Пуля не дура: Светлана Крючкова и Александр Адабашьян в мелодраме «Двое в одной жизни, не считая собаки»

Новый фильм Андрея Зайцева «Двое в одной жизни, не считая собаки» рассказывает о пережившей блокаду супружеской чете: филолог Людмила Павловна (Светлана Крючкова) и микробиолог Игорь Николаевич (Александр Адабашьян) стараются не унывать в современном Петербурге, хотя безумно скучают по своему уехавшему из страны сыну и внукам.

Немного вычурное название фильма, как бы отсылающее к Джерому К. Джерому, должно по идее добавить юмора, которым Зайцев пытается уравновесить густую сентиментальность своих зарисовок интеллигентного ленинградского долголетия. Разумеется, в памяти нескольких поколений преданных поклонников Крючковой и Адабашьяна навсегда остался их блестящий супружеский тандем в «Собаке Баскервилей» Игоря Масленникова. Тонкие намеки на ту «Собаку» могли бы добавить иронического подтекста и разрядить слишком пафосную обстановку, в которой вынуждены существовать герои Зайцева вместе с не уступающей им в интеллигентности, хотя и беспородной, собакой Пулей.

Однако Зайцев решил давнишний актерский бэкграунд игнорировать и не считать «Собаку Баскервилей» достойной реминисценций, а обойтись собственным чувством юмора. О характере зайцевского остроумия можно судить по сцене, в которой Игорь Николаевич моет посуду, а Людмила Павловна забавляется, засовывая ему ершик в нагрудный карман, вешая на уши прихватки и надевая на голову дуршлаг.

Есть в ассортименте и более интеллектуальные шутки, свидетельствующие о высоком культурном уровне героев и их начитанности. Жена пеняет мужу, что он ворчит, как «мусорный старик», а тот парирует: «Это твоя Ахматова придумала про Толстого чушь всякую». Хотя супруги частенько пикируются в таком духе, их связывает самая нежная любовь. Не иначе как из-за нее Людмила Павловна ласково называет мужа Лёшиком, хотя официально он Игорь Николаевич. Это расхождение никого не удивляет в фильме, где герои, живущие в уютном переулочке, напоминающем о Петроградской стороне, отправляются в ближайший магазин и мгновенно оказываются в гастрономе «Фермер» на улице Пестеля в Центральном районе.

Да и сам гастроном выглядит внутри совсем не так, как в реальности, но это не важно: все равно герои пришли туда не столько за продуктами, сколько чтобы прояснить свои отношения с современностью — в виде пластиковых карточек с чертовыми ПИН-кодами. Свой героиня Крючковой, чтобы не забыть, записывает на предплечье, что дает ироничному мужу повод для шутки про концлагерь, правда в реальности при покупке на сумму 1200 рублей, которую пытаются совершить старички, никакой ПИН-код не требуется.

Эта мелочь режиссеру тоже не важна, как и судьба пакета с продуктами, который герои забывают на лестничной площадке, когда делают пятиминутный привал посреди утомительного подъема на свой этаж, чтобы спеть там хором на прекрасном французском песню Эдит Пиаф Non, je ne regrette rien. Кому в итоге достался пакет, висящий на оконной ручке, так и не выясняется до самого конца, и это накопление мелких бытовых неточностей, непонятностей и нестыковок бросает тень и на эмоциональную составляющую фильма, который воспринимается как нечто наскоро сшитое белыми нитками и в целом не слишком убедительное.

Главный режиссерский расчет тут состоит в том, что преклонный возраст, тем более таких обаятельных людей, как Крючкова и Адабашьян, всегда выглядит трогательно и автоматически размягчает зрительские сердца, но при таком спекулятивном подходе есть риск скатиться в пересахаренную слащавую сентиментальность. А как легко это происходит с режиссером Зайцевым, можно представить, если вспомнить, например, его «Блокадный дневник», где в умилительных, нестерпимо солнечных и красочных флешбэках из довоенной жизни маленькая героиня сюсюкается с отцом.

Тему отношений старой культуры с современностью помогает выстраивать юная соседка героев Полина (Полина Гухман), захаживающая к ним по разным поводам — то планшет настроить, то пожаловаться на гопника-отца (Александр Замураев), — а то и вовсе без повода, в припадке ночного сомнамбулизма. При этом всей душой тянущаяся к культуре и искусству девушка ставит в проигрыватель пластинку с оперой Беллини «Сомнамбула», от которой у нее «мурашки по всему телу».

Наверняка что-то вроде мурашек от благоговения ощущает и другой молодой визитер (Илья Дель), хотя и немного староватый для студента театральной академии, где Людмила Павловна когда-то преподавала, хотя и не совсем понятно, что именно. Тем не менее она очень уверенно объясняет артисту, что «темперамент по Станиславскому — это степень заинтересованности», а не громкости произносимого текста, и для иллюстрации даже показывает ему собственный микроэтюд с винтажным чайником ЛФЗ в кобальтовой сетке.

Но как ни странно, в этой старомодной вселенной добра, культуры и интеллигентности попадаются не очень хорошие люди, кроме злого отца Полины. Еще большее зло олицетворяет чиновница из управы (Анна Уколова), которая в пиджаке цвета ядовитой фуксии приходит поздравить стариков «с днем начала блокады Ленинграда». В похвальной попытке сатирической зарисовки, заметно оживляющей действие, бесстыжая чиновница называет Серафима Саровского «Сваровским», сует героям символическую псевдоблокадную буханку, которую «наши дизайнеры воссоздали по крупицам», а разозлившийся Игорь Николаевич убедительно изображает приступ маразма, опознав в сотруднице управы ту самую крысу, которая спекулировала хлебом в блокаду.

Не отстает от хозяев в артистизме и собачка Пуля, обученная хозяином комическому трюку: на вопрос «Пуля, тебе стыдно за маму?» она прикрывает голову лапкой. Именно собачка выходит главным носителем разума в этой семье, живущей концентрированными эмоциями (в преувеличенную, форсированную плаксивость не знающий меры режиссер заставляет впасть Людмилу Павловну, когда ближе к финалу родители разговаривают по видеосвязи с сыном и внуками, надрывно уговаривая их приехать), а смущенный собачкин фейспалм в итоге кажется наиболее подходящим визуальным эпиграфом ко всему фильму.

Лидия Маслова, специально для «Фонтанки.ру»