Жилет коллаборациониста и пальто Северянина. Как петербуржец собирает дореволюционную одежду

Никита Оводков 12 лет собирает, реставрирует и изучает гардероб жителей дореволюционной России. Сейчас в его коллекции более 500 предметов, часть из которых можно увидеть на выставке в Музее Набокова. Исследователь рассказал проекту «Фонтанки» «Отличный Петербург», почему принципиально не покупает старинные вещи за границей, где найти одежду полуторавековой давности по цене секонд-хенда, что общего в гардеробе императора и простого рабочего и как обычные носки стали одним из хитов собрания.

Как начиналась коллекция

Первым приобретением Никиты Оводкова стали борцовки — мужские ботинки из телячьей кожи для занятий спортом. Решение было спонтанным. «Мне понравилась сама текстура кожи, из которой они сделаны, то, что это старая вещь, у нее интересное назначение. Стоимость, по-моему, тоже была небольшая. Захотелось просто купить, чтобы полюбоваться», — рассказывает он. Потом было несколько лет «хаотичного накопительства», но постепенно пришло понимание, что собранный материал требует более глубокого изучения. «Я уже тогда получал профильное образование (Никита Оводков выпускник истфака СПбГУ. — Прим. ред.), это [покупка старинных вещей] стало одним из хобби и одновременно исследованием. Было много вопросов, которые я задавал и сам себе, и этой одежде, и не находил ответа», — отмечает Никита Оводков.

Сейчас в коллекции петербуржца 500−600 предметов женской, мужской и детской одежды и аксессуаров. Вещи хранятся в небольшой мастерской в старом фонде и время от времени экспонируются. Например, сейчас часть собрания можно увидеть на выставке в Музее Набокова на Большой Морской. Осенью в музее «Разночинный Петербург» планируется выставка, посвященная профессии инженера в начале XIX века. Там будет показан редкий образец из дореволюционного гардероба: накидка с капюшоном, которую носили инженеры Министерства путей сообщения. Полностью коллекцию Никиты Оводкова можно посмотреть на сайте.

Где купить дореволюционную одежду

На блошиных рынках, по мнению Никиты Оводкова, искать такие вещи бесполезно. Главный канал — это объявления на Avito и различные онлайн-аукционы. «Люди разбирают чердаки на даче или антресоли городской квартиры, сундуки, коробки и выставляют найденное на продажу», — рассказывает Никита Оводков. Иногда это одна вещь, иногда целое собрание. Один из самых ярких примеров — наследие семьи Фоминых. «Иван Фомин начал карьеру врача до 1917 года, и благодаря его профессии семья успешно преодолела сложный период революции и первых лет советской власти, — отмечает исследователь. — В 30-е годы они построили дачный домик в Подмосковье, и много вещей хранилось там. Женщина, которая все это получила по наследству, решила это сохранить. Так весь архив и вся одежда этой семьи пришли ко мне».

Еще один источник старинной одежды — ветхие экземпляры из списанных театральных запасов. «Наши театры — это большие держатели коллекций старых вещей. Еще в советское время они активно собирали их, давали объявления, и население приносило с антресолей дореволюционный и ранний советский костюм. Поэтому очень часто всплывают различные предметы с метками театров», — объясняет Никита Оводков.

Так в коллекцию попал жилет, принадлежавший актеру Всеволоду Блюменталь-Тамарину. «С виду это совершенно обычный жилет, порванный, в ветхом состоянии. Но на нем обнаружилась владельческая надпись (это само по себе большая редкость): Блюменталь-Тамарин. Это русский актер, который больше известен как коллаборационист: он в 40-е годы уехал в оккупированный немцами Киев и там сотрудничал с ними», — говорит исследователь.

Сколько стоят исторические вещи

Какой-то сложившейся ценовой политики нет — всё зависит от того, как договорятся продавец и покупатель. «У меня нет финансовых возможностей приобретать предметы за 50 тысяч, поэтому я часто такие упускаю. Самый дорогой у меня стоил тысяч 25, не больше», — говорит Никита Оводков. Но у продавцов не всегда стоит цель заработать: часто наследники отдают семейные вещи в дар или за символические деньги, поскольку хотят дать им вторую жизнь в составе коллекции профессионального исследователя или просто отдать в хорошие руки. Например, женская накидка-салоп середины 1860 годов продавалась как винтажный халат и стоила всего 1500 рублей. «Такая же вещь может через пять лет снова всплыть на рынке и будет стоить 100 тысяч рублей — просто потому, что кто-то уже опознает в ней ценность», — рассуждает Никита Оводков.

Но зачастую реставрация вещей обходится дороже, чем покупка. Самые сложные вещи — головные уборы. Например, картуз, найденный на чердаке дома в Саблино, стоил 4000 рублей, а реставрация — 20 тысяч. «Я его взял только из-за того, что картузы практически не сохранились — это такая утилитарная вещь», — отмечает исследователь. В ту же сумму обошлась реставрация складного цилиндра «шапо-клак» (более распространено название «шапокляк». — Прим. ред.).

«Русская одежда должна оставаться в России»

В отличие от других российских коллекционеров старинной одежды, приобретающих вещи на иностранных аукционах, Никита Оводков четко следует правилу: покупать только то, что носили жители Российской империи и раннего Советского Союза. «Я сторонник того, чтобы русская одежда оставалась на территории России, а западная — на территории Запада», — объясняет он.

Но в России дореволюционной одежды сохранилось крайне мало, признает он. Во время Первой мировой войны возник дефицит, потому что швейная промышленность была практически полностью ориентирована на нужды фронта. Во время революции 1917 года и первые годы советской власти вещи приходилось донашивать, ремонтировать, покупать поношенные на блошиных рынках. Репрессии 30-х годов и Великая Отечественная тоже не способствовали сохранению наследия, отмечает эксперт. «На Западе, где все было более-менее стабильно, сохранялась преемственность нескольких поколений в семье, и вещи передавались по наследству. И там не только одежда рубежа XIX−XX веков, но и начало XIX. У нас такого нет, за исключением тех предметов, которые принадлежали высшей аристократии и которые сейчас хранятся в Эрмитаже», — говорит он.

Еще одно отличие от других коллекций — универсальность. Свою задачу Никита Оводков видит в создании цельного образа горожанина рубежа XIX-XX веков: от нижнего белья до верхней одежды и аксессуаров. Другие известные российские собрания, как правило, сосредотачиваются на каком-то одном направлении: обуви, сумках, веерах и так далее.

Как определить возраст вещей

Приблизительный период — благодаря насмотренности — можно определить почти автоматически. Но случаются и промахи. Например, приобретенный «винтажный халат» Никита Оводков сначала датировал началом 1900-х, усмотрев в нем черты неорусского стиля, который стал популярным после бала 1903 года (маскарад в костюмах «допетровского времени» в честь 290-летия дома Романовых). Но потом, увидев на фотографии женщину в таком одеянии, исследователь понял, что ошибся. Это был тот самый салоп — вечернее пальто в форме колокола, которое носили поверх кринолина. «Таким образом удалось датировать его как редкий предмет середины 1860-х», — говорит он.

Какие-то фасоны пережили революцию и оставались популярными при советской власти. «Например, дореволюционный фасон мужской рубашки встречается вплоть до 50-х годов. Я своими глазами видел рубашку, упакованную в советскую фирменную упаковку, она датировалась 1953 годом. Но если не было бы упаковки, я бы её стопроцентно отнёс к началу XX века», — рассказывает эксперт.

Чтобы минимизировать ошибки в датировке, исследователь собирает образцы, маркированные фабриками по изготовлению одежды. Это позволит лучше распознавать аналогичные предметы.

«Пальто Игоря Северянина»

Иногда вещи попадают в коллекцию вместе с семейной легендой. «Частично это можно проверить, например пробить по справочникам, что такой-то в жил Петербурге в такие-то годы, значит, предположительно, это его предмет одежды», — говорит Никита Оводков.

Черное пальто с воротником из каракуля могло принадлежать кому-то из семьи или окружения поэта Игоря Северянина. Во всяком случае, так считала его предыдущая владелица. «В Москве живет одна женщина, у которой есть коллекция семейных артефактов. У нее хранилось пальто, которое, с ее слов, принадлежало кому-то из окружения или семьи Игоря Северянина. И с такой легендой оно попало ко мне», — рассказывает исследователь. Шансы однажды подтвердить эту гипотезу есть. «Теоретически в личном архиве Игоря Северянина может найтись фотография кого-то в этом пальто, и его можно будет опознать», — считает он.

Загадка спортивного пояса

В коллекции Никиты Оводкова есть несколько широких мужских поясов с кармашками для часов. Исследователь отмечает, что это уникальный, характерный только для России предмет гардероба, на Западе он не встречается. «Если взять коллекцию Метрополитен-музея в Нью-Йорке, самую крупную по костюму, или западные аукционы, то ни одного подобного там я не заметил. Кроме того, эти пояса не фигурируют и в иностранных прейскурантах начала XX века и на фотографиях тоже не встречаются. Из этого я делаю вывод, что они не бытовали на территории за пределами Российской империи», — говорит он.

По одной из версий, у этих предметов пролетарское происхождение. Рабочие часто носили косоворотки навыпуск и не использовали подтяжек. Им нужно было каким-то образом фиксировать брюки, поэтому они покупали эластичные пояса. А поскольку в гардеробе мужчин начала XX века обязательно были часы, для них к поясу пришивался кармашек. На волне популярности неорусского стиля такие пояса вошли в моду. А в жаркое время года могли заменять жилет. «Есть фотография Николая II, на которой он изображен после игры в лаун-теннис, и у него точно такой же пояс. Поэтому мы можем сказать, что это народный предмет гардероба, у него нет сословия», — подчеркивает Никита Оводков.

Любимая вещь — носки

По словам Никиты Оводкова, его любимая вещь в коллекции — это мужские носки. «Во-первых, это редкая вещь сама по себе, потому что максимально утилитарная. Никто не хранит мужские носки: как только они протираются, их сразу выбрасывают», — объясняет он. Во-вторых, дореволюционные сильно отличаются от тех, к которым мы привыкли: они были более высокими и фиксировались на ноге специальными подвязками с зажимами, которые крепились на икру. Один такой предмет исследователь упустил. И когда в социальных сетях всплыло объявление, что какой-то перекупщик продает, он сразу же связался с продавцом и внес предоплату. Покупка превзошла ожидания, поскольку оказалась еще и с пломбой московской таможни 1916 года. «Это образец, по которому теперь можно атрибутировать и другие», — говорит он.

Чего не хватает в коллекции

Самый возрастной экспонат коллекции Никиты Оводкова датируется серединой 1860-х годов. Найти более ранние вещи крайне сложно, потому что они просто не сохранились. Но возможны случайные находки. Вещи 1920–1930 годов в коллекции есть, но с отсылками к дореволюционным фасонам.

Формирование коллекции пока не завершено. «Пока мало дамских полных костюмов и платьев, чтобы и лиф, и юбка из одного комплекта. Они редкие или встречаются в таких ценовых категориях, что мне просто не потянуть. Поэтому при любой возможности приобрести такое или получить в дар, я стараюсь не упустить», — говорит он. Также эксперт планирует пополнять коллекцию аксессуаров — сумочек, зонтов, кошельков.

На днях Никита Оводков закончил работать над книгой, посвященной мужскому костюму второй половины XIX века — первой четверти XX века. В основу исследования легло изучение предметов собственной коллекции, а также исторических фотографий, собрание которых в процессе работы над книгой заметно пополнилось. Издание, предположительно, появится в продаже в конце 2024 года.

Что из моды надо вернуть

Соблазна примерить дореволюционный гардероб, по словам Никиты Оводкова, у него не возникало. «Я не любитель винтажа и предпочитаю городской кэжуал. Единственное, я как-то в научных целях пытался оценить размер сюртуков, попытался надеть и понял, что большинство из них мне мало, хотя я не самый крупный», — говорит он.

Но некоторые вещи следовало бы снова ввести в обиход. Например, уже сейчас вернулась мода на косоворотки. «Я ношу косоворотки современного бренда, потому что это очень удобно. В целом их можно комбинировать и с джинсами, и с брюками, и с чем угодно», — рассказывает Никита Оводков. Еще одна функциональная вещь — это пуговица на рубашке, с помощью которой она крепилась к брюкам. Эта деталь не давала рубашке выбиваться из-за пояса — к примеру, если человек потянется что-то достать и высоко поднимет руки. «Вот этот элемент было бы неплохо вернуть, но я не знаю, насколько это актуально сейчас для кого-то, помимо меня», — говорит эксперт.

Галина Бояркова, «Фонтанка.ру»