн в гареме». Кража была совершена с поразительной наглостью – на глазах охранников средь бела дня. Заподозрили нашего героя.

– Там произошла такая история, такая личная драма, – рассказывает Моисей Залманович. – Моя знакомая сказала одному своему приятелю: «Ты мне не нужен, потому что встречаюсь с Мишей Поташинским». Этот ее приятель что-то украл, его поймали и ко всему прочему заподозрили в краже «Бассейна в гареме». А он в отместку сказал, что я попросил его украсть эту картину из Эрмитажа. Меня прихватили, и следователь спрашивает: «Где картина?» Я говорю: «Это трепотня. Кто это на меня показал? Давайте устроим очную ставку». На очной ставке этот неудачливый вор опять указывает на меня. Я обращаюсь к следователю: «Спросите у него, если я просил украсть, то должен был сообщить ему размер картины и где она висит». Следователь отвечает: «Да меня это не интересует», и спрашивать ничего не стал. Я просидел пять суток, и меня отпустили. Совсем недавно я встретил недавно одного следователя, и он говорит: «Ты знаешь, до сих пор считают, что ты украл эту картину».

– Сейчас продолжают подделывать картины?

– Конечно, сколько угодно, – восклицает Поташинский. – Еще более активно, чем раньше. Сегодня научились делать это настолько профессионально, что даже специалисты в музеях не всегда могут определить, подделка это или нет. У меня была знакомая, ее муж подделывал картины. Ее поймали на таможне, когда она хотела вывезти 15 картин Айвазовского. Потом выяснилось, что это копии. Но три подделки из этой «коллекции» все-таки дошли до аукциона «Сотбис» и были проданы как настоящие. Кстати, на аукционах продается очень много подделок. Специалисты не могут определить, что это новодел, – настолько высоко качество копии. А иногда знают, но молчат. Там же большие деньги крутятся.

– А вы сразу можете определить новодел?

– Нет, – отвечает известный контрабандист. – Когда я работал в Эрмитаже, Орбели, директор музея, говорил: «Ты знаешь, если искусствовед посмотрит на картину и с одного взгляда скажет, что он все про нее знает, то это бред. Чтобы понять, настоящая она или подлинник, надо провести химический анализ, надо досконально знать почерк этого художника». Когда картина дорогая, сложно определить ее подлинность. Художники масштаба Шилова могут на заказ идеально делать копии дорогих картин.

– Кто сегодня лидирует по подделкам?

– Сейчас очень дорого стоят все известные дореволюционные художники, особенно Айвазовский. – Поташинский вдруг становится деловитым. – На аукционе раньше его картины стоили до 15 тысяч долларов. Сейчас его работы уходят уже по 2 миллиона. Бандиты стали скупать русских художников. На аукционах подняли на них цены, потому что знают, что все равно русские приедут и купят. Раньше голландцы дорого стоили. А сейчас они никому они не нужны. Все гоняются за русскими художниками.

Мечта Моисея Поташинского сбылась. Уже два года он живет в Израиле. И по-прежнему увлекается высоким искусством.

– Вот видите, привез картину, – Моисей Залманович показывает мне полотно, на котором изображены «модные» сегодня цари и бояре. – Попросили продать. Я думал, что она настоящая, хотел заработать. Отнес ее на экспертизу – подделка.

Ольга Горшкова
Читайте материал в свежем номере газеты «Ваш Тайный Советник» то 24.07.06