Носить хиджаб и быть второй женой — как выбор. Может ли женщина остаться в исламе и быть свободной (фото)

В Петербурге нет такого движения, как исламский феминизм, но есть его исследователь. Наталья Тамбиева организовала женский клуб для мусульманок и готовится защитить кандидатскую по теологии в СПбГУ. «Фонтанка» познакомилась с петербургскими мусульманками и узнала, как сочетаются феминизм и ислам.

Коврик на входе в антикафе завален обувью. Субботним днём здесь — как в доме семьи Уизли из «Гарри Поттера». Много людей и предметов, все они перемещаются хаотически. Стоит такой гам, что разговаривать нужно громче обычного.

Чтобы визуально отгородиться от суеты, Аня задергивает шторку. Садится и разливает чай. На столе лежит испещрённый цветными закладками «Идиот». Фёдор Михайлович собрал вокруг себя женщин-мусульманок. Раз в месяц они встречаются, чтобы обсудить прочитанную книгу.

Встречу ведёт Дали, помощник нотариуса и мама троих детей. У неё волосы убраны под платок (как и у остальных участниц встречи), бежевое платье с длинным рукавом, веки подведены золотыми тенями, на губах — красная помада. Она учительским тоном спрашивает про тему и название произведения, зачитывает подготовленные и распечатанные замечания. Очень скоро разговор из формального превращается в обычный. Подруги обсуждают самых омерзительных персонажей и не щадят мужчин: Фердыщенко — «свинья», Тоцкий — «мерзкий педофил», Ипполит навязывает себя другим, а генерал — «врун».

— А Настасья Филипповна сегодня была бы шикарной женщиной, сидящей в «Мерседесе» под кайфом. Может, так же пристрелили бы.

— Мне кажется, она не безумная, а просто истеричка.

— Я вообще не согласна. У неё — личная трагедия. Она же многих уничтожает: Ганю, Тоцкого, генерала. А как она этого Рогожина? Казалось бы, такому неистовому характеру только такой Рогожин и нужен был, чтобы они корриду устраивали.

— Она выбрала мрачный дом, а могла выйти за князя, в прачки пойти. Она жертва самой себя.

— Она играла двумя мужчинами. Один был жалостлив к ней, другой обезумел, и тут они вместе. Один её убивает, второй страдает. На самом деле сцена красивая.

— Фига себе красиво, ножичком под сердце.

При обсуждении отмечают мудрость Лизаветы Прокофьевны, упоминают дочь Лебедева Веру (в романе она постоянно в трауре, с младшей сестрой на руках).

— Она женщина-тоска и женщина-тень, как и Сонечка Мармеладова.

— На таких женщинах и держится мир. Она готова отдать себя мужчине.

— Мужчине это не надо. Ему хочется Настасью Филипповну, Аглаю или Елизавету Прокофьевну.

— Мне кажется, стихи и песни таким женщинам не посвящают.

— Если бы все женщины были «огонь» — что бы творилось?

— Девочки, у нас есть знакомая, которая была смиренной женщиной, и её муж пошёл и женился ещё на одной, на «огне». Она — прекрасный человек, верующая и отзывчивая, но он пошёл и женился на женщине с тремя детьми.

Что такое исламский феминизм

Организовывает встречи книжного клуба Наталья Тамбиева. Она в 18 лет переехала из Краснодарского края в Петербург, где встретила своего будущего мужа. Девушка из обычной российской (не религиозной) семьи познакомилась с парнем из Ингушетии. Сейчас их браку уже 16 лет.

«Когда он увидел с моей стороны интерес к исламу, он очень настороженно отнёсся и сказал: "Если вдруг что-то не сложится, а ты сейчас выбираешь это из-за меня, то это будет неправильно. Для меня это не нужно и не играет никакой ключевой роли"», — вспоминает Наталья. С родственниками мужа познакомилась после свадьбы. В семье её приняли с уважением.

Уже будучи замужем Наталья поступила в Московский исламский институт. После его окончания она решила со светской точки зрения посмотреть на религию и продолжила обучение в магистратуре Восточного факультета СПбГУ, где заинтересовалась женскими вопросами в исламе.

Параллельно Наталья работает руководителем аппарата в Духовном управлении мусульман Санкт-Петербурга и Ленобласти, где организовала женский клуб. Она стала много общаться с мусульманками и видеть, как складывается их жизнь внутри сообщества. Когда пришло время для аспирантуры, Тамбиева уже знала, что посвятит свою кандидатскую исламскому феминизму.

Этот термин зародился в 80-х годах в академических кругах США, и в его основе лежит идея о перепрочтении Корана женщиной. Традиционно Священное писание толковали учёные мужи, укрепляя таким образом патриархальный уклад. Женский взгляд предполагает, что в источнике уже заложены права и свободы женщины, задача исламского феминизма их вернуть.

«Женщине-мусульманке не нужно отказываться от своей идентичности. Она, сохраняя её, может найти ответы в Коране, — рассуждает Тамбиева. — Женщина имеет право выбора, то есть это её выбор: носить или не носить хиджаб, выходить второй женой или нет, рожать 10 детей или одного. Она может быть соблюдающей мусульманкой и свободной женщиной одновременно».

В рамках кандидатской диссертации Тамбиева разговаривала с мусульманскими активистками из разных российских регионов. Спрашивала у них о работе в религиозной системе, соблюдении прав женщин и исламском феминизме. О последнем респондентки узнавали только от Натальи.

«В обществе схожее негативное восприятие и ислама, и феминизма — из-за того, что транслирует ТВ-картинка. Телевизор показывает феминистку с оголённой грудью, скандирующую что-то в толпе. А если мы у человека, не причастного к религии, спросим, что такое ислам, он скажет: женщины с закрытым лицом, вокруг куча детей, мужчина неопрятный бородатый, может, и с автоматом... К сожалению, непонимание сути явления и религии влечёт шаблонное и негативное восприятие», — отмечает Наталья.

По словам Тамбиевой, занимающиеся правозащитной работой на Кавказе избегают слова «феминизм», чтобы лишний раз никого не нервировать. Хотя их работа целиком перекликается с повесткой «женского вопроса».

Тамбиева планирует защитить диссертацию по теологии в СПбГУ и стать первой женщиной-теологом, получившей ученую степень по исламской теологии. «Женщины в академическую среду ещё вхожи. Но у женщин, занимающихся богословской деятельностью (порой с компетенциями гораздо выше, чем у мужчин), нет голоса», — замечает она.

Не феминистки

Все участницы встречи книжного клуба в ислам пришли. Дали приняла веру, когда ей было 15. «Я очень долго изучала вопрос и поняла, что только в этих рамках чувствую себя как рыба в воде. Ислам дал свободу, не визуальную, как кажется ("вот эти запакованные ходят"), а свободу выбора и эмоциональную. Самое важное — возможность напрямую обращаться ко Всевышнему, чего нет в православии».

Марьям познакомилась со своим первым мужем в общей компании, где были не только мусульмане.

— Настало время намаза, и он молча с таким достоинством пошёл совершать молитву! Для меня это был шок, что он не стесняется, — вспоминает она. — Это такое спокойное подчинение чему-то, чего я не понимаю. Я захотела посмотреть, что это, пощупать своими руками.

— А не было страха, что после замужества вы можете потерять в правах?

— В каких правах женщина ограничена? Ишачить на пяти работах? Мне не нравится такое равноправие, при котором я рожаю детей, хожу на работу, у меня ещё и дома коммунистический субботник. В исламе всё-таки хоть семьи складываются по-разному, но есть у каждого права и обязанности. У мужчин обязанностей гораздо больше, в том числе и по обеспечению семьи. Есть правила, по которым он выбирает женщину в жены — она должна жить не хуже, чем жила у отца. Если он берёт в жены ту, которая живет на широкую ногу и в парикмахерской тратит 10 тысяч, он должен это понимать... А я... всё-таки я не зарабатываю, а работаю. На своей работе я творю, я художник.

Подруги выдают Дали — ей по хозяйству помогает домработница. А Марьям признаётся, что ей жалко отдавать деньги чужому человеку, 14 окон в своём доме она моет сама.

У Марьям редкая специальность. Она эрготерапевт, занимается детьми с тяжёлыми нарушениями в развитии. У неё двое детей, и недавно она второй раз вышла замуж. «Мы не позволили себе человеческое лицо потерять, зная, что всегда есть кто-то, кто наблюдает за нами... вера останавливает от опрометчивых и эмоциональных излияний. А развелись легко, в смысле — сама процедура», — замечает она.

— А разве то, что мужчина в исламе может иметь четыре жены, это не ущемление прав женщин? — интересуюсь у своих собеседниц.

— Это вишенка на торте в ваших вопросах, — иронизирует Дали. — Я работаю помощником нотариуса, и у каждого нашего богатого клиента — не по одной женщине (и даже не по две), потому что у них есть деньги, и они могут это позволить. Их жёны знают, что у них есть любовницы. Я бы не хотела так жить, чтобы у моего мужчины была любовница, вторая жена. Мне дорога семья и наши дети.

— Все же согласятся, что когда мужчины берут третьих и четвёртых жен, то там семьи не очень счастливы. Он несчастен, как султан. Те женщины, которые в Арабии рождаются, для них это норма — быть второй женой, их так воспитывают, для нас — нет, — вступает в разговор Елена. Она единственная из присутствующих домохозяйка и уже стала бабушкой.

— В религиозной семье какой-нибудь религиозный постулат может быть оправданием для жертвы сидеть и терпеть. Если вспомнить фразу, что религия — опиум для народа, это так и есть, — говорит ещё одна участница клуба Аня.

— Я не согласна. Это упрощённое толкование, — не соглашается Марьям.

— Я не о религии в целом, а о том, что она может использоваться как форма манипуляций.

Когда мы уже уходим, Аня вспоминает, как застала мужчин-мусульман, которым уже за 30, за обсуждением: что же делать с этой проблемой — феминизмом. «Если так рассуждать будете, то никогда и не женитесь», — сказала она им то ли в шутку, то ли всерьёз.

Практика мусульманского феминизма

Женский клуб при Духовном управлении мусульман Петербурга — единственная возможность для некоторых женщин выйти, что называется, в свет. Есть мужчины, которые не разрешают своим жёнам посещать другие места, кроме религиозного центра. Обычные концерты и выставки на городских площадках оказываются для них недоступными.

«Центр ведет просветительскую деятельность, и это основное направление, но при этом мы не можем игнорировать реальность: мусульманские женщины, как и все остальные женщины, сталкиваются с проблемами домашнего, психологического, экономического, сексуального насилия. Возможно, оно имеет свою специфику, работа в этом направлении осложняется из-за табуированности этой темы в обществе», — говорит Наталья.

В женском клубе удалось создать атмосферу доверия, в которой мусульманки не стали бояться рассказывать о проблемах. Однажды Наталье позвонила знакомая и призналась, что её избил муж. «К сожалению, те варианты, которые мы ей предложили, ей не подходили. Потому что она — представитель такого народа, где уход женщины из дома даже в такой ситуации сразу подразумевает, что она ушла не в приют или убежище, а бежала с любовником. Её заклеймят. На тот момент у меня был вариант только один — привести её к себе домой, но даже это ей не подходило. В итоге были переговоры с её отцом, который сказал: "Для нашей семьи будет лучше, если ты останешься в браке. Он тебя избил, но он же с тобой не разводиться собирается". И к сожалению, она по сей день находится в том браке».

По словам Натальи, женщины не могут уйти от мужей-агрессоров, так как не видят опоры в себе, да и государство не в состоянии предоставить им защиту. Когда одна из мусульманок пожаловалась на жестокость мужа в полицию, ей ответили: «Когда побьёт, тогда и вызывайте».

Среди петербургских мусульманок нет какого-то организованного движения. Это помощь человека человеку — иногда продуктами, иногда вещами, организацией психологической консультации. Часто обращаются мигрантки, которых выдали замуж в Петербург, тут они родили детей, а потом муж выставил их на улицу ни с чем.

«Когда ко мне приходит девочка 18 лет и говорит, что у неё есть жених другой национальности, то я, конечно, отговаривать её от замужества не буду, — объясняет Наталья. — Но постараюсь рассказать о каких-то реалиях. Возможных сложностях, которые могут возникнуть в межнациональном (межэтническом браке), об особенностях ролей женщин и мужчин в этом народе, о традиционном укладе и других особенностях. Но чаще всего приходят по уши влюбленные, и им эти напутствия видятся как романтика и приключения — "любовь поможет преодолеть все препятствия"…Но опыт показывает, что потом они приходят, уже пострадав от таких романтических воззрений, столкнувшись с трудностями реальности».

— Сами женщины готовы к революционным изменениям и исламскому феминизму?

— Если это даже революция, то это не толпа с плакатами, а воспитательная и просветительская деятельность, которая меняет уровень сознания. Когда ты закладываешь гуманистические понятия, принципы такого положения женщины, которое рассматривает исламский феминизм, и ты воспитываешь специалистов, они эту идею поддерживают и практикуют, несут её в массы. Таким образом меняется сознание людей. Мы же понимаем, что это очень долгосрочная перспектива.

Елена Ваганова, «Фонтанка.ру»