Слава Полунин: «На любой праздник надо приносить праздник с собой»

Знаменитый клоун в прямом эфире ответил на вопросы «Фонтанки» и наших читателей. Для тех, кто все пропустил и не смог себе вовремя поднять настроение, — публикуем беседу в текстовом формате.

А вы знаете, сколько книг надо прочесть настоящему дураку, почему в современной клоунаде царствуют женщины, а Россия — самая дурацкая страна из всех представленных в Академии дураков? Об этом легендарный клоун Слава Полунин рассказал в интервью «Фонтанке». А еще — о своей новой книжке «187 книг, которые должен прочесть каждый дурак», о том, как правильно «праздничать» и как сделать, чтобы стало хорошо, если все плохо.

— Этой осенью вышла книга «187 книг, которые должен прочесть каждый дурак». В ней рассказано о литературе по «смеховой культуре». В том числе — по цирковому, театральному, изобразительному, эстрадному и киноискусству, работы философов и культурологов, психологов и антропологов, а также художественная литература. Ничего себе требования к дураку! Зачем ему столько знать?

— Здесь нужно, наверное, сделать маленькое вступление о том, почему в заглавии появилось слово «дурак». Обычно этим словом люди называют какие-то вещи не очень удачные. Но я — наоборот. Дурак — понятие очень широкое. Кроме тех дураков, которых называют вот этим самым не очень удачным словом, есть целая куча дураков, которые не вписываются в рамки обычной жизни. И все время «торчат их уши». Или они в облаках витают. Или падают в ямы, потому что задумались. Это дураки-поэты, дураки-философы, дураки-дети. Странные люди, которые живут необычным способом. Вот к этим дуракам и обращена моя книга. А также к тем, кто, может быть, не причисляет себя к этим моим любимцам, но все же интересуется, как же живут эти странные люди.

Зачем дураку так много знать и читать? У дураков нет слова «зачем». Они живут, как дети, и то, что с ними случается — всегда хорошо. Дурак всегда счастлив и не хочет ничего иного, кроме как хорошей компании, веселого дня и прекрасного настроения. Дураки любят жить в удовольствие. А удовольствие — это огромное количество разных возможностей. Читать книги — одно из самых огромных удовольствий в жизни человека. Ты просто влетаешь в какой-то мир бесконечной красоты, улочек-переулочков, поворотиков и чудесных полян. Поэтому, кроме еды, насвистывания, подпрыгивания и других своих любимых занятий, дурак очень любит читать.

— У вас за спиной в окне видеосвязи — большая библиотека. Расскажите подробнее о ней. Сколько там книг и сколько она занимает места? Как вы пополняете своё собрание, как узнаёте о новых «дурацких» книгах?

— Библиотеку я собираю всю жизнь. Начал, когда мне было лет двадцать. Сначала это были книги, необходимые мне по близким мне профессиональным делам, о том, что такое клоунада, пантомима, кто такие великие клоуны. А теперь библиотека стала бесконечной. Потому что я называю клоунами и сюрреалистов, и абсурдистов, символистов, дизайнеров. Любой человек, который особым способом глядит на мир и участвует в нем, клоун. За моей спиной целая стена книг о дураках, клоунах и шутах. Это сотни и тысячи книг, которые посвящены этим явлениям во всех уголках мира, от индейцев до шаманов. Справа от меня целая стена книг о карнавалах. Одни только русские праздники две полки занимают, а это около трехсот книг. Африка, Азия, Америка — все карнавалы мира собрались рядом. У меня в доме семь библиотек. Я собираю очень основательно. За некоторыми книгами гоняюсь по 10–20 лет, чтобы их найти. И в конце концов они от меня не убегают.

— Тем не менее из всего этого океана вы выбрали 187. Отчего решили не доводить список до круглой цифры?

— Во-первых, там только те книги, которые были выпущены на русском языке. Мы собрали все книги о клоунах, смехе, радостной жизни, неожиданном взгляде на жизнь. И это не все книги, а только по одной книге на каждую тему: комедия дель арте, абсурдисты, наивное искусство и так далее.

— Какого человека вы хотите сформировать своим путеводителем по книгам?

— В начале написана такая фраза: «Рекомендовано обязательно для поступления в Академию дураков». Есть у меня такая организация — и я там президент — Всемирная академия дураков. Она объединяет людей, которые неожиданным способом живут на свете, радостно и счастливо. Разбрасывая это веселье вокруг себя, они и другим помогают попытаться найти этот неожиданный взгляд на мир. Он у каждого ребенка есть, но взрослые его потеряли. Академия дураков за 30 лет объединила около сотни человек — по три-четыре из каждой страны. Из Франции — четыре: Луи де Фюнес, Пьер Ришар, Жером Дешамп, и Реми Гайяр, фантастический совершенно. От России, конечно, больше. Потому что зародилось это движение у нас, и русские академики заняли центральные позиции. Это Борис Гребенщиков, Юрий Норштейн, Михаил Жванецкий, Ролан Быков. Быков основал Гильдию старых дураков, там прекрасный набор совершенно удивительных личностей.

— Получается, что Россия — страна дураков в хорошем смысле?

— Я однажды пришел к начальнику всех наших железных дорог. И сказал: «Вы же знаете пословицу. Дураки и дороги должны объединяться. Помогите мне найти вагоны, чтобы я посадил туда дураков, провез по всей стране по Транссибирской магистрали и сделал фестиваль». Дураки и дороги с одной стороны создают проблемы, с другой — это огромный материк для деятельности. Я постоянно стараюсь объединять дураков. В апреле, с 1 по 7, в Москве пройдет международный конгресс дураков. Слетятся все великие дураки мира, будет гала-концерт.

— Смеховая культура — термин академика Лихачева, который серьезно повлиял на науку. А что такое «культура дураков»?

— У нас сложно с этим. Наши дураки завтра не помнят то, что сказали сегодня. Новые впечатления постоянно затмевают старые. Так что определения пусть дает кто-то другой. А мы живем так, как считаем нужным и правильным. Греемся на солнышке, обнимаемся и разговариваем по душам. Наверное, то, что я делаю, и то, о чем говорил Лихачев, — одно и то же. Просто я выбрал одного героя. Герой смеховой культуры в России, конечно же, Иван-дурак. Удивительное существо, которое, будто бы ничего не делая, умудряется достигать фантастических результатов. Есть разные способы делания. Не только физические, но и душевные. Отношение к миру через доброту и радость создает отклик этого мира. Он дарит себя в ответ; все, что есть у него светлого, он тебе предоставляет.

— Иван-дурак, конечно, герой. Но нет Василисы-дуры. А какая-нибудь Марья-дура — звучит драматически. Какое место женщины занимают в смеховой культуре?

— Мужчины во все времена благородно себя вели и не могли назвать женщину «дурой». И старательно обходили этот вопрос. Но теперь время изменилось: женщины не выдержали, не хотят быть только красивыми, а хотят быть фантастическими дурами. Поэтому я провел уже два фестиваля, в Петербурге и в Париже, который назывался «Бабы — дуры». Мы собрали великих дур со всего света. И они выдали такие возможности, что дураки призадумались. В клоунаде сегодня царят женщины, они составляют процентов 70 клоунов. Они удивительные, талантливые.

— Вы выпускаете вторую книгу в соавторстве с Наташей Табачниковой. Расскажите, пожалуйста, как у вас происходит разделение труда?

— Мне очень повезло встретить Наташу. В тот период она писала диссертацию и занималась вопросами культуры. Но случайно заскочила в один из моих проектов, самый, наверное, сумасшедший — «Караван мира». Я тогда собрал 60 театров и отправился с ними через все столицы Европы до самого Парижа. Наташа зашла туда случайно, помочь написать статью. И в итоге бросила все свои диссертации, истории, куда ее влекло до этого. Стала писать для нас, потом стала директором проектов, которые мы уже лет 20 делаем. Мы выпустили с ней уже не две, а штук 10 книг. Просто некоторые из них нам даже рекламировать некогда, потому что нам больше нравится писать, чем заниматься рекламой. Сейчас мы с ней делаем проект, который называется «Зя! или Воздушные замки Славы Полунина». Это будет в Москве с апреля до конца июня в Центральном манеже. К этому проекту мы выпустим 10 книжек сразу.

Обязанности с Наташей мы распределяем так. Сначала я чудю. Фантазирую, запускаю какую-то невероятную идею или приключение. Мы это осуществляем. А после нам приходится обо всем этом рассказать людям. Мы с Натальей садимся рядом, и сначала я рассказываю все, что видел, потом она добавляет все, что видела и знает, а потом она занимается буквочками, а я — картиночками. Моя голова любит картинки. У меня и книжки все с картинками. Через движение, через изображение я вижу мир. А Наташа — через неожиданные обороты речи и метафоры.

— В Москве весной 2022 года планируется целая выставка ваших проектов. Что там будет и можно ли выставкой передать то, что надо проживать?

— Когда пандемия остановила обычную жизнь, мы с друзьями — человек 20 — оказались заперты на территории нашей творческой лаборатории «Желтая мельница». И решили сделать что-то такое, для чего не нужно идти в театр. И поняли, что у нас были десятки фантастических проектов, о которых не все знают. Так мы решили сделать выставку, выбрав из наших 120 проектов, фестивалей и фильмов 30. И решили, что каждому из этих приключений нужен дом. Поэтому мы придумали построить 20 шапито, каждое в диаметре до 15 метров, и в каждом — миры разных проектов. Каждое шапито — это какой-то мир: детства, дружбы, смеха. А еще я набрал учеников, которые будут в этих мирах «домовыми», будут помогать лучше прочувствовать их атмосферу.

— Пандемия начала серьезно менять людей. Как на ваш взгляд, меняется ли со временем, с эпохами понимание смешного? Во времена Чарли Чаплина людей смешили простые вещи, а теперь выманить смех из человека стало сложнее?

— Я думаю, что сегодня продолжает быть смешным то, что смешило людей еще тысячи лет назад, у костра. Но, кроме простых вещей вроде торта в лицо, появляется много новых вариантов понимания смешного. Сегодняшнее время все меньше интересуют традиционные цирковые клоуны, которым не хватало современного ощущения жизни, ноты времени. И мы начали изучать живопись, театр, где было огромное количество экспериментов. Мы там немножечко покопались и постарались все, что узнали, привнести в клоунаду. Половина наших клоунов с университетским образованием, то философы, то архитекторы. Они одновременно с тем, что интересуются науками, умудряются оставаться детьми. Все, что мы делаем на сцене, хотя и кажется наивным, но переполнено смыслами, отражающими самые разные сферы деятельности человека.

— Занимает ли какое-то место в «культуре дураков» современный стендап?

— Для меня Райкин, Жванецкий, Карцев, Ильченко, Хазанов всегда находились в каком-то поднебесье текстового юмора. Ходил хвостиком за Аркадием Исааковичем Райкиным, смотрел все его спектакли и стоял за кулисами. Мне было очень важно его отношение к жизни и ко всем явлениям. И он очень много вещей сделал, которые стендап для себя до сих пор не смог открыть. Райкин говорил: «Я могу критиковать любое явление, которое я вижу, только тогда, когда я болею за него больше всех других». То есть артист должен сопереживать какой-то вещи неправильной — как болезни, от которой хочется вылечить человека или общество. А стендап пока что зачастую находится на уровне «давайте поболтаем и повеселимся». Не включено сострадание и сопереживание. Не «я с миром», а мир где-то там под ногами, а я наверху. Эта позиция мне не нравится. Хотя в стендапе есть очень много чудо каких талантливых людей. И мне жалко, что они пока не могут приблизиться к тому пониманию юмора, которое уже было за поколение до них. Важно, чтобы юмор шел через сердце.

— Наши читатели спрашивают: если у вас такая яркая жизнь, то какие вам снятся сны? И с кем вы бы хотели выпить чашечку чая или кофе?

— Я очень-очень редко вижу сны. Доползаю до кровати, падаю и исчезаю во тьме. Сны не добираются до меня, я наяву среди них все время существую. Все мои проекты — как цветные сны, я делаю только то, что невозможно. Может, на пенсии какие-нибудь интересные сны посмотрю, а пока не успеваю.

А вот чтобы выпить чашечку кофе со всеми, с кем мне бы хотелось это сделать, понадобится стол длиной метров триста. За этот стол я бы посадил всех своих близких, друзей, и не только современников, но и из Серебряного века, Мейерхольда, Пьеро из комедии дель арте... Есть огромное количество людей, в которых я влюблен и с которыми хотел бы обняться.

— Наверняка за этим столом нашлась бы чашечка и для Чарли Чаплина. Вы рассказывали, что в детстве вас настолько поразил его фильм «Малыш», что вы захотели стать клоуном. А герои или сюжеты каких детских книг повлияли на то, что вы станете делать позже?

— Вот я надеваю очки, открываю оглавление своей книжки «187» и читаю. Конечно, это Питер Пэн, волшебник Изумрудного города, Алиса в стране чудес, Карлсон, старик Хоттабыч, Винни Пух, наш любимый оболтус Незнайка... А «Вредные советы» Остера были настольной книгой для меня и моих детей. Кстати, в этом оглавлении нет одной книжки, которую я, конечно, зря туда не включил. Это «Приключения Карика и Вали».

— Вы помните первую книгу, которую сами купили?

— Наверное, не помню. У меня в детстве была страсть ходить в библиотеку. Я прямо с утра приходил туда. И дома читал под одеялом с фонариком. Я обожал серию «Мир приключений». Перечитал всю фантастику, которая издавалась. И все детские книжки превращал в настольные игры, когда надо бросать кубик и двигаться от одного приключения к другому.

— А какую книжку вы перечитываете, когда надо себя как-то согреть и поддержать?

— В трудные моменты я не читаю. Я опускаю ноги в воду, сижу и думаю. И это, бывает, длится неделями, пока не вылезешь из ямы, в которую случайно попал, не найдешь решение. А читаю я, может быть, два-три раза в неделю по несколько часов. Как только все затихли и легли спать или я проснулся раньше всех. И тогда я с удовольствием открываю новые книжки, которые ко мне пришли. Регистрирую их в компьютере и только после этого ставлю на полку.

— Как вы систематизируете свою библиотеку?

— Я пытался опираться на опыт человечества, проверял все великие каталоги мира, российские, европейские и американские. Но это совсем чуть-чуть помогло, пришлось придумывать собственную формулу. «Клоуны в кино», «клоуны в кабаре», «клоуны в религии». Франциск Ассизский, например. Или «царство рыжих». Им приходится подхватывать то, что у них на голове, своими поступками. Я очень подробно изучаю явления юмора, смеха и радостных героев. «Клоуны архитектуры» — целая полка книг. Или «клоуны в живописи». Сальвадор Дали — великий чудак, сделавший из своей жизни искусство. Как-то однажды Караян приехал к нему познакомиться, часа два ждал. И вдруг появляется голый Дали, у которого в задницу вставлено перо, и он большими батманами пробегает через весь зал и исчезает в другой двери!

— А если кто-то из друзей просит книжку почитать? Всегда же есть риск, что не вернет.

— Это горе-беда. Попробуй не отдать. А отдать — почти гарантированно, что ты простился с ней навсегда. Плачешь, прощаешься с ней и отдаешь. Но я очень люблю удивлять друзей хорошими книгами. И часто сразу покупаю дубли, когда знаю, что книжка замечательная и ею надо обязательно поделиться. У меня всегда стоит несколько чемоданов таких книг, которые можно подарить.

— Вы говорили, что есть несколько книг, которые не хотите дочитывать до конца и намеренно себя останавливаете. Почему вы не хотите узнать, чем там все закончилось?

— Мейерхольд говорил, что очень медленно читает книги, и окружающие не могут понять, как можно читать одну страницу три дня. А потому что, когда ты читаешь, ты отправляешься в путешествие по собственной фантазии от каждой строчки. Есть несколько способов чтения. У Мейерхольда я научился читать книжки бесконечно. А когда дочитал, можно начинать с начала, потому что каждый раз ты находишь то, что перед этим пропустил. Чаще всего это книги, которые не так-то просто прочитать. Моя любимая книга — «Творчество Франсуа Рабле» Бахтина, о культуре средневекового карнавала. Книжка очень сложная, но очень замечательная. А вторая моя любимая книжка — Codex Seraphinianus. Это главная книга в нашей Академии дураков. Мой экземпляр попал в наводнение и развалился весь. Но автор, когда приезжал в гости, сказал, что он самый лучший, потому что непотопляемый. Это книга на несуществующем языке о жизни на несуществующей планете. Каждая страница — фантастическая. Такое безумство фантазии, что оторваться невозможно!

— У нас на днях будет юбилей Достоевского. Вы говорили однажды, что были влюблены в этого писателя, а можете объяснить почему? Он же достаточно мрачный автор.

— Он не только мрачный, у него есть удивительной нежности книжечки. «Белые ночи», «Неточка Незванова» — переворачиваешь страницы и слезами их поливаешь. Достоевский — на все случаи жизни писатель. Вот пошел я в армию и попал в непростую ситуацию. Не знаю, как сейчас, но армия того времени была испытанием, особенно для человека, который на все эмоционально откликается. И я читал там «Записки из мертвого дома». И это меня просто взорвало. Это ужас, с которым ты в жизни встречаешься в разных вариантах. Особенно в человеческих отношениях.

— А как выбираться из этого ужаса? Он ведь все время рядом с нами. Не всегда есть возможность опустить ноги в воду и ждать, когда придет решение.

— Не знаю. Большое счастье, если в трудную минуту жизни рядом есть близкий человек. Обычно приходится тащить себя за волосы из болота, как Мюнхгаузен. Есть вещи, которые требуют решительности и безрассудности. Но в трудные минуты может очень сильно помочь смех, добрая улыбка, обнять за плечо. У дураков много достаточно простых приемов. Напиться с другом, поорать. Дети могут вдребезги расколошматить стул. Ничего страшного. Одним стулом меньше, зато вся злость вышла.

— Для вас смех — это профессия. А как вы сами себе поднимаете настроение?

— Мне, например, каждый день предстоит выходить на сцену и смешить людей. Но для этого самому надо оказаться в этом состоянии и настроении, в котором у тебя есть излишняя энергия радости, которой ты готов делиться. У меня много разных приемов. Мы, например, за кулисами начинаем ссориться и кричать друг на друга, специально создавая игру, будто бы мы друг друга не любим. Что, конечно, совершенно не так. Я подхожу к краю пропасти, когда еще шаг — и вот она, сцена, и напеваю какую-нибудь песенку. Например: «Эх, моряк, красивый сам собою, тебе от роду двадцать лет». У разных периодов разные песенки.

— В своей книге вы пишете, что любите праздники и стараетесь уйти от серых будней, чтобы каждый день был праздником. А не превращаются ли тогда праздники в обыденность и будни? Если Новый год слишком часто встречать — будет ли ощущение праздника?

— Я стараюсь Новый год встречать почаще, потому что это самый великий праздник для всех людей на свете. Каждый Новый год я помню «в лицо» и поминутно. Мы этот праздник очень подробно готовим. Один из моих шедевров — Новый год, который мы сделали два года назад. Он назывался «Марафон». Мы встретили Новый год 17 раз за ночь! Начали в 12 часов предыдущего дня, а закончили почти в 12 часов 1 января. Нас было человек 50. Всех разбили на группы по разным народам мира, кому какой больше нравится. Каждая из групп готовила Новый год этого народа. Сначала был китайский новый год, потом индийский, дальневосточный, сибирский и так далее. Одесский новый год мы встретили в сауне, шотландский — с факелами в руках в лесу. Каждый час мы должны были полностью переодеваться в наряды народа, по чьим обычаям встречаем этот праздник, попробовать национальную еду и провести какие-нибудь ритуалы. Все больше моих друзей звонит мне заранее и спрашивает: «А можно с вами Новый год встретить?» Сделать из праздника обыденность невозможно.

— Философский вопрос от читателей: а если в жизни что-то плохо, как сделать чтобы было хорошо? Дайте совет от мудрого Асисяя.

— Если бы так просто было ответить. Тысяча ситуаций, тысяча людей — и каждый раз нужно новое решение. Панацея не находится. Слезы утер, нос зажал, переоделся, улыбку нацепил и с песенкой пошел опять поперек течения.

— Где живет улыбка?

— Конечно же, глубоко в душе! Я часто езжу на карнавал в Венецию. Однажды я приезжаю на карнавал. Сидим счастливые, наряженные, на парапете какого-то мостика, горланим, разыгрываем друг друга. Подходит какой-то тихий человек и говорит, что он и группа его друзей уже два часа ходят по Венеции, замерзли уже. «А где карнавал?» Он думал, что мы сейчас скажем ему, где находится праздник. Я ему говорю: «Вот, напротив магазинчик. Там замечательная колбаска и апероль. В соседнем магазинчике можно костюм себе подобрать...» Для праздника нужно трудиться. Улыбка, как улитка, прячется в душе и ждет, когда ее подманят или что-то на ушко скажут, чтобы она оттуда выползла. На любой праздник ты должен приносить праздник с собой.

— Наши читатели спрашивают, есть ли у вас планы на Санкт-Петербург? Может ли появиться какой-то постоянный проект, вроде альтернативного Дня города?

— Я много лет назад думал о том, какой праздник жил бы в городе, как Венецианский карнавал. Когда было 300 лет Санкт-Петербургу, я хотел сделать свадьбу на 300 пар. Но протолкнуть эту идею не получилось. Свадьбы в Питере в белые ночи могли бы стать визитной карточкой города. У меня все было расписано по сантиметрам. Сначала на Дворцовой площади ковер цветов, в Манеже фестиваль свадебного платья, у мужиков на Невском мальчишник, потом город начинает готовить Невский для встречи влюбленных, парад двуспальных кроватей... А провожал бы свадьбы Курехин, который бы дирижировал гудками пароходов, исполняющих свадебный марш. Такой фестиваль фестивалей.

— Кстати, в Петербурге и сейчас есть карнавал. Каждое лето проходит фестиваль «Фонтанка—SUP».

— Когда я нашел в Интернете картинки с вашего фестиваля, я сказал себе: «Еще не все потеряно! Жив Ленинград, тот самый, который умеет «праздничать» еще со времен Петра I».

Беседовала Венера Галеева, «Фонтанка.ру»